Управление конкурентоустойчивостью бизнеса посредством инновационных преобразований в условиях мобилизационной экономики

Введение

Приращение экономического роста в России определяется тем, каким образом совершенствуется научно-техническая сфера экономики, как осуществляется взаимодействие рыночных агентов и научно-исследовательских структур, связанных с разработкой и реализацией инновационных решений в различных отраслевых сферах национального хозяйства, а также каким образом осуществляется воплощение новаций, научных достижений и перспективных проектов субъектами предпринимательства в условиях выбора ими стратегических ориентиров развития бизнеса и адаптации их маркетингового поведения к новым внешним вызовам и требованиям трансформируемого рынка в условиях мобилизационной экономики.

Главной задачей государственного управления в условиях дисфункциональности отечественной экономики (имманентно присущей государству), возросшей из-за санкционного давления и внешнеэкономических угроз и изменившей в связи с СВО свое смысловое и реальное воплощение в процессах построения моделей импортозамещения и моделей инновационных преобразований, становится «многофакторная многоагентная оптимизация имеющихся ограниченных ресурсов государства и частного сектора экономики» [1]. Речь идет о ресурсах, которые определяют и внешний и внутренний контуры управления изменениями, необходимыми для обретения Россией экономического суверенитета и необходимой обществу конкурентоустойчивости.

В рамках модернизационных и реструктуризационных преобразований отраслевых сфер экономики, вызванных изменившимся геополитическим и геоэкономическим окружением [2], по-новому ставится вопрос о наборе элементов крупномасшабного инновационного потока. Он должен быть сформирован в условиях нерешенной проблемы рассогласованности производственно-технических, экономических, поведенческих, маркетинговых, коммуникационных, социальных и иных аспектов динамики инновационного потока, когда вопрос о методах управления нововведениями в рамках новой парадигмы мобилизационной экономики остается открытым. Размытыми остаются структура и механизмы развития мобилизационной экономики в условиях инновируемого социокультурного пространства [3, с. 610] в направлении обретения Россией реального экономического суверенитета, т.е. выработки ею новой стратегии в деятельности субъектов. Жизненные циклы нововведений претерпевают изменения под влиянием новых задач ускоренного роста, настраиваемого на обеспечение устойчивого развития предприятий в рамках трансформируемых стратегий маркетинг-менеджмента [34] и на повышение конкурентоустойчивости экономики в целом.

Такая ориентация сказывается на всех стадиях подготовки, разработки, продвижения и эффективного воплощения новаций при их доведении до конечного потребителя, когда вопрос товарного покрытия потребностей страны перемещается в центр потребительского фокуса, сформированного товарами, продукцией и услугами отечественного товаропроизводителя. Понимание инновации – это понимание «новой выгоды» [4], которая может возникать тогда, когда бизнес и общество приходят к осознанию необходимости приобретения независимости от «настроений» западных и иных партнеров в продаже и поставке России тех или иных товаров, оборудования и технологий. Необходимо установление четкой ориентации на развитие отечественной экономики посредством вовлечения для этого собственных интеллектуальных сил и собственных ресурсных возможностей в широком спектре их привлечения и использования. Это означает, что нужно производить то, что обладает свойствами стратегически важных продуктов, товаров (услуг), технологий мирового уровня развития, но только внутри страны, вовлекая для этого инновационно-когнитивный потенциал российских ученых и получая при этом конкурентоспособные результаты их деятельности.

Ресурсные ограничения по причине массированного давления западных санкций, отставание в развитии целого ряда сфер деятельности российского промышленно-производственного и научно-технического сегментов экономики от конкурентного уровня наиболее технологически развитых стран вынуждают национальный бизнес изменить маркетинговую ориентацию нововведений и совершенствовать управление изменениями на основе инновационных производственно-технологических и иных преобразований в условиях экзистенционального выбора субъектами своего поведения. В рамках таких преобразований, выстраиваемых в условиях новой экономической реальности, на первый план выдвигается проблема построения рациональных коммуникационных полей, вовлекающих во взаимодействие вновь появляющихся участников рыночных отношений (и субъектов отечественной предпринимательской среды, и рыночных агентов азиатского континента и Африки [5] для придания реального импульса при построении глобальных и региональных производственно-сбытовых цепочек). Этими субъектами, в первую очередь, должны являться малые и средние предпринимательские структуры, которые оставались в тени массированного давления крупных корпораций «проксиотечественного» бизнеса (речь идет о субъектах, имеющих в учредителях иностранных граждан, которые владеют контрольными и близкими к ним пакетами акций и значимыми долями собственности и «выводящими» свои доходы в офшоры), а также имеющих собственно иностранную юрисдикцию (и в офшорных зонах и на территории России). Они в своей маркетинговой и иной поведенческой деятельности настроены на жесткую эксплуатацию ресурсов России и постоянно предпринимают различные меры по выдавливанию с рынка и отстранению российских субъектов бизнеса от активной инновационно-творческой, когнитивно-созидательной и конструктивно-прагматической деятельности во всех сферах жизнедеятельности российского общества.

Запад в своих устремлениях ограбления России за счет вывоза всевозможных природных ресурсов и уничтожения промышленно-производственного потенциала нашей страны всегда был категорически против развития промышленной сферы России. Он всегда был против построения каких бы то ни было инновационных циклов (и перспективных инновационных моделей) российскими субъектами предпринимательства. Запад всегда был мотивирован на выгодную им установку, смысл которой сводится к стремлению формировать в общественном сознании российских граждан, по мнению псевдоблагодетелей из другого чуждого нам мира, негативный ореол в мироощущении людей о возможностях России выйти на новый технико-технологический уровень ее конкурентоспособности. Насаждалось мнение о том, что западные «друзья» всегда поставят в Россию то, что нужно гражданам и обывателям. Но именно то, что произведено на базе иностранных технологий, на зарубежном оборудовании и на предприятиях с иностранным капиталом или субъектами с зарубежным руководством товаропроизводящими компаниями. Логике «красочной упаковки» западного «фасада» дружелюбия к России была подвержена большая часть чиновничье-бюрократического аппарата и примкнувшего к ним окружения (в виде семей, обслуживающего персонала, круга заинтересованных друзей, представителей властных структур и т.п.). Они всегда смотрели на Запад как на место их постоянной локации (с семьями, родственниками, друзьями и т.п.) с приобретенным ими иностранным гражданством и иллюзорным (вполне возможно) благополучием.

В 1990-х гг. выстраивалась коррупционная модель приватизации, когда за копейки распродавались основные стратегически важные предприятия национальной экономики. И это считалось способом вхождения в «дружелюбный» западный мир, который якобы примет Россию в качестве равноправного партнера. К сожалению, это глубоко ошибочное и вредное суждение насаждалось ельцинской администрацией. Изменилось время и произошла переоценка результатов приватизации 1990-х гг. [38] и тех действий правящей элиты, которые привели к существенному разрушению промышленно-производственного фундамента России. В частности, в число закрытых стратегически важных российских предприятий, представлявших собой во многом лидеров в инновационных начинаниях, вошли [6]: Самарский металлургический завод ‒ был продан за 2,2 млн долл.; автомобильный завод им. Лихачева ‒ продан за 4 млн долл.; ПАО «Уралмаш» с численность рабочих 34 тыс. чел. – продан за 3,72 млн долл.; Ковровский механический завод, обеспечивающий оружием всю армию – продан за 2,7 млн долл.; Челябинский тракторный завод (с численностью 54 тыс. рабочих) ‒ продан за 2,2 млн долл. От распродажи крупнейших российских предприятий, стоимость которых превышала 1 трлн долл. поступило 7,2 млрд долл. У иностранцев оказались блокирующие пакеты лидеров отечественного двигателестроения (конструкторское бюро «Авиадвигатель», завод «Пермские моторы», Иркутское авиационное производственное объединение (ИАПО), ЗАО «Евромиль», МАПО «МИГ», ОКБ «Сухой», ОКБ им. Яковлева, авиакомплекса им. Илюшина). Германская фирма «SIEMENS» стала владеть более 20 процентами Калужского турбинного завода, производящего уникальное оборудование для атомных станций и атомных подводных лодок. По оценкам Счетной палаты, приватизация способствовала установлению контроля со стороны иностранных лиц над стратегически важными и экономически значимыми предприятиями оборонного комплекса [7], способными быть фундаментом для инновационного «скачка» в качественно новое экономически устойчивое пространство. Ельцинская пораженческая позиция нанесла колоссальный ущерб стране и создала огромный слой предательски настроенных групп в элите и в других стратификационных классах, приближенных к ней.

Изменение ментальной ситуации в сознании широкой общественности в связи с СВО подтолкнуло правящие круги страны к новым действиям, направленным на укрепление суверенитета страны и ее конкурентоустойчивости. Для этого необходимо проведение аудита на предмет того, нужно ли России следовать ранее заключенным договорам, которые не выполняются странами агрессивного Запада и не гарантируют выполнения норм международного права. Нужно разобраться с тем, находиться ли России в различных международных организациях, подотчетных и подвластных США, и действующих в интересах коллективного Запада (и контролируемых МВФ). Последний заинтересован только в одном – в выкачивании наших ресурсов (природных, интеллектуальных и т.п.) и использовании их против России для беспрекословного доминирования над Россией и всем миром. Реальная власть на Западе находится в руках обладающих ресурсами кланов и транснациональных корпораций. Так, совокупный доход 500 крупнейших компаний в мире, по неофициальным данным, достиг в 2021 году почти 38 трлн долларов. Основная доля транснациональных компаний приходится на корпорации, имеющие штаб-квартиры в США. Их доходы принесли порядка 16 трлн долларов с чистой прибылью в 1,8 трлн [8]. Центр транснационального «руководства» мировыми процессами нацелен лишь на одно – на удержание ими своей власти и на тотальном контроле за действиями всех государств и, в первую очередь, России, не принимающей в условиях новой политической и экономической реальности правил монополярного мира. Остаются в «тени» проксиагенты Запада, подконтрольные структурам МВФ и скрытым интересантам и бенефициарам, сдерживающим инновационно-инвестиционные процессы в России, и прежде всего в ее критически значимых сферах экономики.

Есть и другая сторона общей картины объективной реальности, затрагивающая состояние фона второго плана. Это, с одной стороны, внутренние несостыковки в рациональном построении функционально-ролевых взаимодействий участников отношений в преобразовательных процессах, а с другой – неоднозначность в толковании ценностно-понятийных критериев мироощущения, сдерживающих возможность выявления внутренних резервов для изменения существующего состояния внутрисистемных отношений и становящихся тормозом в осуществлении инновационных и социальных изменений. Россия, проигрывая противостояние Западу в виртуальном пространстве, сталкивается с тем, что контрасты мироощущений в рисуемом виртуально искажаемом отображении происходящего, настолько полярны, что они приводят к турбулентности смыслов и девальвации ранее устоявшихся ценностей. Цивилизационное преимущество России состоит в сформированном ею в течение длительного времени ценностном наборе смыслов и понятий. Форматирование новых представлений в обществе под решение проблем инновационного «скачка» опаздывает, поскольку не ликвидировано расхождение в противостоящих между собой интересах различных стратификационных классов, не изменена расстановка разнонаправленных сил и не определены отчетливо центры выгоды для российского общества и его граждан. К сожалению, выхода на новую траекторию преобразований не происходит в связи с неопределенностью понимания того, где находится центр силы. Параллельная реальность усугубляет процесс изменений в движении по обозначаемой траектории развития, формируя симулякры, недопустимые в действительной реальности, поскольку они разрушают основы нашего национального самосознания. Нельзя отменять общечеловеческие ценности, сформированные прошедшими веками развития цивилизаций.

Нужно отойти от «изнаночного» мира, предлагаемого Западом, выступающим внешним центром силы, дестабилизирующим всю систему межсубъектных отношений в национальных и межгосударственных границах различных экономических систем. Нужно мотивации человекоцентричного ресурса ставить в центр выстраиваемой логики преобразований. К сожалению, но затушевывается все то, что противоречит интересам правящих проксиэлит, верящих в иллюзорную добропорядочность Запада, которой не было никогда и не будет. Идейно-ценностный фактор становится определяющим в мире борьбы добра и зла, когда Запад стремится насаждать то, что неприемлемо для России и то, что может ее разрушить. Фильтруя обрушивающийся вал информационного и иного давления внешнего окружения в необходимом для страны направлении, нужно отказаться от клишированного сознания в решении проблем инновационных изменений в интересах России и ее граждан. Оно должно настраиваться на изменение всего комплекса инструментов управления развитием в векторе роста социально-экономического благополучия рядовых граждан. Гибридное мышление, видоизменяющее маркетинговое и личностное поведение субъектов, сопровождается «шатанием» и неоднозначностью их реакций на управляющие и регулирующие воздействия разного уровня в отношении активизации их участия в инновационных изменениях.

Экономическое реформирование в системе единого народнохозяйственного комплекса России требует видоизменения методологических, инструментарно-методических и организационных подходов к обоснованию построения тех или иных инновационных циклов по созданию, продвижению и реализации различных продуктов и товаров разных отраслевых сфер, требующих своей трансформации в соответствии с вновь появившимися целями и задачами в условиях новой экономической реальности.

Целью исследования является разработка модели управления конкурентоустойчивостью бизнеса в социально-экономической системе в условиях мобилизационной экономики, а также модели взаимосвязей функционально-ролевых составляющих в системе управления изменениями.

Построение модели взаимосвязей функционально-ролевых составляющих в системе управления изменениями на основе укрепления мотивационно-коммуникационного иммунитета бизнеса

Исследование различных экономических процессов и явлений в новой реальности дает толчок к развитию бизнеса и его звеньев через понимание значимости не только внешних факторов, но и внутренних, – способных «взрывать» изнутри равновесие в рыночной системе и влиять на уровень конкурентоустойчивости субъектов предпринимательства. Внутренние факторы формируют различные комбинации факторов производства, существенным образом сказывающиеся на процессах динамических изменений в составляющих социально-экономической системы (включающих различные звенья и элементы сферы бизнеса в предпринимательстве).

Факторами, комбинируемыми на разных уровнях управления, влияющими на формирование циклической модели в рамках создаваемых инноваций, являются следующие: а) создание новых продуктов; б) создание новых технологий и методов производства; в) открытие новых рынков сбыта; г) открытие новых источников факторов производства; д) создание новой организации отрасли [9]. Важнейшими факторами при формировании и трансформации инновационных циклов в бизнес-среде в новых условиях экономической реальности становятся те из них, которые позволяют взаимоувязывать ресурсные компоненты с функционально-управленческими и результативно-оценочными составляющими.

При этом бизнес чаще всего дистанцируется от отдельных стадий инновационного цикла и основное внимание сосредотачивает на завершающем этапе потребления результатов использования инновационных продуктов, не утруждая себя стремлением достигать баланса интересов взаимодействующих сторон и повышения внутренней состоятельности бизнеса, получающей отражение в параметрах состояния уровня внутреннего доверия и состояния «иммунной» защищенности от внешних и внутренних воздействий разного негативного влияния (идентифицируемого как «антигенный» гомеостаз внутренней среды бизнеса [10]).

В локальных экономических системах, в которых необходимо обеспечить устойчивое и безопасное развитие субъектов, временные периоды адаптации к воздействию инновационного фактора резко сокращаются. Возникает потребность решать вопросы эффективного функционирования и развития субъектов применительно к реальным условиям рынка, реальным требованиям потребителя, а также к реальным возможностям осуществлять воплощение уже имеющихся разработок или доведение перспективных проектов до промышленного использования. Нужно акцент в активизации инновационных процессов при трансформации функционально-ролевых компонентов при управлении изменениями в бизнесе делать на расширении набора институтов развития общества, которые были утрачены в ходе реформ в 90-е годы. Идеологический фактор должен связывать три важнейших элемента системы – люди, институты и внутренний потенциал, которые являются «болевыми» точками в инновационном развитии российского общества.

Управлять изменениями на этапе возрастающих противоречий (внешнего порядка, связанного с несовпадением геополитических и геоэкономических интересов взаимодействующих сторон, а также внутреннего порядка – определяемых несовпадением интересов иерархических звеньев стратификационной пирамиды) означает принятие и реализацию решений через разрешение конфликта между PAEI и capi [11, с. 340]. Разрешая конфликт между различными стилями поведения (действий) субъектов и их различными интересами [11, с. 243], возможным становится достичь границы (фронтира) [12] между деструктивными и конструктивными изменениями и переместиться в ту зону управленческого решения, которое будет соответствовать фокусу «желаемого» (находящегося в гармонии взаимного уважения и взаимного доверия). Именно того, что с трудом идентифицируется и с трудом верифицируется. Причина проста: сохраняется различие в ценностных измерителях, мотивационных доминантах, в маркетингово-поведенческом оптимизме субъектов [13, 14], в коммуникационных параметрах достаточности [15,16,17], в инновационно-инвестиционной резонируемости взаимодействующих сторон [18, 19].

Императивы модели PAEI не в полной мере отражают экономическую реальность, реализуемую в системе взаимодействий различных участников рыночных отношений в условиях мобилизационной экономики. Квадрат, отражающий сущность каждого из императивов (авт. – лат. imperativus – требование), может быть описан следующим образом: что можно сделать (P), как можно сделать (A), когда должно сделать (Е), кто должен сделать (I). Не отражен тот императив, который отвечает на вопрос: где должны произойти изменения (MCI)). Вопрос ГДЕ требует увязки в наборе ролей PAEI функции трансформации (преобразования) состояния субъекта, обозначающей процесс изменчивости внутреннего компонента – его мотивационно-коммуникационного иммунитета (MCI), который смягчает (ослабляет, гармонизирует) в той или иной мере разнонаправленность (несовместимость) ролей PAEI. Чем выше уровень состояния MCI субъекта, тем легче достигать разрешения противоречий (конфликтов, разногласий) между PAEI и capi, и тем больше возможностей для «перемещения» субъекта в поле конструктивных изменений на принципе фокусирования усилий и ресурсов для достижения желаемого уровня доверия (и взаимного уважения в его объективизированном формате) посредством наращивания поведенческой компенсаторности. Она выступает формой отображения иммунной компенсаторности, которая является свойством мотивационного-коммуникационного иммунитета (MCI) субъекта, представляющего собой его способность идентифицировать и обезвреживать различные негативные воздействия разного происхождения из различных источников их возникновения, а также способность его системы управления сохранять свою субъектную индивидуальность за счет изменений (путем выявления и устранения слабых звеньев в элементно-структурном составе цепочек создания стоимостей и в его функциональной деятельности в широком диапазоне ее составляющих) посредством адаптации мотивационно-коммуникационной доминанты к внешним вызовам и внутренним состояниям элементов для поддержания «антигенного» гомеостаза внутренней среды бизнеса [10]. Последний отображает, с одной стороны, способность бизнес-субъекта к саморегуляции и самоорганизации, а с другой – к сохранению сбалансированного постоянства внутреннего состояния, достигаемого действиями разного характера (поведенческими, коммуникационными, инновационными, реструктуризационными и др.) для поддержания динамического равновесия и достижения устойчивого конкурентного положения в турбулентной рыночной среде. Следует отметить, что «эхо-эффект» своего поведения не «читают» и иммунно не воспринимают субъекты, немотивированные на конструктивные изменения синертимами (авт. – синертим – кросс-функциональная команда, создаваемая для решения конкретных проблем в точках потенциального улучшения, выявляемых в процессе синергетической диагностики).

Нужно управлять изменениями мотивационно-коммуникационного иммунитета в звене P для того, чтобы строить качественные коммуникации (по параметрам внутренней мотивации в бизнесе на инновационные изменения с учетом задаваемого социогуманистического вектора) в звене I. Пересекающиеся между собой функции полномочий (anhority), власти (power, влияния (influence) и интереса (interests) во взаимодействующих между собой полях мотивационной, коммуникационной и поведенческой проницаемости субъекта, настраиваемые бизнесом на инновационные изменения, создают в качестве результата capi. Последний подталкивает бизнес к корректировке и изменению состояния иммунной компенсаторности (Ci) субъекта и, соответственно, уровня его мотивационно-коммуникационного иммунитета. Воронка нестабильности и воронка хаоса возникает тогда, когда ослаблен мотивационно-коммуникационный иммунитет бизнеса и социально-экономической системы в целом. Нужно понимать, что мозаика преобразований, которые могут быть осуществлены в процессе балансирования взаимосвязей между функционально-ролевыми составляющими в системе управления преобразованиями, разноцветна и разнонаправленна. И в этой системе доверие – это наиболее важный ресурс, способный обеспечить высокую эффективность наиболее значимых изменений в ключевых звеньях бизнеса и, как следствие, в социально-экономической жизни общества.

Следует иметь в виду, что формирование доверия должно осуществляться в системе управления изменениями, которая функционирует в условиях новой нормальности, трактуемой в общем смысле как состояние, соответствующее быстрому возникновению новых явлений, «резко отличающихся от прежних» [20], сопровождаемых снижением предсказуемости, ростом неопределенности и, соответственно, повышающейся нестабильностью (волатильностью) маркетингового и иного поведения экономических агентов. В условиях противостояния России с агрессивным внешним окружением новая нормальность – это такое состояние, которое характеризуется отсутствием здравого смысла и логики у западоориентированных субъектов в построении коммуникационного партнерства и отказ от любых социально-этических, морально-нравственных и правовых норм и правил в угоду собственным интересам, не позволяющим формировать законченные цепочки инновационных циклов по фактору «сбалансиро ванность выгод».

Рисунок 1 – Модель взаимосвязей функционально-ролевых составляющих в системе управления изменениями, обеспечивающими достижение конкурентоустойчивости бизнеса

Источник: разработано автором

На рисунке 1 представлена модель взаимосвязей функционально-ролевых составляющих в системе управления изменениями, обеспечивающих достижение конкурентоустойчивости бизнеса. Инерционность (авт. – rigidities of economic processes) как свойство взаимодействующих элементов в системе управления изменениями в условиях мобилизационной экономики обретает особую значимость, поскольку ориентация на отечественный продукт в самых разных сферах деятельности (научно-технической, фармацевтической, медицинской, потребительской в широком диапазоне и др.) остается в заторможенном и в значительной мере в «замороженном» виде. Она «закристаллизованна» средствами массовой информации, не верифицируется и не идентифицируется как комплементарное звено в цепи интересов собственников крупных капиталов. Инерционность, навязываемая проксиинтересантами Запада, слабо контролируется властью в виртуальной сфере (в социальных сетях, в блогах сомнительных лидеров мнений и т.п.), вовлекающей ресурсы (инструменты) внешних и внутренних «доброжелателей» для расширения их рекламного и маркетингового воздействия на личное и общественное сознание россиян. Кроме того, привычка к отрицанию правдивости и объективности воздействий из разных отечественных источников, сформированная в течение длительного времени преобразований в социально-экономической системе – это серьезный ментальный тормоз в человекоцентричном ресурсе бизнеса, ответственном за разработку и построение инновационных циклов во многих сферах деятельности субъектов рынка.

Добиться значимого прорыва в инновационном обновлении системообразующих сфер деятельности возможно, если будет наблюдаться взрыв пассионарности при изменении внутреннего состояния бизнеса и при расширении зоны благоприятных условий для роста мотивационно-коммуникационного иммунитета. Должна иметь место преобладающая ассиметричность позитивных изменений в ключевых критически значимых зонах экономики даже при любых негативных проявлениях и при всплывающих «свечах агрессивной реакции» во внешнем давлении на Россию и на ее бизнес при нарастании турбулизации в процессах идентификации ценностных ориентиров, составляющих основу ментального самоутверждения российского человека и основу в укреплении национального самосознания.

Модель управления конкурентоустойчивостью бизнеса в социально-экономической системе в условиях мобилизационной экономики

Предпринимательство, выступая системообразующим элементом развивающейся социально-экономической системы, вошедшей в новый этап построения коммуникаций с субъектами недружелюбных к России государств и бизнес-структур, изменило свои акценты в самоорганизации и обеспечении конкурентоустойчивости в соответствии со стратегическим ориентиром развития национальной системы.

Проведенные нами исследования свидетельствуют о том, что мотивационный фактор, влияющий серьезным образом на инновационные преобразования во всех звеньях выстраиваемых цепочек взаимодействий различных рыночных агентов (маркетинговых, производственных, логистических, научно-технических, сбытовых и др.), становится определяющим: а) и при аккумулировании ресурсов на достижение стратегического ориентира развития; б) и при разработке и воплощении инновационных циклов [21] в системе управления устойчивым развитием бизнеса; в) и при доведении инновационных продуктов до технического исполнения и продвижении их до производителя; г) и при построении рациональных моделей маркетингового поведения субъектов; д) и при выборе маркетинговых инструментов управления конкурентоспособностью при продвижении их продукции до конечного потребителя и собственно бизнеса на новые рынки в изменившихся условиях коммуникационных взаимодействий различных сторон [36], в том числе и в результате эмболизации ресурсных потоков и реорганизации логистических цепочек поставок.

Формирование стереотипов и неких «мифов», которые отображаются в ценностях и преимуществах того или иного поведения (в том числе закрепляющих развитие навыков некритического восприятия окружающей действительности) выступают инструментами манипулятивной практики [22, с. 48-49] во многих сферах жизнедеятельности общества. Идеологический элемент в манипулировании общественным сознанием [23, c. 168-169] закрепляет то или иное понимание и оценку отношений людей: а) к различным событиям окружающей реальности через «овладение» набором ценностей; б) к социальным и экономическим проблемам, вырастающим в недрах социальных групп и слоев; в) к целям и механизмам социально-экономического развития, видоизменяющихся под воздействием новых вызовов и ограничений в условиях новой реальности; г) к маркетинговому поведению субъектов, подталкивающих бизнес к выбору такого вектора социально-экономического развития, который определяет значимость инновационных преобразований (в проектах, в циклах создания потребительских стоимостей, в модернизационных и инфраструктурных преобразованиях и т.п.) по фактору «обеспечение социального благополучия рядовых граждан». Мы живем в «засоренной» информационной среде, наполненной широко используемыми нашими западными противниками семантическими единицами и семиотическими знаками, формирующими коммуникативные системы, в рамках которых вопрос объективизации состояния инновационных процессов в бизнесе и обществе остается открытым.

Следует иметь в виду, что спекулятивное понимание общественных явлений, «выводимое» из каких-либо идей (мемов, мифов, стереотипов, в отношении того или иного поведения и др.) может восприниматься сегодня в условиях массированного манипулирования и внешнего информационного давления (в том числе инструментами виртуальной среды) и при субъективизации внутренних противоречий внутри бизнеса и общества как убежденность на основе веры.

Мемы как базовые и значимые единицы в сфере культуры информации являются репликаторами тех представлений, которые на протяжении многих лет формировали поведение людей в отношении их восприятия любых идей (ситуаций, образа действия, речи и т.п.), в том числе представлений об инновационном обновлении общества, его экономики и самого человека. Они проникают в сознание людей и видоизменяют его под требования тех, кто способен их навязывать и трансформировать под интересы различных групп людей, «подкрашивая» в нужном ракурсе образы социально значимых последствий (например, изображая озабоченность происходящим и изменяя убеждения и восприятие видимого и созерцаемого).

Информационные технологии оказали существенное влияние на социально-психологическое восприятие человеком происходящих процессов и явлений и на его социальный опыт, получаемый в ходе различных изменений в обществе. Последствия проникновения в повседневную жизнь индивида социальных медиа сказались на характере трансформации процесса коммуникаций (обретающих значимую весомость в инновационных процессах преобразований) и на их упрощении [35]: из-за возможности их свободного конструирования, модифицирования их идентичности, а также прекращения их в любой момент времени, сопровождаемых изменением конструктивных альтернатив (различных точек зрения на реальность, индивидуальных моделей поведения в новой реальности). Трансформация коммуникаций изменяет конструкты в выстраиваемых моделях поведения индивидов в ходе осуществления бизнесом инновационных преобразований разной направленности.

Эвфемизмы, нагромождаемые для усиления воздействия в наиболее проблемных областях общественного сознания (в частности, касающихся системы общечеловеческих ценностей ‒ духовно-нравственных, проявлений социальной ответственности и др.), чаще всего используются для введения широкой общественности в заблуждение и фальсификации действительности. Так, нарратив о безусловной заинтересованности и декларируемой мотивированности ресурсообладающих и ресурсовладеющих субъектов (и в первую очередь представителей элиты и ее псевдоэлиты) в имплементации капиталоемких инновационных проектов (циклов) в сфере материального производства (в том числе в системообразующих и в критически значимых отраслях) явно не соответствует действительности. Дополнительным фактором, сдерживающим инновационное развитие в национальной экономике, является моветон Запада в отношении представления образа России в виде отсталой страны, а также страны «внутреннего деспотизма и внешней агрессивности». Такой выпад Запада, явно скрываемый на протяжении многих лет, порожден реальной враждебностью и лишен всякой объективности [24, 25]. Этот агрессивный настрой в отношении российской цивилизации всегда поддерживался неправомерными действиями «партнеров» по сдерживанию любых позитивных изменений и инноваций, способных укрепить конкурентный статус России и поставить ее на ступеньку равноправного партнерства.

Необходимо переломить сложившийся инерционный механизм воплощения инновационных идей российского происхождения. И это возможно сделать в условиях меняющейся мотивации людей на повышение качества жизни, но уже силами российского предпринимателя и его человекоцентричного ресурса, повышающего свой инновационный потенциал и способствующего росту потенциала бизнеса даже в условиях санкций и ограничений разного характера (в частности, эмболизации ресурсных потоков разного назначения) [26]. В результате внутренних изменений в системе возможным становится преобразование жизненных циклов инноваций с учетом особенностей отдельных отраслевых сфер экономики и изменения условий мобилизации ресурсов на реализацию стратегии опережающего роста в национальной социально-экономической системы. Следует считать необходимым в рамках реализации жизненных циклов нововведений предусматривать оценку их потенциала на разных отрезках времени [3, с. 602], где ключевым элементом становится мотивационный компонент с его различными измерителями (параметрами).

Серьезная проблема национальной экономики России состоит в том, что ей присуща растянутость и замедленность осуществления инновационных процессов во времени, чрезмерная длительность реализации отдельных этапов жизненных циклов нововведений. Изменилось представление о том, какими силами и в составе каких участников необходимо преодолевать такую инерционность. Реализация инновационных решений должна осуществляться в выстраиваемых инициаторами маркетинговых коммуникационных полях, где инновационный потенциал такого субъекта (или содружества многих субъектов) выступает инструментом формирования положительного интегративного мультипликативного эффекта у взаимодействующих сторон [27 с. 91-92] и источником обретения им выгодного конкурентного положения, но уже в новых условиях мобилизационной экономики. Маркетинговая «распутица» в построении бизнес-моделей является результатом неопределенности позиций бизнес-структур в отношении того, что менять в поведении субъектов, и как выстраивать инновационные «шаги» в новом противостоянии России с Западом.

В условиях внедрения цифровых технологий меняются тренды в маркетинговой деятельности бизнеса, изменяющие вектор намечаемых к разработке и использованию в деятельности корпоративных (и иных) структур инноваций, т.е. тех изменений, которые формируют основу «новой нормальности маркетинга», и определяют изменчивость его валентности. Под валентностью маркетинга (от лат. valentia/ valens (род.п. valentis) — «имеющий силу») нами понимается его способность реализовывать принцип системообразования при построении эффективных взаимодействий стейкхолдеров между различными иерархическими и иными структурами в процессе обмена ценностями, адекватных концепции маркетинга здравого смысла в условиях экономики новой нормальности [28], а также при активизации процессов инновационных преобразований, способствующих укреплению мотивационно-коммуникационного иммунитета бизнеса.

Инновационный цикл должен выстраиваться таким образом, чтобы достигались интересы многих участников взаимодействия, вовлекаемых на всех стадиях жизненного цикла нововведений [33]. Обращаясь к оценке влияния мотивационного фактора на процессы воплощения инновационных изменений в ключевых сферах жизнедеятельности общества (в критически значимых сегментах экономики, выявленных в ходе построения мобилизационной экономики), можно предложить новое понимание возможностей для достижения желаемого уровня конкурентоустойчивости бизнеса в новой экономической реальности. Следует иметь в виду, что существующие форматы инновационных изменений явно недостаточны в условиях мобилизационной экономики и требуют своего совершенствования (в своем содержательном и организационно-управленческом наполнении и воплощении) посредством накопления мотивационно-поведенческого потенциала человекоцентричного ресурса.

Предлагаемое понимание значимости мотивационного фактора учитывает в качестве отправной позиции действие закона Йеркса-Додсона [29]. Последний утверждает, что наилучшие результаты достигаются при средней мотивации. Он утверждает, что существует определенная граница, за пределами которой дальнейшее повышение мотивации приводит к ухудшению результатов. Законы Р.М. Йеркса и Дж.Д. Додсона представляют собой эмпирические закономерности, которые связывают мотивацию и качество деятельности. В первом законе определяется, что соотношение мотивации и качества деятельности выражается колоколообразным графиком: при повышении мотивации до определенного уровня растет и качество деятельности, но дальнейшее повышение мотивации (после достижения плато) приводит к снижению продуктивности. Во втором законе определяется, что при более сложной задаче оптимальным является более низкий уровень мотивации. Для задач различной мотивации максимальная результативность достигается при соблюдении следующих условий: для сложных задач – мотивация не должна превышать 2-3 балла по 10-балльной шкале, для средней – при мотивации около 5 баллов, для наиболее простых задач – при мотивации 7-8 баллов и выше.

Предлагаемый нами закон мотивационного «пузыря» гласит: рост средней мотивации субъекта прямо пропорционален приращению его совокупного внутреннего потенциала и обратно пропорционален величине внешнего давления на него факторов, неподконтрольных звеньям его управления, а также величине инновационной инертности трудового ресурса. В этом законе мотивационный «пузырь» – это видимое отображение декларируемых (в том числе имитируемых, симулирующих и т.п.) мотиваций субъектов (физических лиц, юридических лиц), не обеспечиваемых набором сопряженных между собой необходимых условий и ресурсов для реализации этих мотиваций в рамках выстраиваемых инновационных циклов, не подкрепляемых внутренним состоянием этих субъектов (нравственным, эмоционально-психологическим, духовно-личностным, коммуникационно-поведенческим, нормативно-правовым и др.). Он (при низких значениях мотивационной емкости и коммуникационной емкости субъектов) не способен реально обеспечить достижение желаемого результата, отодвигая границу возможного воплощения объективизированного рубежа обозначаемой целевой установки. Мотивационный «пузырь» может «надуваться» и «сдуваться» под воздействием сил внешнего давления и интересов управляющих (регулирующих) и информационных звеньев и структур (на всех иерархических уровнях в разной степени их влияния) в меняющихся условиях внешнего и внутреннего состояния субъектов (и их элементов) рыночного пространства. И если мотивационная емкость субъекта на конструктивные инновационные изменения достигает своей мотивационной достаточности для тех и иных условий функционирования бизнеса, тогда можно говорить и о возможности достижения им желаемой конкурентоустойчивости.

В сфере предпринимательства, когда речь идет об изменении маркетингового поведения субъектов, о разработке и производстве конкурентоспособной продукции (в том числе и за счет инновационных изменений разного характера и масштаба), а также об ослаблении маркетингово-поведенческой миопатии субъектов [30] в условиях новой нормальности, турбулизации внешних вызовов и нарастания внутренних противоречий, важными становятся мотивационные параметры субъектов бизнеса. Показателями, которые могут отображать величину средней мотивации являются, мотивационная емкость и мотивационная достаточность.

Мотивационная емкость в предпринимательской сфере − это мера способности субъектов накапливать потенциал мотиваций на выполнение каких-либо действий, на изменения разного характера (маркетингового поведения, инновационной активности, коммуникативной проницаемости, организационно-экономических отношений в выстраиваемых бизнес-процессах и др.), а также на наращивание конкурентных преимуществ и социально-нравственного капитала в компонентах внутренней среды бизнес-структур и во внешней рыночной среде [31 с. 481-483; 32]. Мотивационная емкость какого-либо субъекта предпринимательства – показатель, характеризующий степень его мотивированности на рациональное использование ресурсов для получения своей доли благ от сотрудничества с другими участниками рынка в маркетинговом поле одного из участников отношений (в том числе и в формируемом им коммуникационном пространстве).

Устойчивое развитие бизнеса напрямую связано с таким понятием как мотивационная достаточность. Мотивационная достаточность субъекта отображает адекватность реакций хозяйствующего субъекта к рыночным вызовам, а также адаптивность состояния его мотиваций на те или иные преобразования (модернизационные, реструктуризационные, инновационно-технологические в разных сферах деятельности и иные). Речь идет о таких мотивациях, которые способны удовлетворять минимально необходимые потребности субъекта(ов) в обеспечении его (их) жизнедеятельности, определенной стабильности и безопасности в конкретных условиях рыночного окружения, а также в обеспечении устойчивого развития и задаваемого уровня конкурентоустойчивости.

Положительные мотивационные параметры субъектов определяют, с одной стороны, стремление субъекта достичь нового уровня маркетингового порога конкурентоспособности продукции, с другой ‒ стремление бизнеса отказаться от производства маркетинговых симулякров, с третьей ‒ стремление поддерживать действие механизма маркетинговой регрессии [17].

На рисунке 2 представлена модель управления конкурентоустойчивостью бизнеса в социально-экономической системе в условиях мобилизационной экономики, в рамках которой реализуется мотивационный потенциал и ресурсные возможности бизнеса интегрироваться в выстраиваемых коммуникационных полях инициаторов инновационных изменений (во всем спектре их воплощения) в интересах укрепления конкурентоустойчивости бизнеса и роста экономического суверенитета системы в целом. По cуществу решаемых проблем, обозначенная модель предусматривает управление инновационными преобразованиями в процессе реализации субъектами бизнеса их мотивационного потенциала и ресурсных возможностей посредством их адаптации к новой экономической реальности в интересах обретения желаемого конкурентного статуса.

В представленной модели возникает мотивационно-поведенческий эффект бумеранга (МПЭБ). Для его идентификации нами предлагается следующее определение мотивационно-поведенческого бумеранга (МПБ). Он выступает в качестве инструмента, обеспечивающего возврат отклика от субъектов (физических лиц или структур бизнеса) на внешние мотивационные воздействия разной содержательной направленности со стороны различных участников рынка разноуровневой иерархии и функциональной принадлежности в его мотивационном и поведенческом отображении (воплощении) в направлении источников отправки исходных сигналов. МПБ отражает адекватное реагирование субъектом рынка (в его поведенческом и мотивационном аспектах) на сигналы, направляемые в его адрес различными агентами рынка (потребителями, бизнес-структурами различных сфер деятельности, органами власти и т.п.), откликами, содержание которых определяется состоянием его внутренней среды (а именно, состоянием сформированным в нем потенциалов – ресурсного, мотивационного, инновационного, маркетингового, коммуникационного, производственно-технологического, кадрового и др.).

Мотивационно-поведенческий эффект бумеранга (МПЭБ) возникает тогда, когда внешние мотивационные воздействия из различных источников их возникновения по управлению маркетинговым поведением субъектов (или физических, или юридических лиц), декларирующих о стимулировании инновационных изменений не сопровождаются их реальным подкреплением (в том числе в виде конкретных поведенческих действий), а воздействуют в большей степени эмоционально. МПЭБ является результатом воздействия бизнеса на широкий круг лиц: он возникает в процессах информационно-манипулятивного, словесно-эмоционального и психологического воздействия на сознание человека или иного социума (субъектов предпринимательства) для изменения их мотивационных установок и маркетингового поведения [37] в интересах достижения желаемого результата. В частности, для активизации инновационной способности человека, для наращивания инновационной активности и потенциала субъектов в процессах преобразований. МПЭБ может характеризоваться ростом деловой активности человекоцентричного ресурса и субъектов бизнеса или же инерционным сдерживанием (торможением, ослаблением и т.п.) их поведенческих реакций, если эти воздействия не сопровождаются реальным укреплением благополучия тех, на кого эти воздействия были направлены.

Рисунок 2 – Модель управления конкурентоустойчивостью бизнеса в социально- экономической системе в условиях

мобилизационной экономики

Обозначения: 1, 2, 3, 7 – управляющие сигналы от различных источников их возникновения; 4 – жизненный цикл инновационных разработок (продукции) в условиях действия мобилизационного фактора; 5 – трудовой человекоцентричный ресурс; 6 – мотивационно-поведенческий бумеранг

Источник: разработано автором

Нежелательный МПЭБ должен ослабляться действием доминаторов (мотивационного, коммуникационного, поведенческого, социального), сущностное наполнение которых определяется политической волей и регулирующими воздействиями государства в направлении стабилизации внутреннего состояния субъектов в социально-экономической системе и ослабления негативного проявления существующих противоречий, разногласий и конфликтов.

Мотивационный эффект бумеранга (МЭБ) ‒ это эффект накопления мотиваций, возвращаемых отправителю сигналов (получаемых адресатами из разных источников их формирования), но в их собственном отображении происходящего. При мотивационном эффекте бумеранга на те или иные декларируемые изменения (в том числе в сфере инновационных преобразований) снижается мотивационная проницаемость целевыми аудиториями суггестивного влияния (авт. – психологическое воздействие на сознание человека, при котором происходит некритическое восприятие им убеждений и установок) на них со стороны воздействующих источников (по смыслам и причинам разного происхождения).

В модели управления конкурентоустойчивостью бизнеса в социально-экономической системе в условиях мобилизационной экономики статус ключевых составляющих обретает мотивационно-коммуникационный иммунитет субъекта и мотивационно-поведенческий бумеранг, которые влияют на рост мотивационной емкости бизнеса и достижение мотивационной и коммуникационной достаточности (корректируемой социальным, мотивационным, поведенческим и коммуникационным доминаторами, адекватными ценностным установкам системы) для обретения субъектами желаемой конкурентоустойчивости и для достижения экономического суверенитета социально-экономической системой.

Заключение

1. В рамках мобилизационной экономики возникает необходимость построения эффективных моделей управления экономическим суверенитетом в социально-экономической системе посредством укрепления конкурентоустойчивости субъектов бизнеса за счет его мотивационно-коммуникационного иммунитета, адекватно реагирующего на внешние агрессивные вызовы и на турбулентно меняющиеся внутренние противоречия. Различные доминаторы (мотивационный, коммуникационный, поведенческий и социальный) в процессе воплощения инновационных циклов преобразований в различных отраслевых сферах экономики должны настраиваться на достижение баланса интересов взаимодействующих сторон при всем наборе меняющихся взаимосвязей функционально-ролевых составляющих в системе управления изменениями.

2. Предложена модель взаимосвязей функционально-ролевых составляющих в системе управления изменениями в бизнесе. В рамках этой модели возможно обеспечить построение таких маркетингово-коммуникационных полей взаимодействующих игроков, вовлекаемых их различных секторов национальной экономики, в которых может создаваться условия для достижения бизнесом конкурентоустойчивости посредством рационального использования ресурсов, изменения масштаба и сферы влияния ключевых доминаторов, а также укрепления тренда на социально-экономическое благополучие граждан в обществе и на устойчивое развитие социально-экономической системы в целом.

3. Модель управления конкурентоустойчивостью бизнеса в социально-экономической системе в условиях мобилизационной экономики определяет взаимосвязи и взаимозависимости участников различных сегментов национального экономического пространства, возникающие при осуществлении инновационно-инвестиционных процессов. Субъекты рыночных отношений в выстраиваемых инновационных изменениях должны фокусировать свое маркетинговое поведение на укрепление мотивационно-коммуникационного иммунитета субъектов в рамках требований действующих доминаторов, а также на достижение эхо-эффекта, возникающего в результате действия мотивационно-поведенческого бумеранга. Он является инструментом воздействия бизнеса на широкий круг лиц, формируя соответствующий мотивационно-поведенческий эффект в процессах расширения информационно-манипулятивных сигналов, направляемых из разных источников для изменения мотивационных установок субъектов (личностей) и их маркетингового поведения в интересах наращивания инновационной активности и совокупного потенциала субъектами в процессах различных преобразований.