Printsip opornosti v prostranstvennom regulirovanii: vozmozhnosti i riski

Bukhvald E.M.

Journal paper

Economic security (РИНЦ, ВАК)
опубликовать статью | оформить подписку

Volume 8, Number 6 (June 2025)

Citation:



Введение: пространственное развитие и экономическая безопасность. Пространственное развитие и его регулирование, как и иные стороны экономической жизни, представляют собой потенциальный источник рисков и угроз для национальной хозяйственной и социальной системы страны. Это связано со сложностью и даже противоречивостью тенденций пространственного развития, в т.ч. как объекта государственного регулирования и стратегирования. К тому же, многие аспекты пространственного развития и его регулирования традиционно выступают «полем» столкновения интересов государства, предпринимательского сообщества, общественных групп и даже отдельных граждан. Под пространственным развитием мы понимаем совокупность объективно складывающихся и/или сознательно формируемых изменений в обществе, государстве и его экономике, нацеленных на достижение максимального вклада пространственного фактора в устойчивое хозяйственное и социальное развитие страны и ее регионов. С этой точки зрения, такие изменения, их фактические и ожидаемые последствия закономерно попадают в круг наиболее значимых задач обеспечения экономической безопасности страны.

Как и многие иные изменения в обществе и государстве, пространственное развитие в современных условиях формируется как под воздействием объективных трендов в экономике и социальной сфере, так и в результате целенаправленных мер регулирования, осуществляемых в системе публичной (государственной и муниципальной) власти. При этом парадоксально то, что источником рисков и угроз для национального развития могут выступать не только те или иные объективные тренды в экономике и социальной сфере, но и сами регулятивные действия в сфере безопасности, осуществляемые в системе публичной (государственной и муниципальной) власти [1; 2]. Подобная ситуация, конечно, не является следствием сознательного намерения источника (субъекта) указанных действий создать дополнительные угрозы для общества и государства. В данном случае это результат того, что такие регулятивные действия осуществляются без необходимой мотивации, апробации; вне адекватного правового и институционального оформления и - что особенно важно для российских условий - вне увязки с принципами функционирования государства федеративного типа и пр. Не случайно, в стратегиях национальной и экономической безопасности Российской Федерации к основным вызовам и угрозам безопасности общества и государства относится такие факторы, как недостаточно эффективное государственное управление; неравномерность пространственного развития Российской Федерации, усиление дифференциации регионов и муниципальных образований по уровню и темпам социально-экономического развития.

При этом хорошо заметно, что действующие стратегии безопасности как бы разделяют два вида рисков и угроз. Во-первых, функциональные по своей природе риски и угрозы экономической безопасности (например, неравномерное пространственное развитие) и, во-вторых, риски и угрозы процессного (процедурного) характера (принятие и практическое использование недостаточно продуманных регулятивных документов со стороны различных органов публичной власти). В обновленной Стратегии национальной безопасности указывается, что реализация установок данной стратегии предусматривает совершенствование системы государственного управления и стратегического планирования - как в целом, так и в сфере обеспечения национальной безопасности, в частности. Конкретно сегодня задача состоит в том, чтобы спроецировать названное выше разграничение на совершенствование целевых функций стратегического планирования и его инструментального аппарата. Важно «заставить» процедурную сторону такого регулирования эффективно «работать» на решение проблем функционального характера; преодолеть необходимость целевых задач пространственного регулирования и путей их решения мерами правового, институционального и экономического характера.

Наглядной иллюстрацией в этом смысле могут служить новации, несколько ранее предлагавшиеся в законопроекте [3], по очередному этапу муниципальной реформы в Российской Федерации, а ныне уже закрепленные в обновленной версии целевого федерального закона [4]. Аргументом в пользу необходимости неотложного решения обозначенной задачи могут служить разработки по регулированию процессов пространственного развития в российской экономике, особенно, если им придается статус документов стратегического планирования. Действительно, в том, что касается сферы пространственного регулирования, то здесь наиболее важные установки, способные оказать серьезное воздействие на эволюцию институционально-правовых основ обеспечения национальной безопасности, то в последние годы (помимо целого ряда адресных нормативно-правовых актов) они обозначаются, прежде всего, в таких документах как Стратегии пространственного развития. Первый документ СПР-2019, хотя, по мнению экспертов и представителей муниципального сообщества, и содержал в себе многочисленные пробелы и просчеты, тем не менее, утвердила пространственное развитие как необходимый объект стратегического планирования и как инструмент обеспечения национальной безопасности [6], в том числе, и на уровне органов местного самоуправления [5; 7; 8].

Особо значимыми в этом смысле, на наш взгляд, представляются те новации, которые касаются экономико-правовых и институциональных основ функционирования российского местного самоуправления. Такие новации в значительной мере представлены в СПР-2024, а также в актуальной версии законодательства по местному самоуправлению. В числе таких новаций СПР-2024 можно назвать возвращение в научный оборот «принципа опорности» как значимого регулятора тенденций пространственного развития в экономике. В СПР-2019 идея опорности, «опорных точек» или поселений вообще не ставилась. Но в СПР-2024 «опорные точки» не просто включаются в стратегическую перспективу пространственного развития, но и рассматриваются как центры концентрации всех видов ресурсов и внимания с целью реализации «эффекта масштаба» при осуществлении наиболее значимых проектов в хозяйственной и социальной сфере.

Особо контрастно акцент на принцип опорности и механизмы его практической реализации заметен на (локальном) поселенческом уровне пространственной структуры расселения страны. В соответствии с СПР-2024, «опорный населенный пункт» - населенный пункт, приоритетное развитие которого способствует достижению национальных целей и обеспечению национальной безопасности, в том числе, за счет обеспечения доступности образования, медицинской помощи, услуг в сфере культуры и реализации иных потребностей для жителей прилегающей территории. Однако на деле принцип опорности распространяется в СПР-2025 значительно шире поселенческого уровня пространственной структуры экономики и имеет прямую связь с самыми различными процессами в экономике. Именно поэтому «принцип опорности» нельзя сводить только к оптимизации процессов расселения и оказания социальных услуг. На практике этот принцип имеет глубокую экономическую подоплеку. Он отражает сбой тесную взаимосвязь преобразований в хозяйственной и социальной сферах, в отраслевой и пространственной структуре экономики. Об этом свидетельствует и исторический опыт страны, когда принципы «опорности», «приоритетности» (приоритизации) неоднократно, хотя и не всегда достаточно удачно, использовались для обоснования путей более быстрого решения экономических и социальных задач самого различного характера.

Отход от этих принципов не только дезавуирует всю региональную политику государства, но и создает дополнительные угрозы его экономической безопасности и социальной стабильности. Речь идет о возможности нарушения таких основополагающих норм политики пространственного регулирования, как сохранение единства социально-экономического пространства страны, позитивное экономическое выравнивание этого пространства, обеспечение равнодоступности социальных благ для всего населения страны, активное использование инструментов межрегионального и межмуниципального сотрудничества. Так, явные фрагменты или инструменты реализации принципов «опорности» и/или приоритетности использовались при преобразовании нашего сельского хозяйства на базе системы машинотракторных станций (МТС как маяки «социалистического переустройства» сельского хозяйства – конец 1920-х гг.); при массовом преобразовании колхозов в совхозы (вторая половина 1950-х гг.); при реализации курса на ликвидацию так называемых «неперспективных» деревень (поселений), а также на освоение и залежных земель в начале 1960-х гг. и пр.

Так, согласно решениям, принятым на рубеже 1950-х – 1960-х гг. (поселения (села и деревни) подразделялись на две группы в зависимости от того, какова была их численность населения, насколько они были обеспечены инфраструктурой и коммуникациями и в какой степени это соответствовало задачам хозяйственного развития данной местности. В результате были выделены перспективные поселения, численность населения которых составляла не менее 1-1,5 тыс. чел. и «неперспективные» поселения с меньшей численностью, в круг которых попадало до 80 % их общего числа. Уже тогда в поселенческой сети страны выделялись опорные пункты — «перспективные села», в которые планировалось переселить жителей малых населённых пунктов. Предполагалось, что это изменение поселенческой структуры будет способствовать лучшему развитию социально-культурной и бытовой сферы села, приблизив ее к городским стандартам, а также снизит поток переселенцев из сельской местности в городскую.

Все эти планы не были реализованы в полной мере. Тем не менее, в поселенческой сети произошли существенные изменения. За период 1959-1979 гг. число сельских населённых пунктов в РСФСР уменьшилось до 177,1 тысяч — на 60,2 %, в целом по СССР — до 383,1 тысяч — на 54,3 %. В то же время, разрушение «неперспективных» поселений не сопровождалось таким же активным преобразованием «перспективных». Благоустройство и расширение индивидуального жилищного строительства в пределах опорных поселений осуществлялись в условиях постоянной нехватки ресурсов. В итоге две трети переселенцев мигрировали не в определенные для них «опорные» сельские населенные пункты, а главным образом в районные центры, города и другие регионы страны. Этому способствовали такие факторы, как недостаточная обустроенность жилья и социальных объектов в «опорных» поселениях, также осуществленная в этот период всеобщая паспортизация населения СССР (свобода перемещения и трудоустройства в различных регионах страны). Все эти реформационные инициативы содержали важные конструктивные заделы, однако они имели ограниченный позитивный эффект из-за проблемности целевых установок, их явной политизации и недостаточной организационной подготовки экономического обеспечения. Не была обозначена связь этих реформ с другими направлениями экономических и социальных реформ в стране. С точки зрения это требует обратить сейчас внимание на то, насколько последовательно названные выше принципы пространственного регулирования используются в современных условиях с учетом позитивного и негативного опыта предшествующих лет.

Современная трактовка этих задач, несомненно, отличаются более широким, системным подходом, более глубокой проработкой институционально-инструментального аппарата ее решения. Преимуществом современного этапа является и использование «точечного подхода», прежде всего, через систему «опорных» пространств, коммуникаций и пр. Так, по замыслу СПР-2024 именно в опорных населенных пунктах «реализуются новые инвестиционные проекты, существенно влияющие на экономику территории и обеспечивающие транспортную связанность всех точек экономического роста. Опорные населенные пункты, в которых реализуются новые инвестиционные проекты, существенно влияющие на экономику, в Стратегии рассматриваются как перспективные центры экономического роста. Стратегия также говорит о необходимости увеличения числа опорных точек для входа российской продукции на рынки дружественных стран. Все это свидетельствует о том, ориентир на принципы «опорности», «приоритетности», не универсален, т.ч. и в сфере пространственного регулирования. Кроме того, эти принципы способны обеспечить весомый общехозяйственный и социальный эффект лишь при условии четком целеполагании, системной подготовленности реформ, их разностороннем экономическом обеспечении и тщательном правовом регулировании.

Системность преобразований как условие успешных реформ. Хотя, как отмечалось выше, СПР-2025 представляет собой существенный шаг вперед по сравнению с аналогичным документом 2019 г., полная системность регулирования всего круга вопросов пространственного развития в ней не достигается. Проблемный ареал СПР-2025 с точки зрения задач пространственного регулирования представляется значительно более широким, так как в документе рассматриваются проблемы опорной транспортной сети, опорных точек для входа национальных производителей на внешние рынки, развитие арктических опорных поселений и пр. Это надо отметить как особую важность, хотя и в некоторых случаях заметна проблемность, пространственной ориентации целого ряда ключевых положений документа, прежде всего, касающихся поселенческой структуры страны. Эта структура выражается в документе через целый ряд понятий, а именно поселение, населенный пункт, муниципалитет и пр., которым вменяется примерно равное содержание (значение) с точки зрения практической реализации принципа опорности. В тексте документа есть такие термины, как «поселение», «сельское и городское поселение», «историческое поселение», говоря уже о таких терминах, как «муниципалитет», «муниципальное образование», территория и пр. Какой же термин в данном случае более корректен с точки зрения присвоения опорного статуса?

Для ответа на данный вопрос следует, прежде всего, разобраться в том, что конкретно несет в себе этот статус. По нашему мнению, в данном случае этот термин содержательно близок всего к понятию «патронаж», т.е. предполагает наличие неких «попечительских» функций субъекта опорности в отношении иных, как юридических, так и физических лиц. Если таких опекаемых нет или их круг неочевиден (не формализован), то и сам феномен опорности теряет определенность. Этот круг вопросов применительно к локальному уровню пространственного регулирования должны разрешить целевые поправки и дополнения к федеральному закону об общих принципах организации местного самоуправления именно в части институции «опорных поселений». Эти поправки и дополнения должны четко зафиксировать особый статус «опорных поселений» в системе российского местного самоуправления определить тот круг экономических, социальных, экологических и иных проблем, в решении которых «опорные поселения» принимают участие наряду с «прочими» поселениями. И наоборот - прочие поселения в законе должны иметь гарантию соучастия «опорников» в софинансировании решения задач хозяйственного и социального развития.

Что даст российской муниципальной среде введение института «опорности»? Оптимистические прогнозы в этой связи исходят и посылки об обязательности позитивного эффекта оптимизации пространственной структуры учреждений социальной сферы, в частности сферы образования.

Возможные подходы к решению этой задачи уже обозначены, частности на примере образовательных учреждений. Так, в соответствии с СПР-2025, в ОНП с численностью населения до 100 тыс. человек будут создаваться образовательные учреждения, нацеленные на кадровые потребности экономики данного населенного пункта, в т.ч. за счет создания филиалов образовательных организаций высшего и среднего образования, развития системы профессионального образования. В ОНП с численностью населения до 300 тыс. человек могут создаваться кампусы – образовательные организации высшего образования и среднего профессионального образования, преимущественно ориентированные на подготовку кадров для потребностей экономики соответствующего субъекта Российской Федерации. На уровне ОНП с численностью населения до 500 тыс. человек (а это уровень большинства «столиц» субъектов Федерации) могут создаваться современные университетские кампусы и образовательные организации, ориентированные на программы высшего и послевузовского профессионального образования, на международную научную и образовательную кооперацию, включая экспорт образовательных услуг, обучение иностранных студентов и пр. Однако вопрос о наличии во всех случаях финансовых, материальных и кадровых ресурсов для развертывания такой сети образовательных организаций в СПР-2025 не рассматривается и ясно, что одним только статусом ОНП никак не решается. Явно, что этот вопрос нуждается в законодательном регулировании

Кроме, того, желательность законодательного регулирования данного круга вопросов связана с тем, что статус или феномен опорности предполагает наличие у субъекта опорности необходимых полномочий и обеспечивающих их экономических ресурсов. Между тем, из всего круга потенциальных обладателей статуса опорности на локальном уровне такими ресурсами и полномочиями может обладать только муниципалитет (муниципальное образование) как полномочный орган публичной власти. Без достижения полной определенности по перечисленному выше кругу вопросов статус «опорников» и их функции останутся в зоне субъективных представлений и решений. В результате, вместо вклада в укрепление стабильности и безопасности для социально-экономического развития муниципалитетов будут создаваться для нее дополнительные угрозы.

А вот институции поселения, территории и пр. выглядят в данном случае неудовлетворительно. Во-первых, тех полномочий и ресурсов, о которых было сказано выше, поселение (если оно не имеет муниципального статуса) не обладает. Даже «своим» гражданам поселение может помочь, лишь обращаясь к средствам местного (муниципального) бюджета и ресурсам муниципального имущества. Кроме того, в силу намечаемых реформ, ставка на институцию поселения как базу реализации практики опорности не вполне оправдана. Достаточно определенно эта перспектива выражена в СПР-2025, где отмечена важность перехода регионов России к одноуровневой системе муниципального устройства вне сплошной сети поселений (городские и городские). Теоретически, конечно, возможно закрепление опорного статуса за округами. Однако в этом случае круг опекаемых за «опорникам населенных пунктов (до 100 и более) может оказаться слишком велик для реализации функций опорности качественно и в полном объеме. В этой ситуации, четкая пространственная привязка практики опорности как бы теряется и лишается достаточной конкретности, а функции управления ею существенно осложняются.

Исследование показывает, что практический запуск системы опорных поселений и института «прилегающих территорий» неизбежно столкнется с целым рядом проблем, которые в случае их нерешаемости могут обернуться рискам и угрозами для российских муниципалитетов. Одна из них – потенциальные «провалы» в системе муниципального управления вследствие нечеткого разделения операционного пространства и конкретных управленческих и финансово-бюджетных полномочий между «обычными» муниципалитетами и «опорными». В настоящее время, действующее законодательство такого разграничения не содержит. Полномочия (функции) муниципалитетов всех уровней по вопросам местного значения в полном объеме регулируются ФЗ №131 2003 г. Список этих полномочий очень велик и, как полагают многие эксперты, во многом несообразен ограниченной ресурсной базе местных бюджетов. Однако на деле перераспределить эти полномочия не так просто. Для этого, прежде всего, необходимы поправки в ФЗ №131, институционализирующие «опорники» как особый тип муниципальных образований с особым кругом полномочий по вопросам местного значения и источников их финансирования.

Кроме того, в связи с попытками практической реализации принципа «опорности» ситуация как бы возвращается к давней дискуссии: является ли обозначенный в ФЗ №131 перечень полномочий муниципалитетов по вопросам местного значения в полном объеме обязательным к исполнению или позиции этого перечня лишь фиксируют право муниципалитетов выполнять (финансировать) эти полномочия при наличии достаточных ресурсов. Строго говоря, названная определенность должна относиться и к тем функциям, которые будут реализовываться за счет деятельности ОПН.

С территориальной точки зрения действующая практика не предполагает, что введение сети ОНП обязательно должно повлечь за собой изменения границ муниципальных образований (например, в сторону их укрупнения), хотя, как мы полагаем, в дальнейшем этот шаг может оказаться неизбежным. Альтернативой в данном случае может оказаться полный или частичный перенос опорных функций с поселений на округа, точнее на центральные населенные пункты округов. В целом же, модель «опорных округов», по нашему мнению, может продуктивно реализовываться лишь на территориях с низкой плотностью населения. В подобном случае в администрациях центрах сельских и городских округов целесообразно создание территориальных отделов администрации городского или муниципального округа (курирующих деятельность «опорников»), а также необходимой социальной инфраструктуры. Как мы полагаем, для решения данной задачи также может быть использована практика межмуниципальной передачи (временного делегирования) таких полномочий на основе межмуниципальных договоров (соглашений). В итоге, методологически оптимальные границы реализации практики «опорности» должны определяться исходя из круга функций опорных поселений, финансовых затрат и технических условий их реализации. Вопрос этот достаточно сложен, учитывая, что, по имеющимся данным выделяемые из единой муниципальной среды ОНП сами по себе очень неоднородны по их экономическому и социальному положению. В этом смысле вариантом решения проблемы может служить обозначенный выше принцип дифференциация задач, решаемых на уровне ОНП, в зависимости от их социально-демографического и экономического положения.

Критически важным остается вопрос о том, будет ли статус ОНП означать какие-либо корректировки в налогово-бюджетных условиях функционирования соответствующих муниципальных образований. При анализе первого варианта СПР (от 2019 г.) исследователями неоднократно указывалось на недостаточное внимание документа к вопросам финансово-бюджетной обеспеченности основных мероприятий и целевых установок данной стратегии, а также к институтам и инструментам финансово-бюджетной политики, которые должны были бы обеспечить реализацию этих установок [13].

Теоретически задача изыскания дополнительных источников финансирования ОНП допускает несколько решений, а именно новые (дополнительные) местные налоги; и/или надбавки к ним; межбюджетное перераспределение налоговой базы, целевое софинансирование (субсидии) из бюджетов субъектов Федерации и пр. Соответственно, задача (корректировки) полномочий ОНП и источников их финансирования может решаться на законодательной основе (ФЗ №131), либо путем передачи части полномочий и целевых субсидий от обычных муниципалитетов в пользу ОНП на основе межмуниципальных соглашений. Однако важно, чтобы в условиях общей ограниченности в системе местных финансов, переадресация доходов в пользу бюджетов ОНП не сказывалась негативно на бюджетном положении и финансовых возможностях всех прочих муниципальных образований. Скорее всего, ответ на эти и иные подобные вопросы может дать лишь обобщение формирующейся практики деятельности ОПН, в т.ч. и с учетом мнения населения, проживающего в различных регионах страны [8; 11; 14]. Во всяком случае, очевидно, что ОНП должны обладать экономическими и иными ресурсами, адекватными для полномасштабного решения задач, стоящих перед опекаемыми поселениями с учетом их социально-экономических реалий страны [9; 10; 12, 14].

Степень решения этих задач будет определяться тем, насколько полно и повсеместно обеспечивалось приближение к тем целевым индикаторам, которые задавались документами стратегического планирования на «старте» преобразований, в частности, в ходе принятия СПР-2019. Имеющиеся материалы, к сожалению, не дают возможности исчерпывающе и системно оценить то, в какой мере эти целевые установки были фактически реализованы. Ситуацию в известной мере «спасает» то, что эти установки (целевые индикаторы) стратегии при их небольшом количестве были заданы в самом общем, трудно проверяемом виде вследствие проблем с их статистическим наблюдением. В случае с СПР-2024 ситуация выглядит иначе. Сейчас хорошо заметно, что введение института «опорных населенных пунктов» (ОНП) как одной из главных новаций СПР-2024 и итоги их функционирования, безусловно, контролируемо и оцениваемо. Но одновременно требует достаточной конкретности, гибкости и одновременно – четкости и полноты его правового регулирования, а также и экономического обеспечения по кругу исполняемых ОНП полномочий, поскольку важные задачи ОНП потребуют адекватного финансирования.

Ряд нерешенных вопросов остается и в связи с официальной номинацией самого принципа опорности. Прежде всего, это касается вопроса о том, остается ли данный опорный населенный пункт в действующей системе муниципальной организации и управления, в действующей модели организации местных финансов или займет в ней некое особое место. Кроме того, не совсем ясно, кем конкретно и на каких конкретно основаниях принимается решение о том, что тот или иной населенный пункт включается в число опорных; учитывается ли этом мнение населения, мнение предпринимательского сообщества и пр. Принципиально важно уточнить в законе меру «федерализации» условий создания и функционирования системы ОНП, а именно то, является ли система критериев создания ОНП, равно как и их обязательств в отношении прочих поселений единообразным по всей стране или субъекты Федерации вправе корректировать (расширять или сокращать) этот перечень.

Подводя итоги, можно сделать вывод, что наряду с очевидными позитивным эффектами, использование принципа «опорности» в сфере пространственного регулирования чревато определенными рисками. В их числе: а) усиление неравномерности в социально-экономическом развитии поселений и, следовательно, активизация тренда внутрирегиональной концентрации расселения и хозяйственной деятельности; б) усложнение системы внутрирегионального управления; создание управленческой конкуренции за счет дополнительного звена публичной или «квази-публичной» власти при нечетко разграниченных полномочиях; утрата доли малых поселений, а также характерных для них видов хозяйственной деятельности (например, национальные ремесла); утрата значительных ареалов развития сельскохозяйственного производства.

Заключение

В современных условиях продвижения теоретико-методологического и практического свойства обеспечиваются за счет комбинирования максимальной концентрации предмета исследования с широтой охвата всего круга сопутствующих проблем. Эта истина подтверждается сферой экономических исследований, где весомые результаты научного и прикладного характера, как правило, достигаются только «на стыке» вопросов научного и практического свойства, на фоне смежных разработок различной направленности, за счет привлечения выводов и результатов работ правового, институционального, управленческого плана, статистической и прогностической направленности. Важным «полем» реализации таких методологических подходов в настоящее время служат изменения в сфере муниципального развития и управления, в частности, в связи с практической переориентацией муниципальной реформы на принципы опорности и приоритетности. Нынешний опыт также подтверждает важность системного подхода к решению данного класса научно-практических задач. Как мы полагаем, дальнейшее развитие этих принципов должно идти в направлении конкретизации правовой, институциональной и экономической конкретизации различных вариантов использования принципа «опорности». В правовом отношении необходимо дополнение ФЗ-131 блоком вопросов по реализации того принципа, в частности, через уточнение того, какие из этих вопросов будут регулироваться на федеральном уровне, а какие – на региональном и местном уровне.

По нашему мнению, модель «опорных» населенных пунктов может продуктивно реализовываться на местах лишь с учетом специфики условий государства федеративного типа, а также огромного многообразия социально-экономической и демографической ситуации в пределах отдельных территорий. Только анализ этой ситуации может определить оптимальную для конкретной территории конфигурацию «опорников» и ответить на вопрос: нужны ли они здесь или нет. В частности, как мы полагаем, «опорники» наиболее перспективны на территориях с низкой плотностью населения. В подобном случае в администрациях (центрах) сельских и городских округов целесообразно создание территориальных отделов, курирующих деятельность «опорников» и необходимой им социальной инфраструктуры. Методологически оптимальные территориальные границы и рамки реализации практики «опорности» должны фиксироваться не формально, а исходя из локально определенного круга функций опорных поселений, финансовых затрат и конкретных условий их реализации. Вопрос правомерен, учитывая, что, по имеющимся данным, выделяемые из единой муниципальной среды ОНП сами по себе очень неоднородны по их социально-экономическому положению. В этом смысле вариантом решения проблемы должна стать дифференциация задач, решаемых на уровне ОНП сообразно экономическим, социально-демографическим и иным характеристикам как самих ОГП, так и регионов, и их дислокации.


Страница обновлена: 07.07.2025 в 13:40:10