Высокие технологии и местные производства: вечные антагонисты или инновационные симбионты научно выверенного управления

Настоящая статья является обобщающей публикацией из серии статей и монографий «Развитие Верхневолжья: инновационные межмуниципальные кластеры» авторского коллектива междисциплинарной научной школы «Промышленная управленческая элита развития» АНО «Развитие инноваций», посвященных разработке регионально значимого проекта «Бюро развития Северо-Востока при губернаторе Тверской области»: «Новые подходы к проектному управлению на примере Тверской области» [1] (Zvyagin, 2017); «Проектные офисы инновационных кластеров» [2] (Zvyagin, Kokhno, 2016); «Зарубежные модели экономического развития» [3] (Zvyagin, 2016); «Высокие технологии. Госвмешательство vs невидимая рука рынка» [4] (Zvyagin, 2020); «Риски муниципальных хозяйствующих субъектов: классификация и определяющие факторы» [5] (Kokhno, 2020); «Вопросы опережающего развития: инновационные кластеры» [6] (Kokhno, 2017); «Муниципальные модели кластеры-коммуны» [7] (Kokhno, Kokhno, 2021); «Кадровая безопасность «Новой индустриализации»: востребованные качества руководителя производства в ближайшем тридцатилетии и эффективный механизм их обеспечения» [8] (Zvyagin, 2021); «Инновационная экономика регионов: развитие индустрии гостеприимства посредством разработки модели экономики эффективного туристско-рекреационного кластера» [9] (Zvyagin, Krasnozhenova, Ivanov, 2021). В статье авторский проект рассматривается в аспекте экономики доверия.

В качестве введения к настоящей работе авторы решили, изменив привычные схемы изложения, сразу же ответить на поставленный в названии вопрос.

Дело обстоит следующим образом. С одной стороны, «новая индустриализация» в настоящее время есть наиболее верный путь обеспечения прорывного и устойчивого поступательного развития регионов России. «Новая индустриализация» в регионах – это развитие малых городов и сел за счет высокотехнологичных производств по импортозамещению товаров широкого потребления, а также за счет развития индустрии гостеприимства на основе инновационных управленческих решений научного сообщества. В этом же аспекте рассматриваются предприятия (комбинаты), предоставляющие услуги здравоохранения и рекреации с использованием наукоемких технологий и региональных природных ресурсов.

С другой стороны, если пренебрегать мудростью предков и вливать новое вино инноваций в старые заскорузлые меха регионального «ручного» управления (где главной цели инноваций противостоит «приемлемая для верха» парадно-бухгалтерская отчетность), эффект будет однозначен. Высокие технологии будут вечно оставаться антагонистами с региональными проектами.

В 2016 г. на имя губернатора Тверской области группой ученых было направлено предложение «Об управленческих новациях по формированию центра инвестиционных проектов группы районов Тверской области на базе создания туристско-рекреационного кластера ТРК «Калязин» (вх. 17/19–126 от 02.09.2016 г.)

Авторский коллектив междисциплинарной научной школы «Промышленная управленческая элита развития» АНО «Развитие инноваций» в течение последнего пятилетия провел собственное инициативное исследование социально-экономического развития Тверской области и развил предложение от 2016 г., посвятив этому серию практико-ориентированных научных статей и монографий – «Развитие Верхневолжья: инновационные межмуниципальные кластеры».

Основная задача научных школ – выявлять противоречия (проблемы) жизнедеятельности и предлагать методы их разрешения.

В результате собственного инициативного исследования научной школы «Промышленная управленческая элита развития» было выявлено противоречие между:

– с одной стороны: требованиями нового времени экономики знаний, высокими целями развития, обозначенными в национальных проектах, и актуальной потребностью в межмуниципальных связях проектного уровня;

– с другой стороны: историческим дроблением области на образования с небольшим количеством населения, загруженностью муниципалитетов текущей работой, их критической скудностью на предмет интеллектуальных человеческих ресурсов.

Для решения этой проблемы был разработан инновационный управленческий метод по прорывному развитию Верхневолжья: «Муниципальный кластер ТРК «Калязин» с функциями проектного офиса Северо-Востока Тверской области».

Метод подразумевает переход от уходящего приватизационного принципа «получил, потратил и забыл» к долговременному хозяйственному принципу «получил, вложил и преумножил».

Краткое описание метода:

• формирование межрайонного проектного офиса в интересах всего Северо-Востока Тверской области («Бюро развития Северо-Востока при губернаторе Тверской области») на базе развития ТРК «Калязин» посредством создания на этапе стартапа АО со 100 % госучастием в рамках оптимальной научно обоснованной бизнес-модели (опыт Израиля, «Офис Главного Ученого») с дальнейшей трансформацией АО в народное предприятие (опыт Италии и Германии, «социальная рыночная экономика», «муниципальные кластеры», программа «Инновационные региональные полюсы роста»), с опорой на формирующийся производственно-образовательный кластер на базе Тверского государственного технического университета с методологическим и кадровым обеспечением междисциплинарной научной школой «Промышленная управленческая элита развития» (см. рис. 1).

В разработанном учеными методе непосредственно ТРК «Калязин» взят в качестве практического примера, сам же метод не только полезен Тверской области, но и применим для остальных регионов страны, зависящих от федеральных дотаций.

В настоящее время существует преимущественная особенность Твери – это наличие собственного научно-академического потенциала области, а также близость научных и академических центров Москвы и Санкт-Петербурга.

Задача прорывного развития области может быть решена путем объединения инновационного потенциала и возможностей привлечения

инвестиций нескольких экономически схожих между собой районов под эгидой одного координационного центра, вооруженного научно-методическим и практическим опытом работы в части инновационной и инвестиционной деятельности на всех уровнях, от муниципального до федерального с опорой на прямые рабочие контакты с вузами и научными центрами Твери и Москвы, что позволит сблизить практические потребности муниципалитетов с научно-методологическим потенциалом академической и отраслевой науки в сфере управления инновационной экономикой.

Анализ опыта стран Евросоюза, например, таких как Франция, Германия, Швеция и Финляндия, показывает, что в этих странах в 80-х – 90-х гг. прошлого века государственными (центральными), региональными и муниципальными органами стали активно использоваться технологии аутсорсинга (контрактные отношения в целях использования внешних ресурсов), основной причиной чему послужили необходимость в инновационных решениях и стремление получить доступ к новым технологиям при ужесточении контроля над издержками. В том числе по схеме, когда ряд районов совместно (объединяясь из экономических соображений) отдают на аутсорсинг выполнение тех или иных работ или функций, в том числе: координация, оценка, риск-менеджмент проектов, связанных с развитием инфраструктуры за счет инновационной и инвестиционной деятельности.

Экономическая теория и практика свидетельствуют, что территориальные образования с населением менее 100 тыс. человек (кроме уникальных исключений) с экономической точки зрения малоэффективны.

В связи с этим ученые научной школы «Промышленная управленческая элита развития» предлагают выделять под сферу деятельности межмуниципальных проектных офисов укрупненные территории, включающие в себя ряд схожих по социально-экономическим характеристикам муниципалитетов.

Условно Тверскую область можно подразделить на три части: Запад, Центр и Северо-Восток. Надо сказать, что даже по геологии область самой природой разделена на:

1. Запад – Валдайская возвышенность.

2. Центр – Тверская моренная гряда (высшая точка 346,9 м над уровнем моря).

3. Северо-Восток – Верхневолжская, Средне- и Верхне-Моложская низины.

По карте-схеме плотности населения области также можно выделить:

– Центр, промышленно развитый, тяготеющий к железнодорожной трассе Октябрьской железной дороги и более густо заселенный: в полосе Кимры, Конаково, Тверь, Лихославль Торжок, Спирово, Вышний Волочек, Удомля, Бологое (с районами более 15 человек на кв. км).

– Северо-Восток, менее промышленно развитый, с районами, расположенными вдоль железной дороги на участке: ветки Калязин – Кашин – Бежецк – Красный Холм – Весьегонск – Сандово, и по демографии находящийся на втором месте (более 10 человек на кв. км).

– Запад, отстающий по показателям демографии, кроме Ржева и Нелидова (менее 10 человек на кв. км).

Если же говорить о Северо-Востоке Тверской области, то в него целесообразно включить три сектора:

– стоящий несколько особняком, однако имеющий и ж/д, и речное сообщение, Весьегонский район на крайнем северо-востоке области;

– Бежецк (древнее поселение вольного Новгорода) как некая неформальная столица Северо-Востока с ориентированными на него: Сандово, Молоково, Красный Холм и Сонково;

– Калязин (считающий себя тверским по случайности) и Кашин (с тяготеющей к нему Кесовой Горой) со связями, более ориентированными на Углич, чем на Тверь, а по «отходничеству» трудовых ресурсов – на Москву.

Следует отметить, что только в Калязинском районе с населением в 20 тысяч человек находятся более 10 тысяч домовладений москвичей («дачников» или вернувшихся «на покой» бывших калязинцев).

Все вышеуказанные муниципалитеты имеют соседствующее месторасположение, схожую структуру экономик, отличающуюся и от промышленно более развитого Центра, и от западных районов области: агрокомплекс, местная пищевая промышленность и стройиндустрия, лесное хозяйство, историко-культурный и эколого-промысловый туризм, они соединены автодорогами и единой веткой ж/д сообщения с выходом на Октябрьскую и Савеловскую железные дороги.

Исходя из существующих «зон влияния и точек притяжения», г. Кашин выбран авторами разработки как оптимальное месторасположение штаб-квартиры «Бюро развития Северо-Востока при губернаторе Тверской области», чтобы территориально разнести уже сложившийся и стабильный центр влияния с новым управленческим проектным офисом, нацеленным на инновационные изменения. Притом что в условиях быстрого развития коммуникационных технологий это несет на себе исключительно символическое значение.

Описание метода по прорывному инновационному развитию Верхневолжья на предмет его практического внедрения было представлено на рассмотрение губернатору Тверской области (исх. № 07–07/21 от 27.07.2021 г.) .Копия обращения была направлена заместителю председателя Правительства РФ – руководителю аппарата Правительства РФ, куратору ЦФО Григоренко Д.Ю.

К сожалению, судьба обращений в администрацию Тверской области и в 2016 г., и в 2021 г. оказалась одинаково неутешительной. Мало того, вероятно, в связи с большой предвыборной занятостью профильные областные структуры посчитали возможным вообще оставить без ответа официальное письменное обращение авторского коллектива ученых в государственный орган.

Впрочем, ответ, часто практикующийся в последнее время государственными структурами (в стиле «лишь бы что-нибудь отписать», в виде многостраничного ответа совсем не на заданный вопрос), был бы, вероятно, немногим лучше. В этом аспекте молчание тверской администрации можно оценить как более честную реакцию.

В настоящей статье авторы постарались еще раз разъяснить суть научно-практической разработки. Формат научного журнала, посвященного проблемам экономики (управлению) высоких технологий в рамках неизбежного наступления экономики знаний, представляется для этого весьма уместным. В работе авторы решили подойти к проблеме с точки зрения экономики доверия или доверия как экономического фактора.

Вначале необходимо пояснить, что ученые междисциплинарной научной школы «Промышленная управленческая элита развития» стоят на позициях цивилизационного подхода, признающего Россию страной-цивилизацией [10–12] (Zvyagin, 2010; Zvyagin, 2004; Zvyagin, 2020).

Поэтому ученые солидарны со словами Президента России Путина В.В. из интервью в программе «Москва. Кремль. Путин» на телеканале «Россия 1»: «Россия – это не просто страна, это действительно отдельная цивилизация… Если мы хотим сохранить цивилизацию, мы, конечно, должны делать упор именно на высокие технологии и на будущее развитие» [13].

«В этой связи ученые научной школы считают, что только магистральный путь: «Россия страна-цивилизация», во главе с элитой развития под лозунгом: «Социально – левый, экономически – правый, цивилизационно – русский», есть единственно правильная дорога по выходу страны и выводу за собой многих и многих из мирового кризиса капиталистической полит-экономической системы (формации)» [8].

Кроме того, ученые научной школы «Промышленная управленческая элита развития» АНО «Развитие инноваций» являются продолжателями отечественной школы политэкономии, с особым вниманием относящимися к вопросам нравственного развития, архизначимого с появлением и развитием новых технологий, качественно меняющих человеческие взаимоотношения [14–20] (Zvyagin, 2020; Bazhenov, 2020; Drobot, Makarov, Kolesnikov, Nazarenko, Nekrasova, Shirokova, 2021; Poloskov, Zheltenkov, Syuzeva, 2019; Karpov, 2020; Kokhno, 2021; Skubriy, 2017).

Еще в первых российских работах политэкономистов активно критиковался западный подход за забвение морально-этических начал (Записки о политической экономии. СПб., 1844). Выделялся нравственный капитал, заключавшийся в народной честности, народной предприимчивости и степени трудолюбия, в живом и ревностном участии в Общем деле ради Общего блага (Курс политической экономии. М., 1859). Фактор честности и доверия включался в число составляющих экономического роста (Экономическое значение честности. Забытый фактор производства. М., 1912).

В это связи на передний план выходят два фактора-антагониста: доверие населения как основа народной поддержки новаций и бюрократический формализм и приват частного интереса как убийцы проектного управления.

Если откинуть в сторону всяческие новолиберальные теории о народонаселении, например, связывающие падение рождаемости с ростом благосостояния, то главным является постулат: человек такой же биологический вид, как все живое на планете, а поэтому подчиняется законам природы, как иные живые существа.

Если жизнь некомфортна (неважно, какими причинами это объясняется – материальными или моральными), то популяция биологического вида сжимается. Живые особи покидают регион обитания. Если наоборот, то популяция растет.

Все остальные демографические теории должны быть отринуты по принципу «Бритвы Окаммы» как заблуждения или как прямо обслуживающие интересы транснациональных корпораций, главенствующих в мире и поддерживающих их местных, национальных компрадорских олигархий.

В подтверждение этому достаточно оглянуться немного назад. За 35 лет с 1950 г. по 1985 г. население СССР увеличилось с 180 млн чел. до 280 млн чел. За этот же период, по данным Госкомцен СССР, индекс цен повысился в 1,3 раза, в то время как минимальный размер зарплаты советского человека увеличился в 3 раза [21] (Aganbegyan, 1988). Совокупный общественный продукт вырос в 3,8 раза, а реальное потребление населения выросло в 2,5 раза (на фоне полной электрификации села и сформированной мощнейшей социальной сферы). При этом при всем была создана вторая экономика мира при скромной цене за баррель нефти. Цифры говорят сами за себя.

Ниже приведена кривая, составленная по количеству населения Тверской области, с разбивкой по годам (рис. 2).

Итоги неутешительны. За 5 лет с 2016 г. по 2020 г. – минус 10 %.

Здесь же можно обратить внимание на «достижения» народной экономики, на динамику развития малого и среднего бизнеса (рис. 3).

Когда экономика страны подчинена только частнособственническим интересам одной финансово-сырьевой группы, а для остальных, даже пусть и трудоустроенных граждан, предлагается: прямое ущемление прав на работе, завышенная оплата ЖКХ дома, ипотечная удавка взрослым и суррогатное ЕГЭ-образование детям, то ни о каком развитии речи быть не может. Это четко подтвердили экономическая стагнация, падение реальных доходов населения и демографический спад в России за последние 8 лет.

Не говоря уже про прямое искажение справедливого воздаяния за проступки: кто-то получит годы заключения за квартирную кражу в «однушке», а кто-то, пустив десятки бюджетных миллиардов на ветер в каком-нибудь государственной компании, отправится в приятное турне по заграницам.

«Ни одна страна не может претендовать на эффективное развитие, на конкурентоспособность, на будущее, если нет… внутреннего позитивного механизма развития…», – неоспоримо отметил Президент России Путин В.В. [22].

В этом кроется ответ на вынесенный в заголовок настоящей статьи вопрос: «Высокие технологии и местные производства: вечные антагонисты или инновационные симбионты научно выверенного управления?» Синергия высоких технологий и местных производств (предприятий) вполне достижима при постановке политической задачи для всей властной вертикали от Правительства Российской Федерации до муниципальных служащих на внедрение внутренних позитивных механизмов развития.

Здесь весьма к месту напомнить: как раз о позитивном механизме регионального развития, основанном на инновационном управленческом методе междисциплинарной научной школы «Промышленная управленческая элита развития» АНО «Развитие инновации» повествует и настоящая статья, и вся серия «Развитие Верхневолжья: инновационные межмуниципальные кластеры», посвященная авторской разработке регионально значимого проекта «Бюро развития Северо-Востока при губернаторе Тверской области».

Проанализируем, что предлагает администрация Тверской области в плане инновационного развития. Здесь показателен доклад губернатора Тверской области на форуме «Верхневолжье. Стратегия развития 2021–2026» (06.09.2021 г., Тверь).

Бросается в глаза завершающий абзац доклада губернатора, где четко артикулирован приоритет администрации: «В прошедшие пять лет Правительство Тверской области при поддержке Президента и Правительства Российской Федерации обеспечило экономическую и социальную стабильность региона…» [23].

Однако развитие – это всегда преображение и приумножение. Развитие – это рождение новых смыслов, способствующих рождению новых сущностей, это не только количество, но путь от старого к новому качеству. В то же время, когда приоритет – стабильность, консервация того, что есть, о прорывном развитии можно забыть.

Кроме этого, очень жаль, что в правительстве, в профильных министерствах области не нашлось специалистов, это осознающих и способных правильно сориентировать первое лицо региона в этом вопросе. Отсюда под видом «Стратегии развития Верхневолжья» появился лишь финансово-бухгалтерский отчет и дальнейший план расходования бюджетных средств. Документ во всех отношениях нужный, но к развитию в смысле созидания нового и прорывного никакого отношения не имеющий.

«Удерживающий теряет, за наступающим – победа», – так гласит древняя китайская стратогема известного трактата «Искусство войны» Сунь Цзы (IV в. до н. э.) Стабильность (стабилизация) – это уже прошлое России.

Актуальным же ныне становится состояние, описанное товарищем Сталиным И.В. (04.02.1931 г.): «Мы отстали от передовых стран… Мы должны пробежать это расстояние в 10 лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут» [24].

Кроме того, проектом кластера «Волжское море» областная администрация стабильно отчитывается уже несколько лет (кластер в составе «Завидово Парк», «Кимры», «Калязин», «Весьегонск», «Конаково»). В этой связи стоит обратить внимание на то, что кластер это не только территория, подведомственная некой администрации, но прежде всего это субъекты кластера, обязательно связанные между собой прямыми коммуникациями, едиными экономическими и хозяйственными интересами (в идеале – это полный математический граф).

Какие общие интересы у промышленного Конаково с более чем 50 тысячами жителей и у маленького Весьегонска с 6 000 жителей, затерявшимся вдали от туристических маршрутов в трехстах километрах от города Конаково, и то по окружной дороге? Вопрос риторический. Налицо – непрофессиональное владение тезаурусом со стороны представителей профильных структур региона.

При этом кроме комплекса в районе Завидово, к сожалению, реально похвастаться нечем. Да и корректно ли говорить о развитии этого места как о региональном достижении, а не как об удачном попадании в сферу опеки «Кремлевского охотхозяйства» со всеми отсюда вытекающими?

Глядя правде в глаза, необходимо отметить, что один комплекс отдыха для весьма состоятельных граждан («новорусская Ривьера») на самой окраине области в 10 километрах от границы с Подмосковьем непосредственно к глубинной жизни Верхневолжья отношение имеет весьма и весьма опосредованное. Это все равно, как соотносятся между собой эллинги для яхт нефтегазовых и банковских нуворишей и непрезентабельная набережная рядом стоящего русского городка-труженика Конаково, наследника древнего Корчева.

Да и в случае завершения проекта с речным портом в Завидово обслуживать его инфраструктуру поедут люди из подмосковного Клина (всего 20 минут на электричке), а не из депрессивных Сонково или Кесовой Горы (рис. 4).

Вопрос совсем не в том, будет ли проект «Завидово» результативным. Вопрос в том, что если Россия остается «полем для охоты», то тогда главное – это постройка за казенный счет ж/д ветки до Завидово ради прибыли частных бенефициаров проекта. Но если «сбережение народа» и «развитие территорий» не просто пиар-ход, тогда очевидно, приоритет – это модернизация участка ж/д Калязин – Весьегонск – Сандово под электрифицированный двухколейный путь и комфортный для людей транспорт (взамен дырявых плацкартов времен запуска первого спутника) в целях возрождения народных предприятий и сохранения населения этих мест.

К положительному моменту в вышеупомянутом докладе губернатора Тверской области можно, бесспорно, отнести то, что ушли в небытие такие глянцевые проекты, как «Тверь-Экспо» или «Тверь-Сити». Пора «гонконизации» городских пространств прошла. Значит, администрация области работает над ошибками и делает правильные выводы о том, что основополагающей базой роста экономики России является не «впрыскивание» бюджетных средств в отдельные корпорации и банки, а уверенный рост доходов всего населения.

Это вселяет надежду, что пресловутый план агломераций [25, 26] все же не будет осуществлен. Некая агломерация для избранных с раздачей всем остальным на депрессивных территориях развращающих подачек в виде безусловного базового дохода инклюзивного капитализма – это не путь нашей России.

Еще раз акцентируем внимание на том, что поставленную в заголовок статьи проблему авторы решили исследовать с точки зрения экономики доверия или доверия как экономического фактора.

Потребности развития любых систем, процессов, состояний, действий или бездействий определяют интересы, реализация которых создает условия самого существования и условия развития этих систем, процессов и т.д. Доверие рождается, прежде всего, из осознания надежности сторон, и ни о какой надежности говорить не приходится, если интересы сторон различны.

Примером может служить сегодняшнее состояние России, где противоречия между компрадорским (квазиколониальным, экономически зависимым) характером экономического блока центральной власти и чаяниями населения все более становятся явными. Здесь можно привести цитату из статьи французской газеты «Le Monde» («Мир»), к созданию которой в свое время имел отношения Шарль де Голль.

«Страна никогда не была такой богатой, а ее жители становятся беднее с каждым годом… Уровень бедности составлял 13,1 %... 62 % россиян имеют доход, достаточный только для оплаты еды и одежды… 1 % самых обеспеченных россиян владеет почти 60 % национального богатства… 72 из 85 регионов зависят от государственных дотаций из федерального центра… Объяснением является структура российской экономики и ее крайняя зависимость от углеводородов… Такая модель не способствует экономическому росту и почти не приносит дохода населению. Выигрывает лишь меньшинство, получающее выгоду от экспорта сырья... а любая реформа воспринимается как недопустимый для этого меньшинства фактор риска» [27] (Benua Vitkin, 2021).

Здесь зримо виден непримиримый конфликт интересов между: компрадорской верхушкой банковско-сырьевой пирамиды («Стабилизация на века!», «Остановись мгновение, ты прекрасно!») и основной частью населения, которое только в изменении и развитии (в развитии науки и образования, в открытии новых местных производств, в увеличении количества справедливо оплачиваемых рабочих мест) видит шанс повысить свое благосостояние.

Однако региональные власти и тем более муниципальные, в отличие от федерального центра, часто рассматриваются населением как «свои», и даже как «тоже пострадавшие».

Инструментом авторского исследования «Доверие, как экономического фактора» был выбран метод построения дерева целей (граф дерева). Объектом исследования определено обеспечение экономической безопасности Тверской области. За предмет исследования принята кадровая безопасность как основополагающая составляющая экономической безопасности. Среди угроз экономическим интересам выбраны угрозы интеллектуальной безопасности. В качестве эмпирической базы взяты официальные документы администрации области, выступления губернатора Тверской области, а также результаты неформальных интервью жителей Твери и Калязинского района области.

На представленном рисунке 5 хорошо видно полное совпадение целей региональной администрации и населения уже на третьем уровне дерева целей. Это говорит об отсутствии непримиримых противоречий (кроме, конечно, местнических, коррупционных проявлений, которые преследуются или должны преследоваться по закону), а это, в свою очередь, позволяет говорить, что дело лишь в правильном выборе внутреннего позитивного механизма развития.

Только собственные региональные проекты, направленные не на сверхдоходы одиночек или корпораций-монополистов, а на улучшение благосостояния всех жителей, могут решить задачу борьбы с падением доходов населения.

В ранее опубликованных работах авторской серии «Развитие Верхневолжья: инновационные межмуниципальные кластеры», посвященных инициативной разработке регионально-значимого проекта «Бюро развития Северо-Востока при губернаторе Тверской области» [1–9] (Zvyagin, 2017; Zvyagin, Kokhno, 2016; Zvyagin, 2016; Zvyagin, 2020; Kokhno, 2020; Kokhno, 2017; Kokhno, Kokhno, 2021; Zvyagin, 2021; Zvyagin, Krasnozhenova, Ivanov, 2021), даны научно-методическое обоснование и более полные описания составляющих проекта. Здесь же авторы в рамках тезауруса экономики доверия делают упор на таком отличии проекта, как приоритет муниципальных народных предприятий и предприятий артельного типа в региональных экономиках России (см. [28]).

Многие русские философы, включая современных российских, отмечали основную черту русской ментальности – соборный персонализм (единство суверенных лиц) [29] (Averyanov, 2021). Это глубинно противостоит либеральному индивидуализму, а в региональной экономике это противостояние исторически всегда выражалось в дихотомии: кулак и артель.

Заметим, что «кулак» не есть термин советской власти. Кулак (перекупщик, переторговщик, жидомор, барышник) и кулачество – это понятия из эпохи становления капитализма в России после отмены крепостного права.

В то же время артель строится на доверии: «Вопреки расхожим предрассудкам, русским не свойственен голый коллективизм, стадность, уравнительность – соборный и кооперативный дух, «артельный дух» строится на доверии… на соединении не всех и вся, а только на избирательном соединении уникальных и достойных лиц, проверенных в общем деле» [29] (Averyanov, 2021).

Кстати говоря, здесь уместно упомянуть об артельном движении времен советской власти. К 1953 году в стране было более 114 000 артелей, на них работало около 2 миллионов человек и производилось почти 6 % ВВП СССР. Артели твердо удерживали за собой 90 % индивидуального пошива и ремонта одежды и обуви, а также выпуск 100 % елочных игрушек, 70 % посуды, 40 % мебели, 30 % детских игрушек т.д.

Артели находились в ведении местных исполкомов и советов народных депутатов. Налоги и сборы с артелей поступали в местные бюджеты. Артельное имущество находилось в собственности членов артели.

Вмешиваться в политику ценообразования никто не мог, артели находились на самоокупаемости, все регулировал платежный спрос населения. Действовала своя система пенсионных накоплений и оплаты больничных. Была своя касса взаимопомощи. Практиковался сокращенный рабочий день, работа на дому, удлиненные отпуска и прочее. Зарплата была только сдельная, простои не оплачивались. По закону 25 % прибыли распределялось между членами артели по коэффициенту трудового участия. Допускалось назначение зарплаты директора в 10-кратном размере от медианной зарплаты по артели.

Артели выпускали галантерейные изделия (пуговицы и проч.), полушубки, валенки, платки, телеги, сани, ритуальные принадлежности, а также гвозди, замки, фонари, лопаты, напильники, ведра, посуду, ложки, вилки, скипидар, средства гигиены и парфюмерию, глиняные горшки, овощные консервы, квас, лимонад, конфеты, пряники, колбасу, холодные копчения и т.д. и т.п.

Не редкостью были артели ювелиров, зубных врачей, а также парикмахерских, фотоателье, ремонтных мастерских и комиссионных магазинов. Отдельной была большая тема промысловой кооперации на селе. Целая сеть всевозможных «чайных», «пирожковых», «закусочных» и прочих «забегаловок» покрывала поселения страны.

Часто артели объединяли кустарей-одиночек (самозанятых). В сфере артелей работало около 100 конструкторских бюро, а также 22 экспериментальные лаборатории и 2 научно-исследовательских института. Первый ламповый приемник (1930 г.) и первый телевизор с электронно-лучевой трубкой появляются в ленинградской артели «Прогресс-Радио» [30] (Kokhno, Kokhno, 2018).

К сожалению, экономические неотроцкистские новации Хрущева Н.С. уничтожили большинство предприятий промкооперации. Артельная собственность добровольно-принудительно была переведена на баланс местных государственных предприятий.

В современном мире народные предприятия распространены по всему миру, здесь можно отметить: Испанию, Италию и Германию [31] (Zvyagin, 2016). Для России особенно может быть интересен германский опыт как страны, близкой нам и по климатическими условиям, и по богатой истории.

Но как и в любом деле, здесь есть свое большое «НО». Только государство (посредством конкретной организационной и финансовой помощи) может создать инновационные кластеры регионального развития наподобие муниципальных кластеров инновационного развития земель Германии на базе народных муниципальных предприятий (закрепленная в конституции «социальная рыночная экономика», госпрограмма «Инновационные региональные полюсы роста» и т.д.) Только государство может жестко воплотить политику импортозамещения, как это сделано, например, в Японии. И только государство может обуздать корпорации в рамках южнокорейского опыта государственно-частного партнерства.

В свою очередь, на такое способна лишь государственная власть, экономически суверенная и реально, не на словах, взявшая курс на опережающее развитие. От контролирующей отечественную макроэкономику компрадорской группы в рамках «Вашингтонского консенсуса» или идущих им на смену структур так называемой Четвертой промышленной революции, методологически поддерживаемых изнутри рядом бюджетных научных и образовательных центров, чьи интересы крайне далеки от интересов суверенного развития страны, ожидать этого бессмысленно.

Тем не менее только новые рабочие места народных предприятий межмуниципальных инновационных кластеров, где работник трудится на себя и свою семью, а не на «господина-кулака», получая за это достойную по своему труду заработную плату, способны не только удержать людей в регионах, но и обеспечить обратный приток человеческих ресурсов из сверхраздутых двух столиц, между которыми стоит древняя Тверь.

Определившись с основным элементом построения региональной экономики доверия, следует конкретизировать содержательную часть такого инструмента развития, как проектный офис на муниципальном уровне.

На рисунке 6 представлен состав подсистем, элементов, субъектов и объектов системы муниципального управления.

Как уже отмечалось выше, в основе предложения ученых научной школы «Промышленная управленческая элита развития» лежит создание и развитие проектного офиса Северо-Востока Тверской области – межрайонного проектного офиса «Бюро развития Северо-Востока при губернаторе Тверской области».

Однако на пути внедрения проектного управления на региональном уровне лежит одна очень серьезна проблема – кадровая, возникающая при «столкновении» функционального и проектного подходов.

Государственная (муниципальная служба) – это всегда исполнение функции. Чиновник выполняет функции государства, это всегда один из элементов иерархии, потому что государственное управление – это всегда иерархия. Фраза высшего чиновника в отношении к низшему: «Не надо, как лучше, надо как положено!» – звучала во времена постройки египетских пирамид и будет звучать в космических городах.

Программно-целевой подход в управлении давно отработан в различных исторических реалиях. Есть политическая цель государства. Есть программа выполнения, разбитая на количественно выраженные подцели и сроки для контроля достижения цели. Есть нормативная база (от законов государства до должностных инструкций) как алгоритм действий бюрократической машины. Здесь всем все понятно на любой ступеньке иерархии управления.

А вот реализация проектов на региональном межмуниципальном уровне, когда работа идет на «земле», что подразумевает взаимодействие и участие в процессе представителей разных ведомств, органов других уровней власти, организаций-исполнителей, что влечет за собой необходимость выстраивания новых систем коммуникаций, непривычных организационных структур, распределения полномочий и обязанностей, имеет вполне объяснимые трудности.

Для госструктур это становится крайне сложным процессом в связи с отсутствием определенных навыков, необходимостью изменять устоявшиеся практики функционального взаимодействия органов, а также элементарной боязнью потерять контроль (в том числе и финансовый) над реализуемым проектом. Единичные успешные примеры – это полностью следствие личностного фактора руководителя региона, оказавшегося способным брать на себя ответственность. Ломка устоявшихся практик взаимодействия госорганов и хозяйственных структур всегда сопряжена с опасностью потери финансового контроля и последующего обвинения лица, принимающего решение, в личной коррупционной заинтересованности.

Кадровые проблемы в своем большинстве вызваны недостаточным уровнем готовности работников к изменениям, нехваткой компетенций и отсутствием ориентации на достижение конечного измеримого результата труда. Фактически регионам не хватает специалистов, не просто имеющих практику проектного управления, но и способных самостоятельно разрабатывать проекты. Причины этого могут быть достаточно разными – от инертности организационных систем до стремления к «стабильности» и страха разрушения сложившихся традиций.

Однако без формирования нового «проектного» мышления госслужащего, без обязательного обучения служащих основам проектного управления решение кадровой проблемы в масштабах страны представляется маловероятным.

Тем не менее для регионов страны жизненно важна межмуниципальная кооперация, например консолидированная контрактация услуг и продукции районов с крупными перерабатывающими предприятиями и торговыми сетями (подобно СССР), а также другие совместные проекты, к которым в качестве соинвестора подключался бы региональный бюджет, вступая ходатаем и гарантом в финансировании таких проектов посредством федеральных преференций и ссуд.

Выход видится в создании обособленного межмуниципального центра проектного управления в целях противодействия негативному кадровому фактору (следуя способу, хорошо себя зарекомендовавшему и в XVI веке, и в XVIII веке, и в недавнем прошлом XX веке). В пользу такого управленческого решения свидетельствует исторический опыт России, вынужденной практически всегда решать задачи развития при скудности человеческих, в первую очередь управленческих, а также технических ресурсов.

Представляется, что здесь уместны аналогии столетней давности. Это опыт движения советских «двадцатипятитысячников» начала 1930-х годов. Тогда это была вынужденная мера в связи с вполне объективным сопротивлением (саботажем) на местах внедрению передовых на то время методов хозяйствования – обработке больших земельных участков (в отличие от разделенных и мелких крестьянских наделов) с применением машинного парка.

Мера носила не столько идеологический, но и отчетливо практический характер. Отбирались не только «идеологические бойцы». Приоритет отдавался профессиональным навыкам. Среди двадцатипятитысячников половина имела более чем 12-летний опыт заводского машинного производства, почти 40 % – 7–10 лет работы на промышленных предприятиях. Двадцатипятитысячники направлялись на укрепление руководящих кадров колхозов, совхозов (специализированных с/х предприятий) и МТС (машинно-тракторных станций). При этом все сотрудники МТС приравнивались к городским жителям и промышленным рабочим со всеми причитающимися выплатами, льготами и надбавками.

Следует отметить, что МТС работали на принципах самоокупаемости, предоставляя технику и услуги технических специалистов по арендным договорам с совхозами, колхозами и артелями. Из аккумулируемых с арендной платы сумм выплачивались средства на счета заводов-изготовителей за поставленную технику. Заводы-изготовители поставляли технику в рамках государственных кредитов. В результате все звенья цепочки были заинтересованы в повышении производительности труда и наращивании выпуска сельхозпродукции. Партийные органы выполняли лишь роль «государева ока» в целях недопущения самоуправных действий и криминальных проявлений.

Вероятно, МТС (внедряющие новые методы сельского хозяйства) вполне можно взять за аналог проектных офисов (внедряющих новые методы управления территориями), а ученых и экспертов из академических и отраслевых научных сообществ, привлекаемых к работе проектных офисов, представить в качестве двадцатипятитысячников экономики знаний. Или даже как «инновационных опричников» [1] в аспекте более древней исторической аналогии, когда осуществлялся переход о закорузлого боярско-местнического управления к более подвижному и новаторскому дворянско-служивому.

И здесь «региональным институтам сотрудничества и взаимодействия» в лице независимых некоммерческих научных организаций отводится особая роль. Во-первых, как независимого внешнего эксперта для противодействия угрозам возобладания формализма и конъюнктурных узко-корпоративных интересов. Во-вторых, в качестве связующего звена, не ставящего целью собственную прибыль, для устранения конфликта интересов. Поэтому успех дела будет обеспечен, только если основой реализации проекта станет не очередная госструктура или чей-то бизнес, а независимая некоммерческая научно-практическая организация.

В качестве ремарки. В аспекте темы внутреннего туризма как одного из направлений регионального развития необходимо отметить некую истину, ставшую уже банальной: кроме природных красот и культовый церковных зданий туристам для осмотра и развлечений необходимо предлагать что-то еще. И этим еще является комплексный подход, а именно создание региональной индустрии гостеприимства (например, как это детально изложено в статье [9] (Zvyagin, Krasnozhenova, Ivanov, 2021) на примере ТРК «Калязин»). Удачным зарубежным примером являются эмираты (ОАЭ), вообще лишенные достопримечательностей, но создавшие туриндустрию «на пустом месте».

Представляется, что несостоятельным выглядит упор в туристическом направлении на религиозную тематику (если иметь в виду не специфическое паломничество, а общепринятый познавательный туризм). Общеизвестно, что в России количество воцерковленных людей (хотя бы частично исполняющих повседневные и календарные обрядовые требования, знающих хотя бы минимальный набор молитв, включая «Символ веры» и основы «Закона Божьего») не превышает 3 % [32] (Emelyanov, 2019). Причем это в основном люди или пожилые, или обделенные житейскими обстоятельствами, во всяком случае, никак не являющиеся основным туристическим контингентом с точки зрения экономики.

В то же время тотальный снос церковных древностей и возведение на их месте типовых новоделов того времени произошли задолго до атеистов-большевиков, а именно с 1780-х годов до 1840-х годов. В тот период было возведено только в центральных районах Российской империи более 3 000 новых культовых зданий (в большинстве своем на месте снесенных прежних строений), как правило, по ходатайству и за счет прихожан. В качестве примера можно привести разрушение уникальной каменной двухшатровой церкви и других зданий Алексеевского женского монастыря (1630-х годов постройки) под площадку для возведения храма Христа Спасителя в 1839 г.

Феномен вполне объясним. Правление Екатерины II завершило цикл политических и социально-экономических преобразований Петра I. Как итог: бюджет страны к 1760–1780 гг. по сравнению с 1713 г. вырос в 8 (восемь) раз. В государственной казне, в помещичьих, купеческих и крестьянских домохозяйствах появились излишки. Достаточно вспомнить огромную сумму в 14 000 руб., выделенную Екатериной II на создание потрясающего по величине и великолепию иконостаса в новом итальянском барочном стиле в Успенском соборе города Владимира. Это грандиозное творение по праву влечет к себе и отечественных, и зарубежных путешественников. Кстати говоря, Успенский собор несет на себе значимый отпечаток истории периода еще до ордынского нашествия.

В то же время специальная комиссия Совнаркома с привлечением ученых и специалистов в конце 1920-х годов выявила, что только 6 % церковных зданий имеют ценность или за счет древности, или по оставленному следу в истории, или за счет архитектурной уникальности. Остальные сооружения являлись типовыми культовыми сооружениями XIX в., возведенными без архитектурных изысков в архитектуре или во внутренней отделке и убранстве по причине экономии средств.

В этой связи надо еще учитывать, что до пандемии Covid-19 основную и растущую массу зарубежных туристов в России (как и во всем мире) составляли представители коммунистическо-конфуцианского Китая (то есть народа без веры в Бога). На наши в их представлении типовые культовые новоделы (всего-то каких-то 200 лет от роду на фоне 3 000 лет китайской истории) они взирали с откровенным непониманием. Зачем столько расточительных затрат на возведение и содержание таких огромных и малополезных зданий? Чтобы в толпе и толкотне обратиться в иномирье? А вот у них в укромном уголке дома есть дощечка с вырезанными фигурками, где можно спокойно, в тишине и сосредоточении почтить память предков. Все предельно практично и эгоцентрично.

В завершение необходимо обратить внимание на важный политический аспект разработки ученых научной школы «Промышленная управленческая элита развития» АНО «Развитие инноваций».

И начать здесь необходимо с понимания того, что есть модная тема искусственного интеллекта (ИИ) с повсеместной заменой человека машиной и даже заменой самого человечества на новый вид, человеко-машины. Разумная часть общества, конечно, хорошо понимает, что так называемый искусственный интеллект (ИИ) – это обычный механический помощник, просто расширяющий возможности интеллекта естественного (вроде каменного топора в свое время, также бывшего глобальной революционной инновацией).

А вот пытаться кардинально улучшать любую систему, абсолютно не понимая ее суть, – и глупо, и опасно. Это все равно как опыты дикаря с газовым баллоном. В настоящий момент для человечества мозг все так же, как и раньше: «Голова – предмет темный и исследованию не подлежит».

Ведь до сих пор никто не может ответить, почему человек, побывавший в коме, вдруг начал говорить на староиспанском. Или же почему человек, побывавший под ударом молнии, вдруг начал рассказывать подробную биографию (как свою) какого-нибудь индийского правителя тысячелетней давности. Во всяком случае можно предположить, что касательно человеческого мозга есть еще очень большая зона непознанного, куда сейчас горячие головы устремляются, так сказать, с паяльником…

На самом деле вся эта истерия с ИИ, трансгуманизмом (качественным изменением человека) и Четвертой промышленной революция Клауса Шваба (основателя пресловутого форума в Давоса) есть ничто иное, как дымовая завеса над паникой «владетелей мира сего» в связи предсказанным еще марксистами отмиранием отслужившего человечеству порядка вещей – капиталистической системы (формации). Мало того, если бы не гибель СССР, то все это началось бы еще 30 лет назад.

Поэтому внешний напор на нашу страну понятен и, по опыту сотен лет, абсолютно традиционен (попытка установить новый мировой порядок против России, за счет России и на обломках России), а методы противодействия этому напору давно выработаны (от суворовских «чудо-богатырей» до ядерного щита).

Но вот внутренняя отечественная неустроенность всегда была и есть гораздо опасный фактор. Время стабилизации и неторопливых изменений в условиях удачной конъюнктуры цен на углеводородное сырье закончилось, а запрос на справедливость стал всеохватывающим. Мало того, этот запрос буквально на глазах переходит из плоскости экономической в плоскость политическую.

Прямо по марксистско-ленинской теории (отвергнутой, но никем не опровергнутой) длительные экономические трудности всегда перерастают в политических кризис государства. Не является секретом, что закупорка развития России в рамках компрадорской (сырьевой) экономической модели, да еще под воздействием негативных вызовов пандемии Covid-19, прямо ведет к нарастанию дестабилизации политической ситуации в России.

«Народ все меньше хочет пересекаться с государственной системой без крайней нужды, все больше молчит, а в структуре общества появляется все больше лакун, которые заполняются неизвестно чем», – справедливо подмечает один из идеологов современной России Сурков В.Ю. [33].

Это крайне и крайне тревожная ситуация, когда люди начинают относиться к структурам власти как к чему-то ядовито-опасному и стараются максимально обходить их стороной, чтобы бы ни приключилось.

В начале 90-х бытовала такая шутка: «Если бы Горбачеву хватило ума раздать всем желающим по 10 соток, то на Манежную уже никто бы не вышел. Выходить было бы некому». Однако в каждой шутке есть доля правды.

Человек есть существо социальное и весьма деятельное. Можно, конечно, всех изолировать на «удаленку», всех расселить по двадцатипятиэтажным «человейникам», где тоскливо что жить, что умирать (по рецепту от адептов Дж. Сороса), всем надеть электронные ошейники. Можно, только вот тогда, если ты в России, сиди и «жди набата!» Да и наш «человек с ружьем» и в шинели тоже не с Марса прилетел.

Поэтому предлагаемая междисциплинарной научной школой «Промышленная управленческая элита развития» АНО «Развитие инноваций» разработка, позволяющая занять людей СВОИМ делом, имеет кроме социально-экономической, политическую значимость. Реализация проектов, подобных разработке научной школы, резко повысит доверие населения к власти, снимет остроту в вопросе о справедливости государственной системы, не позволит вырваться энтропии народного недовольства, как всегда подогреваемой зарубежными доброхотами в лице спецслужб и их агентов, в политическую плоскость.

Необходимо реальное вложение государственных средств в развитие и преумножение человеческих ресурсов. Как уже упоминаемый пример: для повышения удобства перевозки людей и мелкооптовых грузов возродить наследие русских промышленников – модернизировать до уровня быстрых и комфортных электричек железнодорожный участок Калязин – Весьегонск – Сандово (рис. 1).

Далеко не критичные государственные вложения (именно прямые вложения, а не гарантии под кредиты уполномоченных банков), но твердо запланированные хотя бы на 5 лет и исполненные с учетом инфляции:

– в модернизацию железной дороги Калязин – Бежецк – Весьегонск – Сандово;

– в ТРК «Калязин» и уникальный бальнеологический курорт Кашина;

– в охотхозяйство и зверофермы Кесовой Горы;

– в строительную индустрию и местную промышленность Бежецка с прилегающими районами;

– в рыбоводческие фермы Весьегонска;

кроме новых рабочих мест дадут мультипликативный эффект: рост занятости и производства товаров и услуг в сфере малого и среднего бизнеса и народных предприятий.

Настала пора «раскупорить кубышку» Фонда национального благосостояния в целях повышения благосостояния граждан России, а не транснационального капитала. А вот вопрос краткосрочного экономического эффекта (прибыли в приращении финансового капитала) здесь как раз не самый главный, а возможно, и даже вредный.

Капиталистический путь развития приказал долго жить. Наступает новая эра, где главное – это люди, т.е. не заводы сталинского прорыва, не банкноты ТНК, а человеческий интеллектуальный капитал. Тот, кто это понял первым (например, руководство Китая), тот в выигрыше.

К сожалению, в России пока остается надеяться лишь на чудо. Впрочем, чудо есть вполне себе привычный исторический инструмент Русской цивилизации.

Настоящую публикацию авторы решили завершить следующей цитатой. Из исторических глубин полуторавековой давности пророчески звучит речь людей дела: «Пора государственной мысли прекратить поиски экономических основ за пределами России и засорять насильственными пересадками родную почву; пора, давно пора возвратиться домой и познать в своих людях свою силу» [34] (Kokorev, 2005).

Представляется, что уже настала эта пора – не на словах, а на деле прислушаться к голосу патриотов России. Авторы особо указывают на это потому, что главный вывод напрашивается сам собой: на сегодняшний момент в целях собственного сохранения у российского государства иных ресурсов не осталось.

Заключение

1. Один из основных выводов, который можно сделать, – это то, что в контексте высказанных критических замечаний конкретно Тверская область и ее администрация не являются какими-то исключениями из общих правил. Совсем наоборот. Следует подчеркнуть, что Тверская область является «середнячком» в рамках установившейся в последнее десятилетие системы социально-экономической стабилизации, достигнув на этом поприще определенных результатов.

Однако стабильность и развитие антонимы: любое прорывное развитие – это уже не стабильность. Тем более опыт последнего десятилетия свидетельствует, что стабилизация вкупе с бездумным неадаптированным внедрением западных практик (Болонская система, ЕГЭ, оптимизация медицины, эксперименты с трудовым законодательством и проч.) под эгидой власти корпораций-монополий в интересах избранных банковско-финансовых групп ведет с сдерживанию реального развития в части человеческих ресурсов: научных и образовательных центров, малого и среднего бизнеса, профессиональных сообществ медиков, педагогов, аграриев и т.д.

Если оставлять все как есть, то слова о создании внутренних позитивных механизмов регионального развития, к чему призывает Президент России Путин В.В., и которые подразумевают заинтересованность в их реализации многих, а не только «избранных» (что ярко высветила пандемия Covid-19), могут так же превратиться лишь в благое пожелание вслед за инновациями, модернизациями, инвестициями и прочими многочисленными «-циями».

2. За проектным подходом, созданием проектных офисов на региональном, межмуниципальном уровне – будущее. Однако ответом на попытку создания проектных офисов директивным методом всегда будет агрессивный формализм.

Характерно, что и в эпоху царизма, и во времена советской власти для ученых и мыслителей рамки дозволенного всегда раздвигались вплоть до известной степени фронды. Мозги нельзя заставить работать по приказу или под гнетом инструкции.

«Свобода мысли, свобода выбора, свобода поиска решения – у нас всегда это было, есть и всегда это будет, слава Богу» (Путин В.В.). В этой связи «региональным институтам сотрудничества и взаимодействия» в лице независимых некоммерческих научных организаций (например, таких как АНО «Развитие инноваций») отводится особая роль. Во-первых, роль независимого внешнего эксперта для противодействия угрозам возобладания формализма и конъюнктурных узко-корпоративных интересов. Во-вторых, в качестве связующего звена, не ставящего целью собственную прибыль, для устранения конфликта интересов.

3. Авторы разработки, описанной в серии статей «Развитие Верхневолжья: инновационные межмуниципальные кластеры», посвященных регионально значимому проекту «Бюро развития Северо-Востока при губернаторе Тверской области», отдают себе отчет в том, что одним замахом полностью поменять устоявшуюся за последние десятилетия систему управления, нацеленную на стабилизацию (удержание позиций), невозможно. Тем более что средний и низовой управленческий состав в регионах подбирался и ориентировался именно на это. Большинство управленцев абсолютно устраивает сложившееся положение дел, а требования к развитию (переходу от удержания к наступлению) вызывает у них непонимание и отторжение.

Поэтому разработка междисциплинарной научной школы «Промышленная управленческая элита развития» предполагает переход к инновационному научно выверенному проектному управлению посредством применения элементов исторически оправданного опричного подхода.

В этой связи проект научной школы может заинтересовать Правительство Российской Федерации, предпринимающее сейчас титанические усилия для разрешения проблемы непрекращающегося уже восемь лет падения реальных доходов большинства населения.

4. Разработка ученых и экспертов полезна не только для Тверской области, но и для остальных регионов России, «сидящих» на дотациях из федерального центра (см. [35]). Только собственные региональные проекты, направленные не на сверхдоходы одиночек или корпораций-монополистов, а на улучшение благосостояния большинства населения, могут решить задачу, поставленную политическим руководством: «До минимума свести уровень бедности в стране, вытащить из нее значительное число людей» [36].

[1] Опричь, опрично, опричный – 1. Вне, кроме, особо, отдельно, сверх. 2. ОПРИЧНИНА – система мер по укреплению госвласти в целях выхода из управленческого тупика, а также «стартёр для модернизации», где основной субъект – новые кадры. При Иване Грозном итогом 7-летия опричнины стал слом боярско-сословной системы управления. Основные массы населения опричнина не затрагивала. Впервые был поставлен вопрос о критерии годности: профессионализм и преданность Державе против родовитости и личной верности сюзерену.