Проявления неустойчивой занятости в странах мира

Неустойчивая занятость характеризуется риском лишиться работы и заработка, получать недостаточные для воспроизводства рабочей силы доходы или сохранить рабочее место лишь номинально, а фактически остаться без работы. Для неустойчивой занятости типично несоблюдение работодателем законодательных требований в части социально-экономических гарантий, предоставляемых работникам. Среди возможных последствий неустойчивой занятости можно назвать снижение уровня жизни работающего населения, безработицу, неэффективное выполнение трудовых функций, развитие теневого сектора экономики.

Для большей полноты понимания явления неустойчивой занятости необходимо рассмотреть формы ее проявления, которые могут указать на ее факторы и признаки.

Эксперты Международной организации труда (МОТ) выделяют практики, применяемые в трудоустройстве, которые содержат признаки неустойчивой занятости. К ним относятся: 1) заключение временного трудового договора по инициативе работодателя; 2) найм рабочей силы через кадровые агентства или при иных формах посредничества; 3) передача части функций другим компаниям (аутсорсинг или аутстаффинг); 4) трудовые договоры с подставными лицами; 5) чрезмерный испытательный срок; 6) скрытые договоры о профессиональном обучении; 7) работа «на телефоне» или поденные работы; 8) незаконная или принудительная неполная занятость; 9) надомная работа [7, С. 18].

Среди перечисленных практик мы можем назвать несколько форм занятости: аутсорсинг и аутстаффинг; надомная работа (в том числе «на телефоне»); поденная работа (на наш взгляд, к этой же группе может относиться неформальная занятость без постоянного места работы). Можно заключить, что названные формы занятости сами по себе предполагают меньшую устойчивость, поскольку гарантии постоянной работы и социальной поддержки в них гораздо ниже, чем в остальных формах занятости. Значит, их распространенность на территории будет свидетельствовать о неустойчивости занятости.

А. Тангиан, который провел анализ гибкой занятости в странах Европы, включая ряд государств бывшего СССР, и пришел к выводу, что с ростом гибкости занятости ее устойчивость снижается (Tangian, 2005). Соответственно, обязательным условием для формирования гибкого рынка труда должно стать создание качественных институтов социальной поддержки безработных для установления баланса между гарантиями занятости и гибкостью рынка труда – ситуации, получившей в англоязычных странах название ‘flexicurity’ (от англ. ‘flexibility’ – гибкость и ‘security’ – безопасность). Таким образом, те формы, для которых характерна гибкая занятость, попадают в «группу риска».

Остальные практики являются либо незаконными по определению (использование подставных лиц), либо, также будучи завуалированными правонарушениями, снижают устойчивость занятости. Отметим, однако, что их выявление связано с методологическими трудностями. На наш взгляд, для оценки распространенности названных практик требуется применение социологических методов исследования, что связано с разработкой соответствующего инструментария, поскольку официальная российская статистика им не располагает.

Анализируя феномен прекариата, Г. Стэндинг рассматривает основные трудовые гарантии «промышленного гражданства» и отношение к ним прекариата. Автор указывает на то, что не все из перечисленных ниже гарантий могут быть не востребованы представителями «опасного класса», однако в отношении каждой из них они находятся в невыигрышном положении:

1) гарантия рынка труда – полная занятость и адекватная политика заработной платы на макроуровне; 2) гарантия занятости – защита от самовольных увольнений; 3) гарантия рабочего места – гарантии сохранения работы, рабочего места и восходящей трудовой мобильности; 4) гарантия охраны труда – установление на законодательном уровне нормативов условий труда и охраны здоровья работников; 5) гарантия воспроизводства навыков – право на профессиональное обучение и переобучение для развития профессиональных навыков и компетенций; 6) гарантия дохода – законодательное определение нижнего предела заработной платы, достойное вознаграждение за труд, снижение неравенства; 7) гарантия представительства – гарантии представительства на рынке труда через независимые профсоюзы, гарантия права на забастовку [12, С. 76].

Данные гарантии являются универсальными для всех государств и обществ и определяют институциональные условия («правила игры» для государства, работников и работодателей) для формирования рынка труда с устойчивой занятостью.

Следует сказать, что правительствами некоторых стран вырабатываются механизмы защиты работника от неустойчивой занятости. Один из них – институционализация социальной поддержки работников, осуществляющих трудовую деятельность на нерегулярной основе (casual employment). Например, в Австралии такие работники получают доплату, которая определяется в зависимости от размера оплаты труда [6], призванную компенсировать отсутствие постоянного заработка и государственных гарантий. Фактически бремя ответственности за отсутствие устойчивой занятости возлагается на работодателей. Вопрос о том, возможна ли такая практика в российских условиях, и не последует ли за ней оппортунистическое поведение работодателей (сокрытие неполной занятости или нерегулярной занятости), является дискуссионным.

Рассмотрим частные проявления феномена неустойчивой занятости, распространенные в зарубежных странах.

Фурита (англ. Freeters (furita)). Термин произошел от англ. ‘free’ – «свободный» и нем. ‘Arbeider’ – «работник»). Социально-экономический феномен, называемый «фурита», возник в Японии в 1987–1988 гг., и обозначает лиц (как правило, молодежь), сознательно не желающих получать высшее образование и выполнять высококвалифицированную или офисную работу. Вместо этого представители названной категории предпочитают заниматься низкоквалифицированным трудом на основе неполного рабочего времени, часто меняя место работы.

Исследованию данной атипичной формы занятости посвящен ряд научных трудов, главным образом японских авторов (Ю. М. Катсумата [9], Ю. Хонда [8] и др.). В работах анализируются особенности трудового поведения этой категории работников, исторические и институциональные условия, в которых развивается названный феномен, оценивается распространенность данной формы занятости и возможные риски для экономики страны.

Фурита характеризуются специфическими трудовыми ценностями: низкой мотивацией к карьерному росту (потребность в достижении) и высокой трудовой мобильностью, имеющей при этом горизонтальную направленность, поскольку всякий раз речь идет о низкоквалифицированном труде.

По оценкам Института народонаселения и исследования социальной безопасности Японии, к началу XXI века в стране насчитывалось 1,5 млн молодых людей в возрасте 15–34 лет, относящихся к категории фурита [9], что составляет 2,2 % от числа трудоспособного населения страны [14].

Такое проявление трудового поведения сказывается и на качестве трудового потенциала, который у фурита ниже, чем у среднего работника Японии в силу худших профессионально-квалификационных характеристик. Несмотря на экономическое благополучие Японии, положение таких работников крайне нестабильно и постоянно изменяется от занятости к безработице.

Принято считать, что фурита стали первым проявлением прекариата. Следует отметить, что данный феномен возник на фоне высокоразвитой экономики Японии: высоких заработных плат, низкой безработицы, относительно низкого социального неравенства, возможностью легко трудоустроиться. Не затрачивая значительных усилий и времени на трудовую деятельность, фурита оказываются в состоянии обеспечить себе относительно высокий уровень жизни. Можно предположить, что такие работники появились в противовес институту пожизненной занятости, характерному для высококвалифицированных работников Японии. Поэтому говорить о проявлении фурита в России, на наш взгляд, нецелесообразно. Тем не менее, некоторые характеристики этого типично японского феномена представляют интерес для исследования неустойчивой занятости в целом.

Поколение «ни-ни» (англ. NEET – ‘Not in Employment, Education or Training’ – не учащиеся и не работающие). Альтернативное название этого термина – ‘ni-ni generation’ (сокращение от исп. ‘ni estuda, ni trabaja’ – ни учебы, ни работы), «поколение ни-ни», относится к категории населения, не учащейся и не работающей. Данная группа включает в себя лиц (как правило, молодежь), для которой характерна специфическая форма социальной эксклюзии: они отказываются получать профессиональное образование и заниматься трудовой деятельностью. Термин NEET возник в 1999 г. в отчете Секретариата кабинета министров Великобритании [5]. В рамках современной экономики труда проблема существования и распространения этой категории населения исследовалась в основном зарубежными учеными: К Краус [10], К. Ньюманн [4], Абрамс [3], T. Spielhofer [13] и др. В фокусе внимания этих авторов находится прежде всего молодежь в возрасте 16–18 лет, т. е. выпускники школ. Именно в этом возрасте молодым людям приходится делать решающий выбор профессии, зачастую определяющий развитие карьеры. На этом этапе молодежь сталкивается с определенными препятствиями, и существует риск ошибок, в результате чего и формируются представители NEETs. При этом МОТ рассчитывает уровень распространенности NEETs (NEETs rate) среди молодежи 15–29 лет по формуле:

,

где NR – уровень NEETs, ЧМ – общая численность населения в возрасте 15–29 лет, ЗМ – численность занятых в возрасте 15–29 лет, ОМ – численность обучающихся в возрасте 15–29 лет.

Возможен также расчет по упрощенной формуле: незанятая и не проходящая обучение молодежь + экономически неактивная и не проходящая обучение молодежь / общая численность молодежи [13]. С точки зрения российского статистического учета категория NEETs включает часть безработной и часть экономически неактивной молодежи.

Названная социальная категория населения неоднородна и включает в себя несколько подгрупп. Так, Т. Шпильхофер и его соавторы [13, С. 110–111] выделяют три основных типа представителей «поколения ни-ни»:

1. «Открытые для обучения» (‘Open to learning’) (41 %) – молодые люди, разочаровавшиеся в выбранной профессии и оставившие карьеру. При этом они настроены оптимистично и хотели бы получить возможность начать карьеру в новой области.

2. «Не определившиеся с выбором» (‘Undecided’) (22 %) – это молодежь, которая не смогла выбрать свою профессию или не захотела получать образование, доступное по месту проживания.

3. «Устойчиво незанятые» (‘Sustained’) (38 %) – молодые люди, обладающие классическими характеристиками категории «ни-ни»; это выходцы из бедных и нищих семей, без опыта работы (или имеющие незначительный опыт неквалифицированного труда), имевшие низкую успеваемость и посещаемость в образовательных организациях.

Между этими базовыми категориями Т. Шпильхофер выделяет также переходные стадии. Нам представляется, что данная классификация может быть полезной при разработке социологических опросов по проблемам занятости в российских регионах.

Вопрос о том, являются ли NEETs неустойчиво занятыми, дискуссионный. По нашему мнению, таковыми может считаться подгруппа молодежи, «открытой для обучения»: они зачастую имеют опыт работы и трудовую мотивацию, но испытывают трудности с трудоустройством по причине неудачного выбора карьеры. Возможно, к неустойчиво занятым следует относить тех представителей NEETs, которые являются экономически активными, т. е. предлагают на рынке труда свою рабочую силу. Препятствиями для их трудоустройства служит низкая конкурентоспособность (отсутствие профессиональных, психологических, коммуникативных компетенций, трудовой дисциплины) или недостаточная трудовая мотивация.

Рассмотренные феномены фурита и NEETs свидетельствуют о том, что важным элементом неустойчивой занятости является отсутствие профессионального образования, которое является одним из важнейших конкурентных преимуществ на рынке труда. Эмпирическое исследование, проведенное в Институте социально-экономического развития территорий (ИСЭРТ РАН), свидетельствует о том, что участники рынка труда, не имеющие профессионального образования, наиболее уязвимы для безработицы и также могут быть втянуты в прекариат [1, С. 37]. Российские исследователи прекариата – О. И. Шкаратан и др. пришли к выводу, что уровень профессионального образования и его повышение с момента выхода на рынок труда являются важным условием устойчивости занятости [2, С. 99–110].

Отечественные и зарубежные исследователи отмечают, что неустойчивость характерна также для труда мигрантов. Прежде всего это относится к работникам, нелегально пересекшим границу и осуществляющих трудовую деятельность в теневом секторе. Как правило, эта группа работников также не обладает профессиональным образованием (по крайней мере, формальным).

Представляется, что неустойчиво занятое население не может быть категоризировано как некая монолитная социально-экономическая прослойка общества – от неустойчивой занятости может страдать и безработный студент-фрилансер, и низкоквалифицированный обслуживающий персонал сферы здравоохранения, и неквалифицированный мигрант-«гастарбайтер». Однако анализ показывает, что недостатки, связанные с профессиональным образованием участника рынка труда, являются существенным фактором, снижающим устойчивость занятости и оказывающим неблагоприятный эффект на функционирование рынка труда.