Новые формы сотрудничества высокотехнологичных компаний в условиях глобальной цифровой кооперации

Введение

Актуальность темы данной статьи обоснована тем, что конкуренция как состязательная форма борьбы за лидерство в социально-экономической системе присуща ее участникам с момента оформления первых товарно-общественных отношений, и на протяжении истории менялись только стратегии и инструменты реализации на право привилегированного доступа к ресурсам и рынкам присутствия лидеров рынка. Однако экспансия цифровых технологий делового мира и их стремительная инкорпорация в операционные бизнес-процессы привели к кардинальной смене восприятия других аналогичных участников на рынках присутствия: с приходом Индустрии 4.0 идея конкуренции начала меняться на идею партнерства как новой формы реализации частных деловых интересов и достижения устойчивого рыночного положения.

Обзор литературы и исследований. Исторически экономическая мысль человечества долго считала непреложной истиной, что множество участников, объединенных одним рынком присутствия, неизбежно являются аппозитивно настроенными по отношению друг к другу рыночными агентами (запрет на подкуп клиентов в своде законов царя Хаммурапи, концепция справедливой цены Августина Блаженного и Фомы Аквинского [11, 12] (Voloshin, Aleksandrov, 2017; Grinin, 2013)), т.е. их отношения носят строго противоборствующий характер. Однако дальнейшее развитие рыночного механизма реализации отношений показало, что не всегда конкуренция может быть инструментом продуктивного развития бизнесов, особенно тех, где процесс достижения коммерчески ценного продукта имеет длинный цикл и остро зависит от качества инфраструктуры и стабильности венчурного финансирования, например, сфера высокотехнологичных видов экономической деятельности.

С учетом экспоненциального роста значимости инноваций как катализатора умного развития бизнесов как высокотехнологичного, так и традиционных секторов экономики, развитие альтернативных парадигм взаимодействия рыночных агентов является объективным следствием эволюции развития социально-экономического механизма взаимодействия стейкхолдеров как на микро-, так и мегауровне всей мировой экономики, стимулируя научный и практический спрос на формирование новых форм организации взаимодействия бизнесов в альтернативной системе координат стратегических целей и ценностей.

Критический обзор научной литературы показывает, что вопросом поиска альтернативных парадигм взаимодействия рыночных агентов были заняты умы человечества, начиная с самых древних времен, но эти поиски были латентными и находились в сфере влияния господствующей парадигмы конкуренции как единственно верной реализации частных интересов бизнесов:

1. Реализм (471–401 до н.э. (Фукидид) – 1910–1920-е гг. XX в. (Э.Х. Карр, Г. Моргентау)) – парадигма базируется на превалирующих целевых установках наиболее влиятельных лиц или групп стейкхолдеров государства, союза нескольких государств или международных организаций [32] (Tsygankov, 2004).

В составе парадигмы выделяются три основные теории:

1. Теория национальных интересов и безопасности, баланса сил – в рамках данной теории ключевые стейкхолдеры определяют конкуренцию как инструмент защиты национального рынка от интервенции иностранных бизнесов, а также оказывается адресная поддержка бизнесов, обладающих статусом приоритетных предприятий для национальной экономики. Понятие высокотехнологичных бизнесов как самостоятельная дефиниция отсутствует, предпосылки к его возникновению оформляются в середине XIX в.

2. Теория баланса угроз и зрелой анархии – в рамках данной теории описывается конкуренция бизнесов с позиции угроз для устойчивого роста и достижения рынками такого уровня саморегуляции, когда государственное регулирование становится практически ненужным, так как социально-экономическая система начинает понимать ценность упорядоченности отношений рыночных агентов и способна сама регулировать точки возникновения хаоса.

3. Теория конфликта цивилизаций – в рамках данной теории описывается идея столкновения самостоятельных социально-экономических экосистем, созданных в рамках конкретной цивилизационной формации, т.е. теория базируется на предположении о масштабировании конкуренции и ее выходе за рамки конкретного государства или региона в планетарный масштаб.

2. Либерализм (1776 г. (А. Смит) – 1980 г. (Д. Розенау)) – парадигма базируется на идее, что высокотехнологичные компании способны как сделать мир лучше за счет быстрейшего масштабирования знаний, так и привести к краху всей мировой социально-экономической системы, так как нарастающая корреляция отдельных мегабизнесов все чаще влияет на состояние страны и мира в целом [32] (Tsygankov, 2004). В составе парадигмы выделяются три основные теории:

1. Теория коллективной безопасности – развитие социально-экономических систем отдельных стран должно в конце прийти к формированию системы коллективной безопасности, и одним из драйверов могут быть высокотехнологичные компании. В рамках данной теории активно развивается модель открытых инноваций, благодаря которым возможно гармоничное развитие всей мировой экономики (компании-лидеры делятся с более слабыми рыночными агентами уже устоявшимися инновациями, тем самым формируя инновационное плато и точки роста для собственных бизнесов).

2. Теория институциализации – в рамках данной теории активно педалируется идея о том, что высокотехнологичные бизнесы являются распространителями инноваций в обществе и мировой экономике в целом и их функционирование должно быть вынесено в отдельный институт и регулироваться государством через систему права.

3. Теория мирового сообщества (теория мирового гражданского общества) – в рамках данной теории выдвигается идея о том, что дальнейшая интервенция высокотехнологичных бизнесов приведет к становлению мирового сообщества без привычных нам физических границ, которые будут заменены на культурно-ценностные коды и социально-экономические нотации, определяющие правила взаимодействия между отдельными социально-экономическими экосистемами.

3. Марксизм (1867 г. (К. Маркс) – 2003 г. (Р.Кокс, С.Гилл)) – в рамках данной парадигмы транслируется идея, что высокотехнологичные компании постепенно формируют реальную силу и формируют новую мировую гегемонию, задавая не только векторы развития экономики, но и конструируя социальную реальность, культурные установки, формы коммуникации между индивидами [32] (Tsygankov, 2004). В составе парадигмы выделяются три основные теории:

1. Империализм – высокотехнологичные компании являются деструктивными агентами капиталистических стран и несут в себе угрозу разрушения индивидуальных ценностей цивилизаций, ассимиляцию национальных целей и идей от крупнейших корпораций как традиционного, так и высокотехнологичного сектора.

2. Теория мировых систем и центра-периферии – в рамках данной теории весь мировой рынок разделен на определенные уровни иерархии, которые тесным образом связаны с геополитическим положением государства на международной арене. В рамках данной теории объясняется, что чем выше в мировой иерархии положение государства, тем лучше условия для развития высокотехнологичного сегмента бизнеса.

3. Теория антигегемонического блока – в рамках данной теории объясняется причина успеха в ряде стран с переходной экономикой (азиатские тигры, китайское экономическое чудо, индийский фронт), согласно которой уровень развития мировой экономики достиг такого уровня, что одна страна или союз стран уже не в силах держать монополию на рынке технологичных решений или инновационных решений. И как следствие, развивающиеся экономики создают свой агломерат на рынке и внедряют альтернативные стандарты делового поведения или адаптируют действующие стандарты под собственные цели и стратегии развития.

Исходя из описанных выше парадигм управления социально-экономической системой и их влияния на положение бизнеса, рассмотрим становление идеи интеллектуального и технологического партнерства бизнеса в процессе эволюции самой социально-экономической системы [10–15, 32] (Vologdina, Kizil, 2020; Voloshin, Aleksandrov, 2017; Grinin, 2013; Goncharova, 2020; Drobot, Makarov, Avtsinova, Zhuravleva, 2019; Efremenko, Bakharev, 2019; Tsygankov, 2004):

1. Первая промышленная революция, или великая индустриальная революция (XVII – нач. XIX в.) – бизнес постепенно осознает идею выгод от масштабирования производственных процессов, тем самым реализуя активный переход к промышленному производству продукции (переход от ручного труда к машинному), развитие первых попыток технологических связей с бизнесами, объединенными в одну цепь создания продукта с высокой добавленной стоимостью.

Экономические эффекты этапа – формирование методологии кооперации родственных по отраслевому признаку бизнесов, развитие законодательного регулирования временных деловых партнерств (основа – судебные прецеденты).

Примеры успешных бизнес-моделей бизнес-кооперации: хлопковая фабрика Thorp Mill + Ост-Индийская компания (Великобритания), позволившая объединить в единую бизнес-модель все процессы от поставки хлопка до производства тканей; открытие металлургии с тигельным механизмом плавления Б. Хантсмана при финансовой поддержке угольной фабрики Йоркшира.

2. Вторая промышленная революция, или конвейерная революция (1831 г. (М. Фарадей) – 1914 г. ) – благодаря открытию электричества начинается его масштабная интеграция в бизнес-процессы промышленных предприятий, а в 1856 г. был запатентован бессемеровский процесс производства металла, совершивший технологическую революцию в металлургии, а начиная с 1900 г. внедряется поточное производство типа конвейера.

Экономические эффекты этапа – формирование бизнес-моделей кросс-секторального взаимодействия бизнесов (энергетика + промышленное производство), инфраструктурное партнерство энергетики и металлургических предприятий, формирование предпосылок к развитию государственно-частного партнерства.

Примеры успешных бизнес-моделей бизнес-кооперации: промышленно-технологическое партнерство Baltimore & Ohio Railroad и английской компании по производству паровозов Шарп-Стюарт, которые сначала продавали готовые паровозы в США, а затем передали за роялти патенты и технологические карты по производству паровозов американской железнодорожной компании.

3. Третья промышленная революция, или ЭВМ-революция (1948 г. (электромеханический манипулятор от General Electric) – 2010 г.) – на данном этапе идет активное развитие сегмента автоматических электронных вычислений, что позволило: а) алгоритмизировать процесс технического сотрудничества совершенно разных по устройству предприятий; б) унифицировать через технические стандарты порядок распространения прав на объекты интеллектуальной собственности; в) сформировать активный интерес инвесторов к вложению капитала в R&D-проекты.

Экономические эффекты этапа. Развитие методологии win-win партнерства родственных бизнесов, работающих в одной отрасли, путем их объединения в устойчивые организационные конструкты с единым центром операционного и финансового менеджмента (холдинги, конгломерации, финансово-промышленные группы).

Примеры успешных бизнес-моделей бизнес-кооперации: Textron Inc и United Technologies Соrр (США), – Hanson (Великобритания), – Philips Electronics (Голландия).

4. Четвертая промышленная революция, или эпоха Индустрии 4.0 (2011 г. (Siemens) – наст. вр. (возможно до 2050–2060 гг.)) – планетарное масштабирование цифровых технологий за счет повсеместного проникновения интернета, формирование устойчивых партнерств не только в рамках родственных отраслевых бизнесов, но и совершенно разноотраслевых рыночных агентов в автономное информационное пространство с установлением собственных правил делового поведения, барьерами на вход, защитой интересов участников [2–4] (Abramov, 2007; Abramov, Melnikov, 2011; Bazhenov, 2020).

Экономические эффекты этапа – развитие методологии построения сетевых метафизических финансово-хозяйственных систем, объединяющих как традиционные, так и высокотехнологичные бизнесы; формирование стандартов проектирования бизнес-экосистем с учетом особенностей национального законодательства.

Примеры успешных бизнес-моделей бизнес-кооперации: Facebook, Amazon, Google, Apple.

Цель представленной статьи состоит в исследовании вопросов, посвященных изучению генезиса смены конкурентных парадигм в мире и России, анализу возможностей и угроз принятия парадигмы win-win партнерства для отечественных высокотехнологичных компаний, критическому обзору форм интеллектуальной коллаборации высокотехнологичных бизнесов в цифровой экономике и особенностей ее реализации в России.

Научная новизна статьи заключается в раскрытии теоретико-методологических основ организации win-win-партнерства, а также в формулировке рекомендаций практического использования этой модели в рамках взаимоотношений российских компаний, предприятий и организаций реального сектора экономики.

Гипотеза представленной статьи заключается в следующем: традиционные формы партнерских отношений в деловой и предпринимательской среде уже исчерпали потенциал своей эффективности. В настоящее время с распространением прогрессивных информационно-коммуникационных технологий, а также с учетом глобальной цифровизации новые формы кооперации дают современным компаниям, предприятиям, организациям больше экономических выгод и формируют паритет конкурентных преимуществ.

Методология исследования. В статье используются как общенаучные методы, так и специальные аналитические и статистические методы исследования, а также метод научного синтеза. Исходные цифровые данные для анализа взяты из открытых источников тематических обзоров консалтинговых агентств VC.RU, Центр исследований «Сколково», Digital IQ, PWC. Для оценки возможностей и угроз обновления бизнес-моделей применялись методы сравнительного анализа, социологические методы опроса и интервью топ-менеджеров.

В рамках исследования проведен анализ целей и препятствий развития новых форм сотрудничества высокотехнологичных компаний мира и Российской Федерации. Полученные аналитические результаты положены в основу конкретных предложений по использованию существующих и формированию новых концептуальных форм сотрудничества высокотехнологичных компаний для формирования национального конкурентного инновационного сегмента экономики РФ.

Результаты

На следующем этапе рассмотрим особенности и факторы мотивации менеджмента высокотехнологичного бизнеса к формированию технологических и интеллектуальных коопераций в РФ и мире (ЕС, США) (табл. 1).

Таблица 1

Особенности и факторы мотивации менеджмента высокотехнологичного бизнеса к формированию технологических и интеллектуальных коопераций в РФ и мире

На следующем этапе рассмотрим основные модели организации сотрудничества высокотехнологичных компаний в мире:

1. Американская.

Ареал распространения: США, Канада, Великобритания, Южная Америка.

Ядро формирования технологического сотрудничества: университеты, исследовательские центры, частные лаборатории и тестировочные площадки.

Цели реализации технологического сотрудничества: привлечение венчурного капитала в жизнеспособные стартап-проекты, акселерация выведения инновационных продуктов на рынок, поиск и консолидация инновационных идей с целью достижения синергетического эффекта сотрудничества науки и практики [14] (Drobot, Makarov, Avtsinova, Zhuravleva, 2019).

Статус государства как участника: мониторинг и аудит деятельности организационных форм высокотехнологичного сотрудничества.

Статус частных компаний: заказчики, инвесторы, бенефициары и правопреемники на инновационные продукты.

Формы реализации технологического сотрудничества: технопарки, инновационные лаборатории при университетах, технополисы [29, 30] (Bukharova, Danilov, Kashinova et al., 2020).

2. Японская.

Ареал распространения: Япония.

Ядро формирования технологического сотрудничества: крупные промышленные предприятия, входящие в список приоритетных бизнесов национальной экономики, государственные технологические университеты.

Цели реализации технологического сотрудничества: стабилизация уровня развития разных регионов страны (префектур) и удержания молодых специалистов от эмиграции в другие страны.

Статус государства как участника: доминирующая роль на всех стадиях реализации инновационного процесса, один из ключевых финансовых доноров для инновационных проектов, основной регулятор прав в области интеллектуальной собственности.

Статус частных компаний: тематические партнеры отдельных проектов либо резиденты – управляющие конкретным инновационным проектом в рамках конкретной префектуры.

Формы реализации технологического сотрудничества: малые инновационные предприятия при крупных бизнесах, университетские лаборатории, выполняющие на заказ конкретные исследования или тестирование продуктов [28] (Danilov, Kashinova, Kravchenko, Bukharova, Labudin, 2019).

3. Китайская. Ареал распространения: Китай, Тайвань, Сингапур, Южная Корея, Гонконг.

Ядро формирования технологического сотрудничества: высокотехнологичные предприятия, промышленно-торговые конгломерации и холдинги, имеющие преимущественно китайское происхождение (например, AliExpress, JD.com, Alibaba, Tencent и Xiaomi).

Статус государства как участника: активное создание благоприятных правовых и организационных условий для развития сотрудничества в сфере высоких технологий.

Цели реализации технологического сотрудничества: поощрение поиска новых решений в иностранных государствах через участие китайских специалистов в тематических конференциях, форумах, исследованиях.

Статус частных компаний: тематические партнеры отдельных проектов либо резиденты – управляющие конкретным инновационным проектом в рамках конкретной префектуры.

Формы реализации технологического сотрудничества: мегапарки с полным циклом реализации инновационного процесса (от идеи до воплощения в массовое производство), крупные государственные заказы в сфере военно-промышленной, авиакосмической и информационной сферы, реализуемые на базе государственных высокотехнологичных платформ и конгломераций [30].

4. Смешанная (адаптивная).

Ареал распространения: ЕС, страны СНГ (включая Российскую Федерацию).

Ядро формирования технологического сотрудничества: государственные инновационно активные корпорации, крупнейшие предприятия высокотехнологичного сектора экономики, государственные и частные венчурные фонды, специализированные инновационные центры.

Цели реализации технологического сотрудничества: привлечение к инновационной деятельности субъектов малого и среднего бизнеса, стартап-команды, развитие инновационного мышления у менеджеров традиционных бизнесов.

Статус государства как участника: активное создание благоприятных правовых и организационных условий для развития сотрудничества в сфере высоких технологий, финансовый донор государственных программ инновационного развития.

Статус частных компаний: тематические партнеры отдельных проектов либо резиденты – управляющие конкретным инновационным проектом в рамках конкретной префектуры, периферийно-консультационная работа.

Формы реализации технологического сотрудничества: мегапарки, технопарки, технополисы, инновационные центры, территории с особым статусом (например, моногорода) [31, 33].

История развития форм технологической и интеллектуальной кооперации бизнесов в РФ имеет сравнительно короткую историю, но несмотря на молодость государственного механизма стимулирования процессов кооперации инновационного мышления и инжиниринга, у России есть достаточно яркие успехи (табл. 2).

Таблица 2

Основные этапы формирования государственного механизма стимулирования процессов кооперации инновационного мышления и инжиниринга

На следующем этапе рассмотрим количественные показатели деятельности инновационной инфраструктуры в РФ в части создания форм для реализации технологического и интеллектуального сотрудничества высокотехнологичных бизнесов (табл. 3).

Таблица 3

Показатели развития инновационной инфраструктуры в РФ для реализации технологического и интеллектуального сотрудничества бизнесов

Согласно приведенным данным, пиковые значения роста количества технопарков пришлись на 2017–2019 гг. ( 166, 127 и 269 ед. соответственно), при анализе количества резидентов следует отметить, что их количество в целом не имело резких волнообразных колебаний и в среднем составило в 2014–2018 гг. 4 307 ед., а среднегодовая численность работников составила за этот же период 74 563 чел. Также следует отметить, что в составе резидентов явно превалируют субъекты МСП – в среднем их удельный вес составил 88,5%, а в 2019 г., по оценке, их удельный вес составил целых 95,6%.

На следующем этапе рассмотрим количество организаций, принявших участие в совместных инновационных проектах и формах реализации такого технологического и интеллектуального партнерства (рис. 1). Как видно из графика, к совместным проектам более склонны бизнесы в сфере промышленности, в то время как высокотехнологичные бизнесы, напротив, ориентируются на индивидуальную работу [1, 16, 26] (Alabugin, Beregovaya, 2019; Ivanova, Sazhaeva, 2020; Podverbnyh, Mezhova, Sokolova, 2019).

Рисунок 1. Удельный вес организаций – участников совместных инновационных проектов от общего количества бизнесов, %

Источник: составлено автором по данным [17–19] (Gokhberg, Ditkovskiy, Evnevich et al., 2020; Gokhberg, Ditkovskiy et al., 2019; Gorodnikova, Gokhberg, Ditkovskiy et al., 2018).

На следующем этапе рассмотрим основные формы технологической и интеллектуальной кооперации бизнесов в сфере высоких технологий в рамках работы в технопарках (рис. 2).

Рисунок 2. Основные формы технологической и интеллектуальной кооперации бизнесов в сфере высоких технологий в 2014–2019 гг., %

Источник: составлено автором по данным [17–19, 23, 25] (Gokhberg, Ditkovskiy, Evnevich et al., 2020; Gokhberg, Ditkovskiy et al., 2019; Gorodnikova, Gokhberg, Ditkovskiy et al., 2018; Kokurina, 2019; Malashkina, 2020).

Как видно из рисунка 2, ключевыми формами кооперации бизнесов в сфере высоких технологий выступили: холдинговые структуры или группа бизнесов – в среднем на такую форму пришлось 38%, на коллаборацию с клиентами-потребителями продуктов и сервисов – 26,6%, на кооперацию с поставщиками – 16,6%, при этом альтернативные формы кооперации, например, с конкурентами или с привлечением учреждений высшего образования, составили только 2 и 3% соответственно.

В заключение рассмотрения данного инструмента рассмотрим динамику инвестиций в технопарки РФ за 2014–2019 гг. (рис. 3).

Рисунок 3. Объем привлеченных инвестиций в технопарки РФ в 2014–2019 гг., млрд руб.

Источник: составлено автором по данным [28, 30, 31] (Danilov, Kashinova, Kravchenko, Bukharova, Labudin, 2019; Bukharova, Danilov, Kashinova et al., 2020).

Как видно из графика, резиденты технопарков достаточно сдержанно инвестируют в развитие инфраструктуры места своей прописки, тем самым создавая определенный тормозящий эффект для развития промышленно-технологической кооперации, но вместе с тем увеличение активности инвестирования в инфраструктурные компоненты свидетельствует о понимании значимости данного направления для поддержания конкурентного положения бизнеса на рынке.

На следующем этапе рассмотрим еще одну важную форму формирования территориально распределенных научно-производственных коллабораций – особые экономические зоны (ОЭЗ). Деятельность ОЭЗ в России регламентируется Федеральным законом № 116-ФЗ от 22 июля 2005 года «Об особых экономических зонах в Российской Федерации»; критерии создания ОЭЗ закреплены Постановлением Правительства Российской Федерации от 26 апреля 2012 г. № 398 «Об утверждении критериев создания особой экономической зоны» [5–8] (Golubkin, Bukharova, Danilov et al., 2017; Golubkin, Bukharova, Danilov et al., 2018; Golubkin, Bukharova, Danilov et al., 2019; Shpilenko, Zverkov, Kozlovskiy, 2020).

В РФ в настоящее время действуют следующие типы ОЭЗ (табл. 4).

Таблица 4

Типы особых экономических зон в РФ для высокотехнологичных бизнесов

Основываясь на данных аналитических обзоров «Бизнес-навигатор по особым экономическим зонам России» за 2017–2019 гг., рассмотрим основные показатели деятельности ОЭЗ применительно к формированию успешной промышленно-технологической кооперации в сфере высокотехнологичного бизнеса (табл. 5).

Таблица 5

Основные показатели вклада ОЭЗ в развитие промышленно-технологической кооперации в сфере высокотехнологичного бизнеса в 2017–2019 гг.

Согласно приведенным расчетам. средняя заполняемость ОЭЗ резидентами колебалась в интервале 25,2–28,3 ед. в расчете на 1 ОЭЗ, средний объем инвестированного резидентами капитала в развитие ОЭЗ остался практически неизменным и колебался в интервале 0,4–0,5 млрд руб. в расчете на 1 резидента. Средний объем привлеченных ПИИ в расчете на 1 ОЭЗ снизился с 2651,2 млрд руб. до 2632,1 млрд руб., что связано с оптимизацией бюджетов высокотехнологичных компаний и активным использованием инструментов аутсорсинга, что позволило снизить операционные издержки и удешевить проекты (в 2019 г. стоимость проекта в среднем составила 367,1 млрд руб. против 538,9 млрд руб. в 2017 г.). Важным показателем эффективности использования ОЭЗ для реализации промышленно-технологической кооперации в сфере высокотехнологичного бизнеса является мультипликатор «выручка / инвестиции», который показал рост с 2,2 до 3,2 в расчете на 1 руб. инвестированных в проект средств.

Обсуждение

В заключение рассмотрим альтернативные (гибкие), в том числе и виртуальные формы реализации промышленно-технологической кооперации в сфере высокотехнологичного бизнеса, и дадим оценку их возможностям для умного развития национальной экономики с учетом стратегической цели построения Индустрии 4.0:

1. Государственно-частное партнерство.

Характеристика формы. Высокотехнологичный бизнес (частная форма) вступает в партнерские отношения с государством в рамках определенного проекта, где первый выполняет пакет задач, а последний – предоставляет во временное пользование технологии, инфраструктуру, льготы на время реализации проекта.

Положительный технико-экономический эффект. Частный партнер получает возможность быстрого масштабирования собственной деятельности за счет использования готовой бизнес-модели и получения уникальных конкурентных преимуществ в виде государственного заказа.

Недостатки и риски. В рамках ГЧП-модели частному партнеру может достаться проблемный актив, или состояние инфраструктуры будет неудовлетворительным, тогда эффект флэш-масштабирования будет недоступен.

Примеры практического применения. В рамках действия Федерального закона «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» от 29.06.2018 № 173-ФЗ реализуется федеральный проект «Умный город» с частным партнером ПАО «Ростелеком» [9].

2. Инжиниринг партнерской модели в виртуальной платформе.

Характеристика формы. Высокотехнологичная компания регистрируется на специальной виртуальной платформе и описывает свой проект и требования к партнеру, а затем после подбора нужного контрагента проект реализуется на инфраструктуре самой платформы.

Положительный технико-экономический эффект. Бизнес получает доступ к готовой специально отлаженной цифровой инфраструктуре с функцией валидации партнеров, что, с одной стороны, позволяет снизить риски потери коммерчески ценной информации, а с другой – сократить операционные издержки на формирование временных цифровых решений для удаленной коммуникации участников проекта.

Недостатки и риски. В РФ имеется только 9–10 мощных платформ, способных выдерживать нагрузку при обмене данными по проектам в формате «цифрового двойника», участие на такой платформе платное в форме комиссии или аренды цифрового офиса, риски связаны с общей кибербезопасностью платформы.

Примеры практического применения. Цифровые платформы с опцией создания виртуальных офисов ГК «Ростех», ПАО «Сбер» (Sber Graduate).

3. Краудконсалтинг (краудфандинг).

Характеристика формы. Бизнес размещает на тематической площадке информацию о проекте в области цифровых технологий и описывает проблему, решением же задачи (кейса) занимается широкий круг людей, а инициатор проекта выбирает лучшее решение и выплачивает вознаграждение (бенефит) победителю, а также может пригласить его стать партнером проекта.

Положительный технико-экономический эффект. Бизнес получает крайне низкий по издержкам инструмент поиска специалистов для проекта, библиотеку технических решений, возможность формирования франшизы на базе решений, полученных в рамках консалтинга.

Недостатки и риски. Открытые инновации подвержены промышленному шпионажу, риски неблагонадежного партнера, финансовые риски при передаче прав на инновации во франчайзинг.

Примеры практического применения. «Планета», Kroogi, «Бумстартер», «Альфа-Поток».

Заключение

По итогам проведенного научного исследования была достигнута основная цель – изучен генезис смены конкурентных парадигм в мире и России, анализ возможностей и угроз принятия парадигмы win-win- партнерства для отечественных высокотехнологичных компаний. В настоящее время вопрос реализации промышленно-технической кооперации бизнесов в сфере высоких технологий рассматривается в рамках трех подходов: реализм, либерализм, марксизм. Становление идеи интеллектуального и технологического партнерства бизнеса в процессе эволюции социально-экономической системы происходило в рамках четырех промышленных революций.

Основными факторами мотивации менеджмента высокотехнологичного бизнеса к формированию технологических и интеллектуальных коопераций в РФ является административный ресурс и возможность получения доступа к крупным государственным программам финансирования, в ЕС и США ключевым мотивом является устойчивое развитие национальных экономик за счет адресной поддержки отдельных проектов и рыночная капитализация бизнеса, увеличение масштабов бизнеса соответственно. В РФ ключевыми формами кооперации бизнесов в сфере высоких технологий выступили: холдинговые структуры или группа бизнесов – в среднем на такую форму пришлось 38%, на коллаборацию с клиентами – потребителями продуктов и сервисов – 26,6%, на кооперацию с поставщиками – 16,6%. Альтернативными формами реализации промышленно-технологической кооперации в сфере высокотехнологичного бизнеса являются: государственно-частное партнерство, инжиниринг партнерской модели в виртуальной платформе, краудконсалтинг (краудфандинг).

Выводы:

1. В настоящее время вопрос реализации промышленно-технической кооперации бизнесов в сфере высоких технологий рассматривается в рамках трех подходов: реализм, либерализм, марксизм. Становление идеи интеллектуального и технологического партнерства бизнеса в процессе эволюции социально-экономической системы происходило в рамках четырех промышленных революций.

2. Основными факторами мотивации менеджмента высокотехнологичного бизнеса к формированию технологических и интеллектуальных коопераций в РФ является административный ресурс и возможность получения доступа к крупным государственным программам финансирования.

3. В РФ ключевыми формами кооперации бизнесов в сфере высоких технологий выступили: холдинговые структуры или группа бизнесов – в среднем на такую форму пришлось 38%, на коллаборацию с клиентами – потребителями продуктов и сервисов – 26,6%, на кооперацию с поставщиками – 16,6%.

4. Альтернативными формами реализации промышленно-технологической кооперации в сфере высокотехнологичного бизнеса являются: государственно-частное партнерство, инжиниринг партнерской модели в виртуальной платформе, краудконсалтинг (краудфандинг).

Результаты исследования могут быть использованы как в образовательном процессе в рамках преподавания дисциплин «Стратегический менеджмент», «Управление проектами», «Бизнес-моделирование», «Форсайт-менеджмент», так и в практическом аспекте при разработке проектов обновления стратегических бизнес-моделей высокотехнологичных компаний.

Дальнейшие направления исследований планируется акцентировать на оценке финансово-экономического потенциала новых форм сотрудничества высокотехнологичных бизнесов, в том числе и в трансграничном формате.