Государственно-частное партнерство как механизм институциональной координации экономических агентов в системе мобилизационной экономики: политэкономический анализ

Введение

В настоящее время среди политической и научной элиты идет речь о исчерпанности прежней либеральной модели социально-экономического развития и необходимости поиска новой, более соответствующей внешнеполитическим реалиям, мировой и отечественной обстановке, хозяйственной модели.

Одним из вариантов формирования подобной модели выступает модель непрямого управления хозяйственными процессами с использованием инструментария институциональной координации, выступающей в качестве некой промежуточной формы между административно-плановой и капиталистически-рыночной экономиками и синергетически объединяющей их достоинства.

Целью написания данной статьи является выявление основных характеристик системы государственно-частного партнерства как инструмента институциональной координации в механизме непрямого управления социально-экономическими процессами в рамках формирования новой модели планово-рыночной экономики.

Исследование проблематики развития мобилизационной экономики встречается в работах Щепакина М.Б. [13], Макарова И.Н. [14], Караваевой И.В. [23], Льва М.Ю. [24]. В то же время проблематику государственно-частного партнерства и его роль в развитии хозяйственных систем затрагивает гораздо более широкий круг авторов [1 - 24], среди которого отдельно следует работы В.Г. Варнавского [25, 26], как одного из первых отечественных авторов постсовестской России, обратившегося к проблематике ГЧП.

В качестве элементов научной новизны авторами позиционируются выводы о роли и особенностях осуществления координационно-корректирующего процесса, влияющего на экономическое поведение хозяйствующих агентов с применением инструментария государственно-частного партнерства.

Статья может быть полезна специалистам в сфере финансового права, государственно-частного партнерства, аспирантам и магистрантам экономических и юридических наук.

Основная часть

Санкции уже довольно продолжительное время имеют достаточно большое влияние на экономику России, поэтому тема их отмены, пусть и пока теоретической, является весьма актуальной на данном этапе развития страны. Именно по этой причине главной темой данного исследования является выявление не только не столько отрицательного, и/ или положительного эффекта санкций, сколько также нахождение ответа на вопрос «действительно ли отмена санкций пойдёт на пользу экономике России или же наоборот – наличие санкций более выгодно?». Или, иначе говоря, способна ли отечественная экономика в мобилизационных условиях перейти на более высокой уровень функциональности, становясь замкнутой системой и какие инструменты для этого нужны.

Прежде всего рассмотрим негативные последствия введения санкций. Главные из них, конечно же, возникают в сфере импорта. За последние десятилетия экономика России стала излишне зависимой от западной продукции, несмотря на большой потенциал в собственных ресурсах. Особенно эта тенденция просматривается в сельском хозяйстве. Таким образом, после введения санкций произошло разрушение цепей поставок продовольствия, некоторых видов техники и лекарственных препаратов. Это в свою очередь привело к сильному подорожанию этого ряда товаров, подверженных санкциям, а значит и к росту издержек, появляющихся по причине необходимости переоборудовать или и вовсе строить с нуля производство данной продукции или искать новые пути её импорта. Нельзя забывать и о том, что при невозможности производить идентичные привозимым ранее товары возникает необходимость поиска альтернативы ряду видов продукции, что также очень затратно по денежным, трудовым и многим другим ресурсам, а значит, является однозначно негативным последствием санкций. Логично сделать вывод, что всё это приводит к торможению развития экономики России.

Но как ни парадоксально, с другой стороны, наличие санкций является и весьма перспективным «толчком» для развития национальной экономики страны. Во-первых, они выступают в качестве аналога мер по охране внутреннего рынка. Россия имеет достаточное количество ресурсов, чтобы производить многие из импортируемых товаров, однако ранее рынок шёл по пути наименьшего сопротивления - предприниматели предпочитали закупаться там, где дешевле, а значит и выгоднее, зачастую даже не смотря на низкое качество товаров. Однако, при введении санкций и последующих за этим контрмер, усилилось развитие внутреннего производства. Самым ярким примером опять же может являться сельское хозяйство, которое стоит рассматривать как один из самых значимых для экономики страны секторов. С 2014 года показатели этой отрасли заметно улучшились, в основном именно благодаря эмбарго. Контрмеры по запрету ввоза продуктов пищевой промышленности стран Евросоюза, установивших санкции, не только ослабили иностранных производителей, особенно тех, для кого Россия была основным каналом сбыта, но и послужили развитию импортозамещения, и в целом – национальной экономики. Кроме того, стоит рассмотреть ориентированность российской экономики на экспорт нефти, которая снизилась благодаря введению санкций, что и привело к усиленному развитию других перспективных отраслей.

Конечно, продолжая тему сельскохозяйственного сектора, можно отметить, исходя из данных Федеральной службы государственной статистики РФ, что за период с 2014 по 2019 год успехи в его развитии не столь значительны, как можно было бы предположить, исходя из теории о положительном влиянии санкций на данный сектор экономики. Но в таком случае стоит учитывать и повышение затрат, сопутствующее только начавшемуся процессу импортозамещения в 2014 году. На начальном этапе затраты на ресурсы при импорте определённо ниже, чем при собственном производстве. Но уже в 2019 году, при достаточном развитии эти затраты уже были окупаемы, более того – происходило всё большее увеличение экспорта продукции национального сельского хозяйства за рубеж.

Ключевым моментом в данном случае выступает возможность занять уникальную нишу на мировом агропромышленном рынке – отечественный природный потенциал позволяет выращивать экологически чистые негеномодифицированные продукты, которые в настоящее время практически отсутствуют в практике сельскохозяйственного производства большинства развитых стран.

Таким образом, оценивая влияние санкций, можно утверждать, что на данный момент, они сильно ослабляют экономику, но в то же время дают стимул для концентрирования сил на развитии национальной экономики страны, а следовательно – предполагают её усиление в будущем. Поэтому предполагая, что теоретически возможное восстановление полноценных экономических отношений с западным миром, возможно, немного улучшит экономическое положение на данном этапе, но снова введёт экономику в период застоя.

Таким образом, санкции можно определить как стимул к развитию, некоторые препятствия и сложности, преодолевая которые экономика станет сильнее, развитее и стабильнее к похожим потрясениям в будущем. Поэтому их отмена не принесёт предполагаемой пользы. Возможно, в этом случае даже стоит ввести «искусственные санкции», которые не дадут экономике страны вновь замкнуться на нефтяную и финансовую отрасли, которые больше всего и оказались подвержены международным санкциям.

Отсюда следует продолжение мысли.

Сформировав представление о необходимости, и наиболее вероятно, неизбежности закрытия отечественной экономики и превращении ее в замкнутую систему, мы должны разработать теоретические подходы к решению проблемы осуществления координации экономического поведения хозяйствующих субъектов – то есть исполнения функций, аналогичных функциям отраслевых рынков в открытых рыночных хозяйственных системах.

Здесь необходимо отметить, что функцию координации поведения экономических агентов представители новой институциональной теории выделяют в качестве одной из основных функций институтов– координация в данном случае осуществляется путем ограничения множества потенциальных решений и, таким образом, сводится к ситуации выбора агентом решения из допустимого ограниченного перечня альтернатив. Соответственно в случае взаимодействия экономические агенты с определенной степенью вероятности могут спрогнозировать ожидаемые действия контрагента и таким образом выстраивать собственную стратегию поведения.

Одним из необходимых условий осуществления эффективного взаимодействия экономических агентов в подобной ситуации является достаточная степень осведомленности агентов, участвующих во взаимодействии, о содержании (нормах, правилах, традициях) координирующего института.

Вторым условием является подчиненность всех участников взаимодействия действию координирующего института.

При этом уровень издержек, связанных с неэффективностью взаимодействия экономических агентов, в соответствии с выводами представителей новой институциональной теории, имеет обратную зависимость от уровня информированности агентов относительно содержания института и прямую зависимость от уровня информационной асимметрии в системе взаимодействующих агентов и возможности экономических агентов игнорировать действие института.

Соответственно, по нашему мнению, уровень эффективности функционирования института, исходя из затратного подхода можно оценить по величине снижения уровня затрат взаимодействующих агентов, возникающих в связи с осуществлением взаимодействия – чем ниже уровень данных затрат, тем, соответственно, выше эффективности института (норм, правил, традиций).

Для того, чтобы связать категории эффективного взаимодействия экономических агентов, рынка и существование сложных многоуровневых структур Р. Коуз ввел понятие «транзакционных издержек».

В соответствии с выводами Р. Коуза существование фирмы как сложной многоуровневой системы взаимодействующих агентов обусловлено их системной эффективностью, в основе которой лежит экономия на транзакционных издержках.

Помимо понятия транзакционных затрат, в концепцию Р. Коуза, отраженную в известных теоремах Р. Коуза, входит понятие эстерналий или внешних эффектов, под которыми подразумеваются не нашедшие отражения в ценах дополнительные выгоды или издержки экономических субъектов, возникающие вследствие тех или иных действий других экономических агентов.

Именно наличие ненулевых транзакционных издержек и, в ряде случаев, существенных внешних эффектов определяет по мнению сторонников новой институциональной теории протекание большинства реальных хозяйственных процессов.

При этом тезис о наличии ненулевых экстерналий и транзакционных издержек имеет существенное теоретико-методологическое значение, поскольку он определяет необходимость наличия внешних с позиции рынка институтов, способных преодолеть неэффективность рыночного саморегулирования.

Одним из подобных институтов может и должно выступать государственно-частное партнерство. Данный институт в процессе эволюции хозяйственных систем неоднократно менял дизайн механизма реализации и выступал в целом ряде форм.

Особенностью раннекапиталистической формы механизма ГЧП является преобладание традиционных концессий в сфере добычи полезных ископаемых, транспорта (строительство каналов и первых железнодорожных магистралей), водоснабжения и ряде других.

Общей чертой данного этапа является предоставление существенных преимуществ и гарантий представителям частного капитала. Характерной особенностью в информационно-регулятивном взаимодействии «частный капитал – государство» для раннекапиталистической формы механизма, по нашему мнению, является преобладание потоков, связанных с реализацией частных интересов концессионера, над потоками, связанными с реализацией общественных интересов, при соблюдении в целом на всех трех уровнях ГЧП-системы принципа институционального равенства партнёров.

Социалистическая форма механизма партнерства имела место в Советской России периода НЭПа, а также некоторых европейских странах (Франции) в начале–середине ХХ века. Для данной формы механизма государственно-частного партнерства характерно:

1. Преобладание (вплоть до полного доминирования, как это имело место в Советской России периода новой экономической политики – НЭПа) социалистических устремлений в политике государства.

2. Значительное присутствие частного капитала в крупном производстве и стратегических отраслях, в том числе и зарубежного (в период НЭПа в Советской России основой для проектов ГЧП являлся именно зарубежный, главным образом происходящий из США, капитал).

3. Наличие масштабных задач, стоящих перед страной – в Советской России периода НЭПа стояла задача модернизации имеющихся производств и фактически с нуля создания тяжелой промышленности, во Франции – модернизация транспортной отрасли, восстановление экономики после Первой Мировой Войны.

4. Явно выраженное преобладание государственного сектора в экономике в сочетании с широким распространением административных методов экономического регулирования.

При этом также следует отметить, что командно-административный характер в данном случае является доминантным применительно ко всем видам хозяйственных отношений. Примером чего может служить железнодорожное строительство. Следует отметить, что на протяжении 1920 – 1950 годов данное строительство велось в значительной степени за счет массового использования труда заключенных, чем и объясняются очень высокие темпы строительства при относительно невысоких затратах. Необходимо сказать, что дешевизна рабочей силы также играла значительную роль при строительстве железных дорог в Российской Империи. Однако использование практически бесплатного ручного труда в 1920 – 1940 годы, особенно в азиатской части СССР, достигало беспрецедентных в новой истории масштабов. Также следует отметить крайне жесткий подход к организации труда всех рабочих и служащих железнодорожного транспорта.

В данном случае в информационно-регулятивном взаимодействии «частный капитал – государство» (а домохозяйства мы также рассматриваем в качестве представителей категории «частный капитал») в качестве преобладающих нами отмечены потоки, связанные с реализацией представителями частного капитала решений, принятых в структурах государственного управления при формальном соблюдении принципа институционального равенства партнеров на мезоуровне и микроуровне.

Демократическую форму механизма ГЧП мы выделяем в качестве характерной для стран Северной Америки и Западной Европы в период со второй половины ХХ века по 2022 год. Соответственно изучение недавнего современного зарубежного опыта государственно-частного партнерства и анализ форм и способов его реализации относится именно к данной форме механизма ГЧП.

Основной чертой здесь следует считать и юридическое и, в значительной степени, организационное равноправие в отношениях государственных структур и агентов частного капитала как в рамках реализации государственно-частного партнерства, так и в рамках общей политики государства и, соответственно, в рамках информационно-регулятивного взаимодействия, то есть принцип институционального равенства партнеров на мезоуровне и микроуровне воплощается в данной форме механизма государственно-частного партнерства наиболее полно.

Нами ранее определено, что государственно-частное партнерство выступает в качестве формы деловой организации, находящейся на границе между классическим пониманием фирмы и рынка, и сочетающей в себе их функции [5, 6, 8]. В таком ракурсе впервые доказано, что механизм государственно-частного партнерства представляет собой совокупность условий, институтов, форм и методов взаимодействия агентов частного и государственного секторов эволюционирующей экономики в процессе осуществления партнерства. Он частично интегрирует экономический механизм фирмы, механизм рынка и хозяйственный механизм общества, образуя в результате синергетический потенциал государственно-частного партнерства, складывающийся из экономии на транзакционных затратах и повышения эффективности информационно-регулятивного взаимодействия. Последнее особенно важно в случае высокой специфичности активов и производимых опекаемых благ. Кроме того, дополнительно накладывается эффект, получаемый за счет частичной интеграции указанных механизмов с хозяйственным механизмом государства в рамках единой ГЧП-системы.

Концессионная форма государственно-частного партнерства в мировой практике используется уже несколько столетий. Во многих странах Европы на условиях концессии происходило строительство каналов (Адам де Крапон 1554 год, Франция), железных дорог (Великобритания, Франция, Российская Империя), выполнение иных общественных работ. В мировой практике бум концессий приходится на XIX – начало XX века. Концессии широко используются при строительстве железных, автомобильных дорог и каналов (Транссибирская магистраль, Суэцкий канал), путей рельсового городского транспорта, при решении коммунальных проблем (так в 1882 году братья Перрье обязались на условиях концессии осуществлять водоснабжение Парижа, также на условиях концессии с XIX века во Франции осуществляется газоснабжение), при строительстве первых объектов электроэнергетики, ряда крупных предприятий добывающей и обрабатывающей промышленности. Уровень присутствия концессии как формы ГЧП в хозяйственной практике и доминирующие виды концессий существенно варьируются в зависимости от отраслевой принадлежности, господствующего технологического уклада и соответственно специфики государственно-частного партнерства. Наибольшее распространение в развитых и активно развивающихся странах мира в настоящее время концессии получили в отраслях транспортной, энергетической и социальной (в частности, жилищно-коммунальной) инфраструктуры, а также добывающей промышленности.

В западной экономической науке «концессии рассматриваются как главная полуприватизационная (semi-privatization) форма разгосударствления в контексте новой концепции партнерства государства и частного сектора» [26, с. 66]. В современной экономике стран Европейского союза концессия определяется в качестве «системы отношений, при которой общественная власть поручает третьей стороне (частной или смешанной компании) управление объектами инфраструктуры или другими общественными службами при условии принятия этой стороной на себя предпринимательского риска и обязанностей по эксплуатации оборудования» [26, с. 66].

Таким образом, главным отличием концессии как формы государственно-частного партнерства от других форм ГЧП является то, что все другие формы «функционируют в рамках гражданско-правового поля, а концессионная – в контексте не только гражданско-правовых, но и публично-правовых норм» [25, с. 65]. Для концессионной формы хозяйствования достаточно часто создается специальное законодательство – в странах Старого Света концессия представляет собой такой вид контракта как «глобальный контракт» (globality contract). При этом проводится четкое различие между контрактом на проведение работ (work contract) и собственно концессией (concession).

В странах ЕС инфраструктурные концессии, как правило, рассматриваются в качестве разновидности административного контракта, согласно которому общество в лице государственных (или муниципальных) органов власти (концедента) предоставляет концессионеру ряд прав на строительство, реконструкцию (модернизацию) и управление сроком на определенный период времени.

Механизм делегирования ресурсов и перераспределения рисков в концессионной форме ГЧП, как правило, предполагает, что концессионер за собственный счет и по своему усмотрению осуществляет инвестиции, необходимые для содержания и эксплуатации соответствующего объекта, несет при этом значительную часть рисков и получает доход в качестве платы за предоставление услуг данного объекта как непосредственно от пользователей (например, платные автомобильные дороги в странах Континентальной Европы (Германия, Франция, Италия), где плата за проезд вносится непосредственно водителями), так в ряде случаев и от концедента, в качестве которого выступает государство (например, автомобильные дороги Великобритании).

Концессия как форма государственно-частного партнерства имеет ряд следующих отличительных особенностей, выделяющих ее среди других форм ГЧП:

1. Государственная (муниципальная) собственность, общественные (публичные) службы или монополистические виды деятельности, как предмет концессии.

2. Возвратность объектов, переданных в концессию.

3. Ограниченность срока концессионного договора (контракта).

4. Государство как один из обязательных субъектов (участников) концессионного договора (контракта).

Концессия, как правило, предоставляется на возмездных условиях. В современной международной практике исследователи выделяют следующие основные виды концессии как формы государственно-частного партнерства [5, 6, 8]:

1. ВОТ (Build, Operate and Transfer) – «Строительство, управление, передача». Данный вид представляет собой классическую концессию, предполагающую строительство концессионером оговоренного объекта, его эксплуатацию в течение срока действия концессионного контракта (при этом чаще всего концессионер имеет право собственности на оный объект на период эксплуатации) и, по его истечении, последующую передачу в государственную собственность.

2. ROT (Rehabilitate, Own, Transfer) – «Реконструкция, управление, передача». Вид концессии практически аналогичный предыдущему. Основное отличие – речь идет не о строительстве, а о реконструкции (модернизации) соответствующих объектов.

3. Brownfield contract – предполагает деятельность по реконструкции (расширению, модернизации или восстановлению) объекта инвестиционного проекта. По экономической сущности аналогичен предыдущему виду концессии.

4. BTO (Build, Transfer and Operate) – «Строительство, передача, управление». Объект, построенный концессионером, сразу передается в собственность государству, а концессионеру предоставляется право на его эксплуатацию.

5. Greenfield project (гринфилд) – «Строительство с нуля». Концессионер на построенный объект обладает правами владения и пользования. Этот вид концессионных контрактов в зависимости от срока концессии имеет следующие разновидности:

a. С ограниченным сроком – Build, Own, Operate and Transfer (ВООТ) – «Строительство, владение, управление, передача».

b. С неограниченным сроком – Build, Own and Operate (ВОО) – «Строительство, владение, управление».

6. Обратный ВООТ (Build, Own, Operate and Transfer) – «Строительство, владение, управление, передача». В отличие от вышеприведенных схем в данном случае строительство объекта ведется государством, а затем данный объект передается в эксплуатацию частной компании, постепенно приобретающей его в собственность. По нашему мнению, в данном случае речь идет не о концессии как таковой, а об одной из разновидностей аренды (лизинга) государственного имущества.

7. ВООR – «Строительство, владение, управление, разрушение». Аналогично вышеприведенной схеме, но в данном случае предполагается создание объекта на заранее оговоренные сроки.

8. Shadow concession – «теневая концессия». ^[1] Основной чертой подобных концессий является возмещение инвестиционных и эксплуатационных затрат концессионера концедентом, в качестве которого выступает государство. В данном случае, как и в традиционных концессиях, государство передает представителям частного сектора обязанности по финансированию и управлению инфраструктурой, а также функции по строительству (реконструкции, расширению, модернизации) инфраструктурной сети и объектов. Возмещение затрат компании-оператора (концессионера) зависит от объема проведенных работ и степени использования (эксплуатации) инфраструктуры.

Такое распространение концессий в мировой практике объясняется их следующими преимуществами:

- Долгосрочным многоцелевым характером возникающих отношений, который позволяет осуществлять стратегическое планирование деятельности как государству, так и частным концессионерам.

- Высоким уровнем свободы в принятии управленческих и административно-хозяйственных решений, которым обладает концессионер.

- Наличием у государственных органов власти достаточных возможностей для воздействия на концессионера в случае нарушения последним условий предоставленной концессии, общего законодательства или в случае такого изменения обстоятельств, при котором условия концессии или действия концессионера могут представлять угрозу или наносить ущерб интересам общества и государства.

- Защищенностью концессионера от произвола со стороны государства – в случае одностороннего (со стороны государства) порядка прекращения действия концессионного контракта, государство, как правило, выплачивает концессионеру компенсацию.

- Высокой жизнеспособностью концессионных проектов за счет перераспределения рисков между участниками.

При анализе системы государственно-частного партнёрства с позиции подхода, предполагающего подразделение ее на макроэкономический, мезоэкономический и микроэкономический уровни, невозможно не отметить существенную асимметричность ГЧП-системы:

- Наибольший эффект от генерации опекаемых благ проявляется на мезоуровне национальной социально-экономической системы, поскольку в случае делимых благ вторичный эффект минимум возникает на уровне территории после их потребления индивидуумами (микроуровень), а минимальный уровень, на котором может оценен и потреблен эффект от неделимых благ – также территориальный, в отдельных случаях, отраслевой – то есть также мезоуровень.

На макроуровне же эффект от функционирования территориальных (региональных) проектов государственно-частного партнерства в значительной степени нивелируется вследствие его «размывания» на всю совокупность территорий (регионов) страны.

Однако все отмеченные прекрасно работали в контексте демократической формы механизма государственно-частного партнерства.

В качестве перспективной для отечественной экономики может выступить мобилизационная модель государственно-частного партнерства.

В рамках оной модели механизм государственно-частного партнерства может и, несомненно, должен быть «призван» в качестве институционального координатора взаимодействия государства и частного сектора, направленного на «мягкое» управление частным сектором с целью привлечения его к выполнению задач, предусмотренных государственным директивным и индикативным планами развития народного хозяйства в целом и регионов в частности.

Соответственно, мы считаем, что при разработке дизайна механизма государственно-частного партнерства необходимо разработать единую многоуровневую систему законодательства о ГЧП, которая должна послужить базой для формирования локальной среды, в которой будет функционировать механизм ГЧП со своим специфическим механизмом координации поведения экономических агентов. Между тем, в настоящее время в экономической науке нет единства мнений как по поводу механизма государственно-частного партнерства, в частности, так и по поводу хозяйственного механизма вообще.

Ключевым моментом в данном случае должно стать определение со стороны государства императивов экономической политики, а также ключевых интересов, соответствующих новым форме и задачам хозяйственной системы. Для этого следует разрешить проблемы, связанные с необходимостью разработки внутренне непротиворечивой, прозрачной и эффективной национальной региональной, промышленной, кадровой, образовательной и научной политики, базирующейся на системе национального индикативного и директивного планирования.

Однако, для этого необходимо выявить основные характеристики формирующейся хозяйственной системы, для чего, очевидно, должно произойти окончательное осознание со стороны правящей элиты бесперспективности продолжения принятого до начала Специальной Военной Операции либерального экономического курса, ориентированного на развитие институтов свободного рынка и международного сотрудничества.

Россия, как это неоднократно бывало на протяжении ее истории вновь оказывается в изоляции, и именно экономическая изоляция от других государств должна дать импульс на реальное возрождение отечественной экономики с опорой на внутренние ресурсы.

Заключение

Анализ государственно-частного партнёрства в качестве системы косвенного воздействия на развитие социально-экономических систем, прежде всего, посредством реализации крупных общественно-значимых инфраструктурных или научных проектов, и наличие внешних эффектов, возникающих в результате ее функционирования, включая социально-эколого-экономические эффекты, требует учета отраслевых особенностей функционирования ГЧП и его рассмотрения в рамках территориального с позиции пространственной экономической теории и отраслевого разреза. Разработана и предложена авторская модель государственно-частного партнерства как механизма инститциональной координации поведения экономических агентов, в соответствии с которой государственно-частное партнерство представляет собой трехуровневую (на макроуровне, мезоуровне и микроуровне) систему взаимодействия субъектов государственного и частного секторов экономики, функционирующую на принципах институционального равенства, наличия, обеспечения и реализации общих и частных интересов участников, формируемую с целью производства опекаемых благ в различных сферах деятельности, способствующих интенсификации социально-экономического развития территории реализации ГЧП-проектов, на основе консолидации ограниченных ресурсов и перераспределения рисков участников партнерства, в качестве которых выступают государство в лице федеральных и региональных органов власти, муниципалитетов и представителей бизнеса.

В частности, в качестве дальнейших необходимых направлений исследований следует выделить описание и анализ мобилизационной формы государственно-частного партнерства, как явления, соответствующего реалиям мобилизационной экономики и закрытой национальной хозяйственной системы, формирование которых можно наблюдать с началом политико-экономических трансформаций, сопутствующих началу Специальной Военной Операции.

[1] Термин «теневая концессия» был введен В.Г. Варнавским.