Системная триада фундаментальных предпосылок к институциональному построению бизнеса в формате контракта жизненного цикла высокотехнологичной продукции

Наше познание начинается с восприятия, переходит в понимание, и заканчивается причиной. Нет ничего важнее причины.

Иммануил Кант

Введение

В изданной в конце 2020 года монографии «Институализация построения бизнеса в формате контракта жизненного цикла высокотехнологичной продукции: парадигма мышления» [1] обосновывается рассмотрение данного вида предпринимательства как самостоятельного предмета исследования в контексте развития институциональной экономической науки [1] по разделу «Теория контрактов». При этом двенадцать глав книги выражают системную последовательность научных изысканий по институализации [2] построения бизнеса в формате КЖЦ ВТП посредством формирования методологических основ диалектической парадигмы мышления в контексте глобальных вызовов и трендов Индустрии 4.0 [3, 4] (Shvab, 2017; Shvab, Devis, 2018), установления архитектоники коннективной [3] модели бизнес-построения, прагматического выявления ее преимуществ и рисков, а также определения системы базисных и ключевых компетенций топ-менеджмента с определением адекватной образовательной платформы их получения.

Наряду с этим обретенное научное видение целостной картины построения бизнеса в формате «Института КЖЦ ВТП» [4] было выдвинуто нами как предмет рассмотрения на Всероссийских научно-технических конференциях (2018, 2019, 2020 и 2021 гг.): «Системы управления жизненным циклом высокотехнологичной продукции в машиностроении» [5–8], а также на круглых тематических столах Международных военно-технических форумов «Армия-2019» и «Армия-2020».

В развитие всему проделанному представляется необходимым выразить видение системной триады [5] фундаментальных предпосылок становления коннективной модели инновационного построения бизнеса в формате «Института КЖЦ ВТП», которое отображено на рисунке.

Рисунок. Системная триада фундаментальных предпосылок становления коннективной модели инновационного построения бизнеса в формате «Института КЖЦ ВТП»

Источник: составлено авторами.

Первая фундаментальная предпосылка

Среди означенных фундаментальных предпосылок определяющее место, безусловно, занимает первая, выражающая собой разворачивающуюся на наших глазах сингулярную фазу цивилизационного развития, в очертаниях которой просматривается глобальный эволюционный сдвиг, быть может, лишь сравнимый по охвату с переходом от человекообразного состояния к прямохождению.

Тем самым представляется несомненным, что только осознание объективной неизбежности смены парадигмы мышления открывает путь к целостному и системному раскрытию происходящей эпохальной трансформации цивилизационного бытия, что позволяет не только адаптироваться, но и преуспеть в новом непредсказуемом мире. Готовых рецептов на данный счет мы, разумеется, не даем, да и, не будучи оракулами, дать не можем, однако это не мешает утверждать, что без установления научно обоснованной модели «Института КЖЦ ВТП» безосновательно рассчитывать на достижение сколь-нибудь значимого успеха при ведении такого вида бизнес-деятельности.

При этом диалектическая природа происходящих глобальных преобразований диктует объективную, равно как и настоятельную необходимость сдвига парадигмы [6] построения бизнеса в формате КЖЦ ВТП от эмпирического ведения действий, диктуемых ситуационным восприятием делового ландшафта, к обретению научно обоснованной онтологической концепции [7], дающей целостное видение стратегии целеполагания в достижении адекватных вызовам времени клиентоориентированности, конкурентоспособности и рентабельности.

Совершение Индустрии 4.0 сопровождается беспрецедентно ускоренным развитием и повсеместным распространением в широком спектре областей современного общества прорывных управленческих и технологических инноваций. Уникальность происходящих изменений настолько фундаментальна, что мировая история еще не знала подобной эпохи как великих потрясений, так и потенциальных возможностей, возникающих в результате интеграции и гармонизации большого числа научных дисциплин и открытий. При этом характеристическим проявлением, определяемым как технологическая сингулярность, выступает экспоненциальный рост научно-технического прогресса, ведущий к радикальному переосмыслению цивилизационного бытия.

Обретение топ-менеджерами компаний – участников КЖЦ ВТП парадигмы мышления [13–15] (Barker, 2007; Barker, 2019; Deming, 2020), отвечающей вызовам и трендам Индустрии 4.0 [3, 4] (Shvab, 2017; Shvab, Devis, 2018), создает зримую предпосылку к выработке ими солидарной дорожной карты, ведущей не к малоутешительному выживанию, а к гармоничному процветанию во все более нестабильную, неопределенную, сложную и неоднозначную эпоху сингулярности, определяемую как мир VUCA / TUNA [8] [16, 17].

При этом следует констатировать: адаптация фабулы построения бизнеса в формате КЖЦ ВТП на российском деловом ландшафте сегодня находится на этапе обретения практического опыта. Об этом свидетельствует наблюдаемая в последние годы активизация деятельности на заключение КЖЦ ВТП, прежде всего в военно-промышленном комплексе и транспортной отрасли. Вместе с тем КЖЦ ВТП во многом так и остается новшеством в отечественном законодательстве и предпринимательском сообществе, тогда как в передовых странах данный вид бизнес-отношений получает повсеместное распространение.

В научно-постановочном понимании необходимым этапом предстает институализация построения бизнеса в формате КЖЦ ВТП. Осознание необходимости обретения научного видения основ построения бизнеса в формате «Института КЖЦ ВТП», отвечающего вызовам и трендам Индустрии 4.0 [3, 4] (Shvab, 2017; Shvab, Devis, 2018), порождает доктрину управления с кардинально новыми принципами ведения компаниями – участниками финансово-хозяйственной деятельности. Без этого все предпринимаемые усилия рано или поздно неминуемо выведут бизнес-отношения компаний-участников на коварную колею, заканчивающуюся их расторжением. Именно таким финальным аккордом завершается ведение некоторыми участниками безустанного поиска новомодных управленческих «волшебных указок», будто бы непременно приносящих быстрый и ошеломляющий всех и вся успех. Альтернативой этому незамысловатому подходу является проведение неустанных изысканий по установлению институциональных основ построения бизнеса в формате КЖЦ ВТП. В этом отношении весьма значима установка Альберта Эйнштейна: «Тот, кто хочет видеть результаты своего труда немедленно, должен идти в сапожники», поскольку институализация построения бизнеса в формате КЖЦ ВТП требует и уделения должного времени, и приложения незаурядных творческих усилий, тогда как сам эффект сразу не вполне очевиден.

В то же время в долгосрочной перспективе становление «Института КЖЦ ВТП» станет основой продвижения бизнес-отношений в направлении устойчивого повышения клиентоориентированности, конкурентоспособности и рентабельности компаний-участников, определяющего рост их имиджа и инвестиционной привлекательности. При этом методологическим инструментарием научных изысканий предстает диалектический подход [1], раскрывающий сущность бизнес-отношений компаний – участников КЖЦ ВТП.

Другим не менее важным атрибутом построения бизнеса в формате «Института КЖЦ ВТП» является приверженность топ-менеджмента компаний – участников концепции «разумного доверия» [9] [18–21] (Fukuyama, 2004; Kovi, Link, 2013; Kovi, Merrill, 2019; Khaker, Uilland; Kutyure, 2009), что выступает в качестве непреложного руководства при формировании между ними добропорядочного, а отсюда и стратегически взаимовыгодного сотрудничества на принципах «философии партнерства» [23] (Lakhav, 2017) и «солидарной экономики» [24] (Koshkin, Kretov, 2018). С наступлением эпохи сингулярности феномен «доверие» становится ключевой составляющей социального капитала компаний – участников КЖЦ ВТП, определяющей повышение их бизнес-состоятельности на пути интеграции морально-этических норм делового общения в систему корпоративных ценностей.

Так, президент Всемирного экономического форума Клаус Шваб, осмысливая категорию вдохновенного разума как важнейший атрибут Индустрии 4.0, резюмирует [3, с. 131] (Shvab, 2017, р. 131): «В мире, где больше нет ничего постоянного, одной из важнейших ценностей становится доверие. Доверие можно заслужить и сохранять только при том условии, что те, кто принимают решения, являются естественной частью сообщества и принятие решений всегда осуществляется в общих интересах, а не в погоне исключительно за достижением личных целей».

Наконец, следует обратить внимание на следующее очевидное и вместе с тем порой ускользающее из поля зрения обстоятельство: действенность научно обоснованных принципов построения инновационной модели бизнеса в формате «Института КЖЦ ВТП» определяется глубоко осознанной приверженностью им топ-менеджеров компаний-участников. Никакие преобразования, никакие реформы невозможны, если их не будут претворять в жизнь мировоззренчески передовые, преданные делу компании и социальному обществу носители конструктивных действий, обладающие надлежащими базисными и ключевыми компетенциями посредством их системного обретения на образовательных платформах вузовского и послевузовского уровней.

Вторая фундаментальная предпосылка

В свою очередь, второй фундаментальной предпосылкой становления коннективной системы инновационной модели управления бизнесом в формате «Института КЖЦ ВТП» выступает современный уровень развития институциональной экономической науки по разделу «Теория контрактов», что делает актуальным рассмотрение данного вида деловой деятельности как отдельного предмета научных изысканий в институциональном понимании.

Теория контрактов – сравнительно новое и при этом динамично развивающееся направление институциональной экономической теории.

Первые работы по теории контрактов появились лишь в семидесятые годы прошлого столетия, и вместе с тем в период с 1991 по 2016 год за научные изыскания именно в этой области знаний присуждены три Нобелевские премии по экономике, а теория контрактов как учебная дисциплина заняла достойное место в академических программах. Такой зримый успех обусловлен тем, что при разработке теории контрактов предметом научного видения стали поведенческие реалии современного делового мира со всеми имеющимися трудно разрешаемыми проблемами ведения долгосрочных бизнес-отношений.

Отсюда видится важным остановиться на понимании научной предметности контракта как на одном из ключевых положений институциональной экономической теории, что позволяет выявить сущность «Института КЖЦ ВТП».

Необходимость обстоятельного рассмотрения как онтологического понятия «контракт», так и проистекающего из него институционального построения бизнеса в формате КЖЦ ВТП продиктована тем, что нам не однажды на различных дискуссионных площадках приходилось вступать в полемику с оппонентами актуальности темы институализации таких партнерских деловых отношений, выражавшими свое сомнение в обоснованности их рассмотрения в качестве предмета научного исследования в аспекте поведенческой экономической науки [10], поскольку усматривали в них лишь только некий вид гражданско-правового договора по фабуле главы 27 «Понятие и условия договора» Гражданского кодекса РФ.

Действительно, контракт в юридическом смысле – это соглашение, договор, устанавливающий гражданские права и обязанности сторон и определяющий срок его действия. Однако наряду с этим под контрактом понимаются также и возникающие из его сущности экономические отношения сторон. При этом те формы контракта, которые известны сейчас, – это сравнительно недавнее явление. До эпохи капитализма отношения между субъектами хозяйствования обычно не регулировались контрактами. Права и обязанности сторон зависели от их места в социальной иерархии, а не от заключаемых юридических сделок.

Контракты как защищенные законом обязывающие соглашения появляются только в XVI–XVII веках в эпоху Северного Возрождения и Реформации. Чтобы иметь возможность заключать контракт, хозяйствующий субъект должен быть вырван из иерархических структур, стать свободным и обладать возможностью самостоятельно решать, какие обязательства он готов взять на себя, сравнивая их с приобретаемыми правами.

Описывая стабилизирующие функции контрактных отношений, английский философ эпохи Просвещения Давид Юм выделяет в качестве императивной морально-этической категории феномен «доверие» как основополагающее начало, на котором базируется добровольное выполнение сторонами договора свободно взятых на себя обязательств в контексте полученных в обмен прав [26] (Yum, 1995).

Поэтому наряду с юридической дефиницией, определяющей понятие «контракт», институциональная экономическая наука также дает и социально-экономическую интерпретацию контракта как смысловой категории, лежащей в основе ныне активно развивающейся теории контрактов, без применения которой маловероятно системное построение долгосрочных бизнес-отношений в формате КЖЦ ВТП.

Впервые же подход к контрактам как к отображению особых социально-экономических отношений сторон – субъектов хозяйствования предложен австрийским экономистом Ойгеном фон Бём-Баверком [27] (Byom-Baverk, 2009).

Современная институциональная экономическая теория [11] [28–37] (Kouz, 2007; Kouz, 2015; Uilyamson, 1996; Khart, 2001; Volton, Devatripont, 2019; Salane, 2019; Shastitko, 2002; Brendeleva, 2006; Kuzminov, Bendukidze, Yudkevich, 2006) классифицирует контракт на три типологических вида: 1) классический контракт; 2) неоклассический контракт; 3) отношенческий (имплицитный) контракт.

При этом КЖЦ ВТП в терминологии теории контрактов соответствует неоклассическому виду, который определяется как долгосрочный контракт, действующий в условиях неопределенности, так как не все будущие события могут быть предусмотрены и оговорены ввиду наличия «наблюдаемых, но неверифицируемых» переменных. Тем самым неоклассический контракт, являясь неполным, имеет признаки соглашения о сотрудничестве, а потому выражает собой документированно оформленный диалог между его участниками.

В неоклассическом контракте стороны не являются безликими; его участники устанавливают долгосрочные бизнес-отношения, базирующиеся на концепции «разумного доверия» [18–21] (Fukuyama, 2004; Kovi, Link, 2013; Kovi, Merrill, 2019; Khaker, Uilland, Kutyure, 2009) и добропорядочности [12], что создает корпоративно-культурную среду для их взаимовыгодной деятельности и предстает источником обретения дополнительной ценности.

Как правило, чем более длительным является неоклассический контракт и более сложен предмет договоренности, тем меньше значения придается его стоимости и тем больше внимания уделяется правилам, регулирующим отношения сторон и их приспособление к непредвиденным обстоятельствам. Поэтому при заключении такого вида контракта обыкновенно констатируются не фиксированные цены, а принципы гибкого ценообразования, равно как по мере увеличения длительности и степени его сложности все большее значение обретает корпоративно-культурное соответствие компаний-участников.

Согласно взглядам американского экономиста О. Уильямсона [13] [30], контрактные отношения приобретают свойства «мини-общества» с обширным спектром норм деловой этики, не ограничивающимся теми из них, которые непосредственно связаны с актом обмена. В известном смысле в отношенческом контракте приоритетны неформальные этические правила над формальными, что означает предпочтение компаниями-участниками решать споры между собой, не прибегая к помощи третьей стороны. В связи с этим О. Уильямсон [30] (Uilyamson, 1996) обстоятельно рассматривает пути разрешения коллизии, при которой ввиду ограниченной рациональности участников, заключающих контракт, невозможно наперед предусмотреть в нем все обстоятельства и условия выполнения.

Как следствие, неполные неоклассические контракты по своей природе являются несовершенными и имплицитными, что требует постоянного и тесного взаимодействия между компаниями-участниками для адекватной адаптации их бизнес-отношений к изменяющейся деловой среде, где важнейшим фактором во всей полноте выступает поведенческая неопределенность самих партнеров. Тем самым неполные неоклассические контракты позволяют компаниям-участникам гибко реагировать на непредвиденные обстоятельства, но также одновременно создают проблему несовершенства обязательств договаривающихся сторон и опасность возникновения постконтрактного оппортунизма. Поэтому при подготовке неоклассического контракта должен достигаться внутренний компромисс между защитой от оппортунистического поведения, с одной стороны, и способностью компаний-участников гибко приспосабливаться к меняющимся обстоятельствам – с другой.

Все это дает основание отнести КЖЦ ВТП к неоклассическому типологическому виду, имеющему характеристические признаки отношенческого (имплицитного) построения двусторонней договорной зависимости компаний-участников при их готовности к совместной деятельности на основе корпоративных ценностей, определяемых концептуальными принципами «разумного доверия» [18–21] (Fukuyama, 2004; Kovi, Link, 2013; Kovi, Merrill, 2019; Khaker, Uilland, Kutyure, 2009), «философского партнерства» [23] (Lakhav, 2017) и «солидарной экономики» [24] (Koshkin, Kretov, 2018) как совокупного неосязаемого актива.

При этом построение бизнеса в формате «Института КЖЦ ВТП» предстает как самостоятельный предмет научных изысканий в области неоинституциональной экономики по разделу «Теория контрактов», получивших на рубеже XX–ХХI веков свое активное развитие с обретением все большей практической значимости. Свидетельство тому – присуждение в 2016 году Нобелевской премии по экономике О. Харту [14] и Б. Хольмстрему [15] за вклад в развитие теории контрактов, который углубил неоинституциональную теорию, приблизив ее к потребностям бизнеса и общества [31].

Здесь следует заметить: Нобелевский комитет и ранее отмечал ученых за выдающиеся достижения, которые так или иначе связаны с формированием целостной теории контрактов. Так, Нобелевские премии по экономике, полученные Г. Саймоном за новаторские исследования принятия решений в рамках экономических организаций (1978), Р. Коузом за открытие и прояснение точного смысла трансакционных издержек и прав собственности в институциональной структуре и функционировании экономики (1991), О. Уильямсоном за исследования проблематики управления экономическими отношениями (2009), а во многом даже и Ф. Модильяни за анализ финансовых рынков и поведения людей в отношении сбережений (1985), правомерно считать наградами за создание основ современной теории контрактов.

Наряду с этим при построении бизнеса в формате «Института КЖЦ ВТП» архиважное значение имеет всесторонняя обоснованность действий компании-заказчика в отношении выбора компании-подрядчика. В этом отношении особую значимость имеют научные изыскания американских ученых П. Милгрома [38] (Milgrom, 1999) и Р. Уилсона-младшего, награжденных Нобелевской премией по экономике 2020 года за усовершенствование теории аукционов и изобретение их новых форматов, что находит свое применение при определении научно обоснованного дизайна процесса выбора компании-подрядчика по ведению бизнеса в формате «Института КЖЦ ВТП» с ориентацией на снижение коррупционного риска.

Заметим, что эта Нобелевская премия – не первая, врученная за развитие теории аукционов и экономических механизмов, поскольку до того Нобелевским комитетом был отмечен в 1996 году американский ученый У. Викри за вклад в развитие экономической теории асимметричной информации (модель «аукционов Викри»), а в 2007 году – американские ученые Р. Майерсон, Э. Маскин и Л. Гурвич за основополагающий вклад в теорию экономических механизмов.

В результате усилий, приложенных столь видной плеядой ученых, институциональная экономическая наука, в которой достойное место обрела и теория контрактов, стала важнейшей составляющей развития современной экономической мысли [28–37] (Kouz, 2007; Kouz, 2015; Uilyamson, 1996; Khart, 2001; Volton, Devatripont, 2019; Salane, 2019; Shastitko, 2002; Brendeleva, 2006; Kuzminov, Bendukidze, Yudkevich, 2006). Это находит свое выражение в формировании образовательных программ ведущих университетов и бизнес-школ, где донесение теоретических знаний корреспондируется с их практическим освоением в промышленных корпорациях, выстраивающих бизнес в формате КЖЦ ВТП.

Как показывает отечественный опыт формирования и ведения учебно-образовательной дисциплины «Институциональная экономика», включающей раздел «Теория контрактов», ее положения достаточно емко представлены в учебниках [34–37] (Shastitko, 2002; Brendeleva, 2006; Kuzminov, Bendukidze, Yudkevich, 2006) и по уровню соответствуют магистерским и докторским программам по экономике в западных университетах.

В США и странах Европейского союза построение поведенческих договорных отношений в формате КЖЦ ВТП как предмет бизнес-деятельности имеет насыщенную историю и демонстрирует свои преимущества. Об этом свидетельствует опыт реализации проектов, основанных на воплощении воззрений видных ученых, включая нобелевских лауреатов, которые сформировали своими достижениями современный облик неоинституциональной экономической науки и входящей в нее «теории контрактов» [16].

Глубокая интеграция научных изысканий, которые ведутся в университетах США, подпадающих под когнитивное определение «Университет 4.0», с инновационной деятельностью высокотехнологичных корпораций, с одной стороны, и экспертно-консультационная деятельность в них ведущих профессоров, с другой стороны, закладывают основы успешного построения бизнес-отношений в формате «Института КЖЦ ВТП».

Третья фундаментальная предпосылка

И наконец, рассмотрим третью фундаментальную предпосылку становления коннективной системы инновационной модели управления бизнесом в формате «Института КЖЦ ВТП», коей является формирование современного цифрового мира, где взаимодействуют и принимают решения автономные ИИ-системы, действующие на основе баз знаний и мультиагентских технологий [39] (Skobelev, 2010).

При этом цифровая экосистема ИИ становится важнейшим как методологическим, так и методическим инструментарием управления компаниями – участниками КЖЦ ВТП на основе сетецентрического подхода [40] (Gorodetskiy, Laryukhin, Skobelev, 2019).

Долгосрочность и глобальность построения инновационной модели управления бизнесом в формате «Института КЖЦ ВТП», вбирающего в себя не один десяток лет жизненного цикла высокотехнологичной продукции, равно как и координацию масштабных всесторонних взаимоотношений компаний-участников, диктует необходимость их ведения посредством принятия ими согласованных решений по достижению консенсуса интересов в парадигме мультиагентной технологии, развивающейся на стыке объектного программирования, телекоммуникаций, методов и моделей принятия коллективных решений и параллельных вычислений.

Также заслуживает внимания, что концептуальную сущность мультиагентной технологии определяет институализация поведенческих основ агентского взаимодействия в контексте их коннективности посредством цифровизации, проводимой под девизом «вычисления через взаимодействие» (computations as interactions) [41] (Jennings, Sycara, Wooldridge, 1998). В свою очередь, воплощение мультиагентной технологии требует разработки как классов агентов, так и протоколов их взаимодействия, алгоритмизирующих переговорный процесс при заключении контрактных отношений с выходом на формирование целостного семейства протоколов, получившего название contract-net [42] (Sandholm, 1993), что ведет к цифровой реализации аукционоподобного взаимодействия между агентами. В перспективе это позволит прийти к созданию интеллектуальных систем, способных решать задачи любой сложности посредством коллективного согласования предпринимаемых управленческих действий на основе мультиагентной технологии. При этом интеллектуальность агентов состоит в их способности автономно реагировать на события во внешней среде, планировать свои действия и коммуницировать как с людьми, так и с себе подобными субстанциями для принятия управленческих решений.

В данном контексте мультиагентская технология вправе рассматриваться в качестве предвестника Пятой промышленной революции (далее – Индустрия 5.0), основой которой станет формализация человеческого знания и создание колоний интеллектуальных киберфизических систем, построенных как «цифровые двойники» предприятий [43] (Skobelev, Borovik, 2017).

При этом концепция «интеллектуального агента» должна стать определяющей и сквозной в аспекте формирования единой цифровой экосистемы как «Института коллективного ИИ», призванного всецело управлять построением бизнес-процессов в формате «Института КЖЦ ВТП» на всех его стадиях, от выработки идеи, проектирования и производства – до эксплуатации, сервисного сопровождения, ремонта, модификации и утилизации [44] (Rzevski, Knezevic, Skobelev, Borgest, Simonova, Lakhin, 2016).

Наряду с «цифровыми двойниками» отдельных организаций мультиагентные технологии позволяют также создать и умные «цифровые двойники» крупных корпораций, действующих как единая цифровая экосистема в формате «Института КЖЦ ВТП», в результате чего компании-участники претерпят на платформе «Института коллективного ИИ» трансформационное перевоплощение в новую виртуальную сущность – «объединенное предприятие», действующее при сохранении автономии составляющих его частей как функциональная целостность, продуцирующая их долгосрочное коннективное взаимодействие на принципах «разумного доверия» [18–21] (Fukuyama, 2004; Kovi, Link, 2013; Kovi, Merrill, 2019; Khaker, Uilland; Kutyure, 2009), «философского партнерства» [23] (Lakhav, 2017) и «солидарной экономики» [24] (Koshkin, Kretov, 2018).

Все это позволяет утверждать: «Институт КЖЦ ВТП», который по своему определению призван вбирать новые принципы экономики реального времени и солидарной экономики, экономики разделяемых ресурсов и динамического ценообразования, в итоге обретает свою действенность на основе установления диалектического единства с «Институтом коллективного ИИ» – цифровыми экосистемами автономных интеллектуальных киберфизических систем управления ресурсами в реальном времени.

Подчеркнем еще раз: речь идет о формировании коннективных отношений компаний – участников построения бизнеса в формате «Института КЖЦ ВТП», которые в силу своей продолжительности и инвариантности становятся доминантным предметом исследования в наступающую эпоху Индустрии 4.0 и вплотную идущей за ней Индустрии 5.0, где умные «цифровые двойники» компаний-участников должны самоорганизовываться и вырабатывать согласованные решения с использованием мультиагентной технологии в целях всеобъемлющего решения как стратегических, так и оперативных задач предпринимательской деятельности, что позволит совершить эволюционный прорыв на основе всецелого раскрытия и использования творческого потенциала воли, энергии, разума, знаний и умений Homo Sapiens.

Заключение

Обретение целостного выражения системной триады фундаментальных предпосылок (рис.) создает необходимые и достаточные условия для выработки действенной системы основополагающих принципов инновационного построения бизнеса в формате «Института КЖЦ ВТП», отвечающей глобальным вызовам и трендам Индустрии 4.0, что согласно дорожной карте проводимых нашим авторским коллективом научно-практических изысканий является предметом рассмотрения в последующей статье.

[1]Понятие «институциональная экономика» впервые предложено профессором Йельской школы права Уолтоном Хейлом Гамильтоном в 1918 году на заседании Американской экономической ассоциации, а трактование «институционального подхода» опубликовано им в 1919 году [2] (Gamilton, 2007). У. Гамильтон, будучи критиком юридического формализма, распространил экономическое видение на право.

[2] Становление нового направления исследований в отдельную область научных знаний, как правило, определяется на русском языке двумя однокоренными терминами: институционализация и институализация, из которых последний все заметнее становится более предпочтительным в силу краткости написания и легкости произношения, что является веским аргументом при проведении публичных выступлений и образовательных программ.

[3] Коннективность (от лат. <connexio>) – связность (сочленение) элементов системы, их способность к взаимодействию, приводящему к ее функциональной целостности.

[4] «Институт контракта жизненного цикла высокотехнологичной продукции» рассматривается как понятие, определяющее собой неформальную совокупность поведенческих экономических норм в аспекте построения деловых правовых социальных и морально-этических отношений долгосрочного корпоративного характера между компаниями-участниками на протяжении всего жизненного цикла высокотехнологичной продукции, Такое видение согласуется с трактованием в современной институциональной экономической науке понятия института как «правил игры» в обществе, которое привнесено американским ученым Дугласом Сесилом Нортом [9], получившим совместно с Робертом Уильямом Фогелем в 1993 году Нобелевскую премию за возрождение исследований в области экономической истории благодаря применению к ним экономической теории и количественных методов, позволяющих объяснить институциональные изменения.

[5] Системная триада – натурфилософское миропонимание, сочетающее в себе целостность, адекватность и образность бытия в аспекте определения структурного триединства или динамической трехфазности какого-либо явления или процесса [10] (Barantsev, 2005).

[6] Парадигма (от др.-греч. παράδειγμα, «пример, модель, образец») в современном понимании – это исходная целостная система воззрений, определяющая направленность мышления на установление концептуальной гносеологической модели ведения эволюционной деятельности в аспекте обретения универсального метода постановки проблем и их решения. Свою новую жизнь понятие «парадигма» в философии науки получило благодаря фундаментальным изысканиям американского ученого Томаса Куна, две книги которого «Структура научных революций» [11] (Kun, 2015) и «После «Структуры научных революций» [12] (Kun, 2014) являются одними из самых цитируемых научных трудов за всю историю науки.

[7] Проблематика онтологии сводится к выявлению сущности бытия, его смысловых значений, основных видов бытия и отношений между ними, всеобщих свойств бытия.

[8] Термин VUCA / TUNA введен в научный обиход в конце XX века, когда человеческий разум стал осознавать неотвратимую сингулярность грядущего.

VUCA – акроним английских слов volatility (нестабильность), uncertainty (неопределенность), сomplexity (сложность) и ambiguity (неоднозначность).

TUNA – акроним английских слов turbulent (турбулентный), uncertain (неопределенный), new (новый) и ambiguous (неоднозначный).

[9] Концепция «разумного доверия», выраженная в одноименной книге Стивена Кови и Грега Линка [19] (Kovi, Link, 2013), убедительно демонстрирует успешность построения бизнеса посредством реализации максимума возможностей при минимуме риска в условиях происходящего глобального кризиса доверия. Авторы книги «Разумное доверие» проливают свет на скрытую силу доверия, способную кардинально преображать жизнь людей и компаний на пути их процветания, что на современном этапе развития общественных отношений выступает актуальной пролонгацией идей видного мыслителя эпохи Просвещения Жан-Жака Руссо, изложенных им в труде «Об общественном договоре» [22] (Russo, 1998).

[10] Одним из основоположников поведенческой экономической науки является американский ученый Ричард Х. Талер [25] (Taler, 2017), получивший в 2017 году Нобелевскую премию по экономике за вклад в поведенческую экономику. Им установлена связь между экономическим и психологическим анализом индивидуальных решений, что стало основой так называемой «теории подталкивания» («управляемого выбора»). Идеи Р. Талера сыграли важную роль в создании поведенческой экономики, оказывающей воздействие на многие аспекты экономических и политических знаний.

[11] Основоположником неоинституциональной экономической теории считается лауреат Нобелевской премии, первый президент Международного общества новой институциональной экономики Рональд Гарри Коуз, сформулировавший теорему об определении прав собственности посредством установления контрактных отношений (теорема Коуза) и долгое время возглавлявший институт при Чикагском университете, ныне носящий его имя. Сферой деятельности института является неоинституциональная экономика в аспекте рассмотрения проблем измерения издержек и теории контрактов [28, 29] (Kouz, 2007; Kouz, 2015).

[12] Современная институциональная экономическая наука [28–37] (Kouz, 2007; Kouz, 2015; Uilyamson, 1996; Khart, 2001; Volton, Devatripont, 2019; Salane, 2019; Shastitko, 2002; Brendeleva, 2006; Kuzminov, Bendukidze, Yudkevich, 2006) определяет контракт как индикатор добропорядочности намерений и отношений сторон в аспекте выполнения принятых обязательств. Заметим к тому же, еще в римском праве принцип добропорядочности (bona fides) рассматривался первоосновой построения отношений как в аспекте обязательного права, так и в аспекте вещного права.

[13] Оливер Итон Уильямсон является ярким представителем неоинституализма, внесшим значительный вклад в развитие теории экономических институтов, трансакционных издержек и моделирования оппортунистического поведения, что отмечено присуждением Нобелевской премии по экономике за 2009 год. Его фундаментальный труд «Экономические институты капитализма: фирмы, рынки, отношенческая контрактация» [30] (Uilyamson, 1996) как одна из самых цитируемых книг по институциональному анализу по праву считается энциклопедией трансакционного подхода.

[14] Оливер Саймон Д’Арси Харт, профессор Гарвардского университета, широко известен как исследователь роли структуры собственности и контрактных договоренностей в корпоративном управлении, сделавший значительный вклад в теорию неполных контрактов, в которых невозможно однозначно определить права и обязанности сторон при наступлении непредвиденных ситуаций, что полностью соответствует проблематике построения бизнеса в формате КЖЦ ВТП.

[15] Бенгт Роберт Хольмстрем, профессор Массачусетского технологического института, является создателем теории контрактов и стимулов экономического поведения, включая рассмотрение ее положений в аспекте прикладного использования в вопросах корпоративного управления, мотивации персонала и формирования корпоративной культуры.

[16] Неоинституциональная экономическая наука в контексте теории контрактов, получает свое активное развитие как в теоретическом, так и в прикладном аспектах в Гарвардской школе инженерных и прикладных наук, Стэнфордской высшей школе бизнеса, Школе менеджмента Йельского университета, Институте Рональда Коуза Чикагского университета и Школе инжиниринга Массачусетского технологического института.