Концептуальные вопросы обеспечения продовольственной безопасности Российской Федерации в контексте цифровой реформации отрасли

ВВЕДЕНИЕ

Постановка проблемы. Обеспечение продовольственной безопасности является фундаментальной задачей любого государства, которая не только способствует устойчивому экономическому развитию национальной экономики, но и гарантирует социальное благополучие граждан. Несмотря на достижения науки и техники в сфере ведения сельского хозяйства, проблема достаточности продовольствия и его качества по-прежнему стоит достаточно остро: по данным главы Всемирной продовольственной программы Дэвида Бисли, в 2021 году общее число жителей планеты, находящихся на четвертой стадии нехватки продовольствия, составило 270 млн чел. (по сравнению с 2017 годом рост превысил 135 млн чел.) [1]. Основными причинами обострения данной проблемы выступают увеличение числа и масштабов протекания локальных военных конфликтов и влияние пандемии COVID-19 на мировое сельское хозяйство [2]. Если в отношении первой причины крайне сложно принять меры по ее нивелированию, то задача адаптации сельского хозяйства к новому постковидному миру актуальна для всего человечества [3].

Необходимо отметить, что для Российской Федерации задача обеспечения продовольственной безопасности носит многоаспектный характер и требует принятия во внимание как внешних факторов, связанных с эскалацией международных политических противоречий, находящих отражение в торговых эмбарго и ограничениях импорта продовольствия, так и внутренних факторов, связанных с продуктивностью работы агропромышленного комплекса, его инновационной активностью и технологической зрелостью для актуальных вызовов и угроз цифровой экономики. При этом новые рыночные условия требуют масштабного совершенствования (в отдельных вопросах – формирования с нуля) бизнес-модели обеспечения продовольственной безопасности и ее максимально бесшовной интеграции с агропромышленным комплексом, что, собственно, и обуславливает возникновение дискуссионных вопросов гармонизации их целей и задач в условиях макроэкономической нестабильности и общемировой волатильности конъюнктуры рынков продовольствия [4].

Методология исследования. При подготовке теоретического раздела данного научного исследования применялись общенаучные методы (наблюдение, сравнение, измерение, анализ и синтез, метод логического рассуждения). Для осуществления анализа количественных параметров продовольственной безопасности страны использовались такие методы, как статический анализ, экспертные оценки, графический метод и др.

Информационной базой исследования послужили данные Росстата, аналитические материалы органов управления агропромышленным комплексом России, Прогноз научно-технологического развития агропромышленного комплекса Российской Федерации на период до 2030 года, экспертные обзоры ФАО, МФСР, ЮНИСЕФ, ВПП и ВОЗ, а также результаты ранее проведенных исследований ученых-экономистов по данной проблематике.

Обзор литературы по теме исследования. Продовольственная безопасность является сложной многоаспектной экономической категорией, и для ее глубокого изучения требуется проведение определенной декомпозиции. По мнению В.Ф. Шушарина и М.Ю. Вышенского, основными составляющими продовольственной безопасности являются: достаточность и доступность продовольствия для населения независимо от социального статуса; уровень развитости внутреннего рынка сельскохозяйственной продукции и его независимости от импорта; уровень продуктивности агропромышленного комплекса [1] (Shusharin, Vyshenskiy, 2020).

Основываясь на приведенной структурной декомпозиции продовольственной безопасности, был проведен критический обзор научной литературы. Так, для формирования теоретической базы по вопросу достаточности и доступности продовольствия населению использовались публикации авторов: А.И. Белугина [2] (Belugin, 2019), Р.Р. Гумерова [3] (Gumerov, 2011), Л.С. Ревенко [4] (Revenko, 2015); по проблеме импортозамещения российского рынка продовольствия – В.А. Боровкова [5] (Borovkova, 2017), Л.А. Галкина [6] (Galkina, Sharipov, 2016), В.Ю. Денисенко [7] (Denisenko, 2018), В.А Плотникова; в части оценки развития АПК – В.А. Плотникова [8] (Plotnikov, 2017); Е.А. Демидовой [9] (Demidova, 2020), Воденко К.В. [10] (Vodenko et al., 2021) и других.

Исходной точкой научного исследования является формирование понятийного аппарата, и в данном случае – раскрытие содержания научной дефиниции «продовольственная безопасность» в отечественной и зарубежной литературе и профессиональном обороте (табл. 1).

Таблица 1

Определение понятия «продовольственная безопасность» в отечественной и зарубежной академической литературе и профессиональном обороте

Как следует из представленного обзора трактовки сущности «продовольственная безопасность», в мировой практике не сложилось единого подхода к ее раскрытию, но общность позиций выражается через необходимость анализа и оценки таких компонентов, как доступность продовольствия населению независимо от его социального статуса, уровень самообеспечения продовольственного рынка; продуктивность работы организаций агропромышленного комплекса и уровень его технологического развития (в т.ч. инновационная активность).

Для более аргументированной постановки дискуссионных вопросов обеспечения продовольственной безопасности в Российской Федерации дополнительно рассмотрим оценку объекта исследования с позиции научных школ интернационализма (Центр глобализации, управления и конкурентоспособности Университета Дьюка, Институт исследований развития Университета Эссекса, Датский институт международных исследований) и индустриализма (Институт исследований развития Университета Сассекса) [14] (Panteleeva, 2021):

1. С позиции одной группы ученых, продовольственная безопасность является мерой сбалансированности политико-экономических интересов государства с интересами и целями других участников международной арены, т.е. чем глубже интегрировано государство в международные процессы торговли, тем более стабильным является обеспечение внутреннего рынка продуктами питания. Однако представители данной школы «игнорируют» возможность негативного исхода для государства при возникновении конфликтов интересов с другими центрами экономических и политических сил (особенно это ярко проявляется, если участники партнерских отношений имеют высокую дифференциацию по уровню экономического и технологического развития, принадлежат разным хозяйственным укладам и т.п.).

2. С позиции второй школы любое государство способно к обеспечению автономной продовольственной безопасности при достаточно высоком уровне развития агротехнологий и достижении сбалансированной структуры участников рынка сельскохозяйственной продукции. Данная школа опирается на методологию построения Кодекса Алиментариуса (Codex Alimentarius) [8] и выделяет следующие бизнес-модели рынка сельскохозяйственной продукции:

– бизнес-модель чистого производителя (B2B) – на рынке поставок продовольствия превалируют организации, концентрируются на производстве сельскохозяйственной продукции без ее дальнейшей переработки. Процессы дальнейшего преобразования базового продукта передаются по цепочке или другим участникам внутреннего рынка (применяется редко), или экспортируются в другие страны, и там уже формируется конечный продукт, доступный для потребителя.

Для такой модели рынка характерны риски, связанные с превалированием технологий, необходимых для наращивания сырьевого потенциала; зависимостью продовольственной безопасности от выполнения контрактов партнеров по переработке продукта и его реэкспорту в страну-производителя (существует опасность манипулирования условиями поставок или даже отказ от принятых обязательств по политическим или иным мотивам), а также, как правило, узкая продуктовая специализация (рынок с такой моделью, как правило, ориентируется на производство небольшой группы сельскохозяйственных культур). В мире примерами применения такой модели являются страны Южной Африки (Эфиопия, Уганда – кофе; Кения – чай), Южной Америки (Колумбия, Бразилия – кофе, Аргентина – пшеница) [9];

– бизнес-модель «от поля до прилавка» – при таком типе организации продовольственного рынка предприятия не только производят сельскохозяйственную продукцию, но и осуществляют их минимальную переработку и через оптовых посредников осуществляют поставку конечным потребителям через процессы коммерческого и логистического взаимодействия с сегментами оптовой и розничной торговли (FMCG-сегмент), а также представителями ресторанно-гостиничного бизнеса (сегмент HoReCa).

Данная модель является одной из самых распространенных в мире, однако и ей присущи недостатки, связанные с политикой ценообразования со стороны оптового звена и возможным конфликтом интересом в части формирования продуктового портфеля (если цена импортной поставки ниже внутренней, то оптовое звено стремится исключить такой продукт из своего продуктового портфеля), что требует наличия развитого государственного регулирования рынка сельскохозяйственной продукции и ценообразования на нем, а также наличия инструментов защиты отечественного производителя и контроля за импортными поставками;

– бизнес-модель «от поля до вилки» – высшая точка эволюции развития процессов обеспечения внутреннего рынка продовольствия страны, основанная на формировании вертикально интегрированных агропромышленных холдингов, которые реализуют полный цикл производства, переработки и реализации сельскохозяйственной продукции и готовых продуктов питания (включая полуфабрикаты) через собственные или партнерские торговые сети.

Отметим, что особенностью данной бизнес-модели является ориентация производителей на самообеспечение внутреннего спроса на продовольствие за счет сегментации рынка по товарным категориям и собственной продуктовой специализации (растениеводство; животноводство; смешанный бизнес), что повышает независимость страны от импортных поставок продуктов питания, а внутренняя конкуренция среди агрохолдингов стимулирует инновационную активность в части внедрения лучших технологий и практик ведения сельского хозяйства.

К недостаткам модели следует отнести наличие склонности к «дружественному разделу» рынка между мегабизнесами и его защите от новых участников (например, малых фермерских хозяйств); риски ценового диктата и лоббирования коммерческих интересов в регуляторной среде; консолидацию инвестиций в крупных проектах, связанных с развитием инфраструктуры и масштабированием деловой активности, что несет в себе экологические риски для биоэкосистемы [10].

Результаты исследования

1. Ретроспективная оценка состояния продовольственной безопасности России и способность современного уровня развития АПК в поддержании ее устойчивости.

Вначале проведем оценку соответствии уровня самообеспеченности основными продуктами питания населения в соответствии с пороговыми значениями Доктрины продовольственной безопасности (табл. 2).

Таблица 2

Самообеспеченность основными продуктами питания населения России, %

Как следует из приведенной выше таблицы, самообеспеченность основными продуктами питания населения в целом соответствует пороговым значениям, закрепленным Доктриной продовольственной безопасности, за исключением следующих групп продуктов: картофель – средняя самообеспеченность составила 94,3% при норме 95%; молоко и молочные продукты – 82,5% (90%), овощи и бахчевые – 87,3 % (90%); фрукты и ягоды – 37,1% (60%).

Следует отметить, что снижение самообеспечения картофелем – проблема, которая стала наиболее острой начиная с 2016 года. Основными причинами этого являются:

- сокращение посевных площадей под картофель в 2020 году по сравнению в 2010 годом – 1,7 раз;

- ликвидация почти 2 млн частных хозяйств, занятых выращиванием картофеля (по данным Картофельного союза России, на ЛПХ приходится практически 85% всего объема выращенного товарного картофеля);

- дефицит инфраструктуры в части картофелехранилищ сокращает жизненный цикл товарного картофеля ввиду невозможности его надлежащего хранения (уровень товарности картофеля в России не превышает 63%, для сравнения: в ЕС товарность составляет 80–90%) [11];

- повышенный спрос со стороны населения на молодой картофель в межсезонье (весна – начало лета), который активно импортируется из Египта, Азербайджана и Китая.

В части несоответствия самообеспеченности молоком и молочными продуктами на протяжении всего анализируемого периода выделяются следующие причины:

- сравнительно низкая инвестиционная привлекательность молочно-товарного производства ввиду его капиталоемкости и длительности сроков окупаемости;

- отставание отпускных цен на молочную продукцию от роста себестоимости вкупе с практикой заключения долгосрочных контрактов с крупнейшими представителями FMCG-сегмента все чаще приводят производителей к отрицательным финансовым результатам и банкротству;

- переориентация производителей на продукты с высокой маржинальностью и экспортным потенциалом (сыры, сливочное масло, сыворотка и сливки) [12];

- ухудшение качества кормовой базы для молочного стада крупного рогатого скота ввиду торговых эмбарго на импорт БАДов (уровень импортозависимости в 2019–2020 гг. достиг 95%) [15, с. 41–42] (Orlova, Serova et al., 2020, р. 41–42);

- ввиду продолжающейся пандемии COVID-19 и волнообразного введения локдаунов набирает обороты практика реализации молочных продуктов через механизм e-commerce (в 2021 году доля онлайн-продаж такой продукции составила немногим меньше 5,0%, в 2022 году ожидается рост до 6–7%), что доступно, как правило, только крупным молочно-товарным агрохолдингам и др.

К причинам недостаточности внутреннего обеспечения рынка продовольствия фруктами и ягодами нами отнесены следующие:

- дисбаланс распределения финансовой поддержки на закладку садов в пользу крупного агробизнеса;

- бюрократические барьеры при регистрации посадочного материала и ввоза оборудования для обслуживания садов;

- нехватка рабочей силы для уборки урожая (в 2021 году более 30% урожая было не собрано ввиду ограничений на привлечение сезонных рабочих);

- низкая товарность российских фруктов (15%), а достижение самообеспеченности плодоовощной продукцией на уровне 60% возможно не ранее 2027 года.

Основываясь на полученных результатах оценки самообеспеченности основными продуктами за 2015–2020 гг., следующим этапом научного исследования является анализ уровня развития агропромышленного комплекса с позиции его способности поддержания устойчивости продовольственной безопасности (включают индикаторы деловой, инвестиционной и инновационной активности; табл. 3) [13] [14].

Таблица 3

Ключевые индикаторы уровня развития агропромышленного комплекса с позиции его способности поддержания устойчивости продовольственной безопасности

Как следует из проведенного анализа ключевых индикаторов уровня развития АПК в России, к первостепенным точкам внимания государственных регуляторов отрасли следует отнести:

1) неудовлетворительный уровень инновационной активности агробизнесов – в среднем за анализируемый период она составила 5% (для сравнения: в мире – 14,9%), что является стоп-фактором для устойчивого развития агропромышленного комплекса и его участия в обеспечении продовольственной безопасности страны;

2) критически низкий уровень отдачи инвестиций (ROI) по валовой прибыли: среднее значение составляет 0,78%, что существенно ниже самых льготных ставок по заемному капиталу, а тем более требуемых норм доходности при привлечении частных инвестиций;

3) неудовлетворительные значения индексов «Состояние АПК» (оцениваются условия ведения бизнеса в отрасли в интервале от -1 до 1) и «Перспективы развития АПК» (оценивается деловой оптимизм бизнеса в отрасли в таком же интервале), причем, согласно данным аналитического отчета, к основным положительным моментам относятся государственная финансовая поддержка (72%) и развитие практики протекционизма отечественных производителей (89%), т.е. способность современного уровня развития комплекса в поддержании устойчивости продовольственной безопасности во многом базируется на доступности государственных программ финансовой поддержки развития отрасли и пакета запретительных инструментов доступа на рынок конкурентов из других стран, что является элементами «тепличной стратегии» и не способствует проактивному развитию отечественного агробизнеса в новых экономических и технологических реалиях.

Приведенные выше тезисы достаточно ярко аргументируются опросом руководителей отдельных сельскохозяйственных организаций о влиянии инноваций на их операционную эффективность (табл. 4).

Таблица 4

Влияние инноваций на изменение операционной эффективности и продуктивности в отдельных сельскохозяйственных организациях

Как следует из приведенных в таблице данных, основной вклад инноваций, по мнению руководителей сельскохозяйственных организаций, заключается в достижении соответствия производимой ими продукции требованиям международной сертификации и нормам фитосанитарного контроля для осуществления экспортных операций и допуска на внутренний рынок (среднее значение – 22,1%), при этом фундаментальные направления устойчивого развития агропромышленного комплекса – повышение продуктивности эксплуатации биологических активов и роста культуры земледелия и сохранности земельного фонда – составили в среднем 6 и 4,4% соответственно, что говорит не только о незаинтересованности агробизнеса в инновациях в целом, но и его узкой ориентации на краткосрочные выгоды в виде экспортных поставок или получения допуска на внутренний рынок.

2. Обзор стратегических направлений технологического реформирования национального АПК для обеспечения продовольственной безопасности в условиях цифровой экономики.

Соответствие агропромышленного комплекса новейшим требованиям цифровой экономики невозможно без его технологического реформирования и инновационного развития на основе внедрения и коммерческого масштабирования лучших отечественных и зарубежных практик и решений в части управления бизнес-моделью сельскохозяйственной организации. Исходной точкой исследования в данном вопросе является анализ объема и структуры инвестиций в инновационное развитие агропромышленного комплекса и ее цифровую трансформацию (табл. 5).

Таблица 5

Объем и структура инвестиций в инновационное развитие АПК и его цифровую трансформацию за 2015–2020 гг.

Как следует из данных таблицы 5, наблюдается достаточно устойчивая тенденция наращивания объемов инвестиций в инновации и цифровое реформирование бизнес-моделей сельскохозяйственных организаций, вместе с тем при анализе структуры объектов инвестирования становится видно, что основной акцент делается на приобретении высокотехнологичного оборудования и с/х техники (в среднем на это направление пришлось 112,4 млн долл. США, или 67,8%), в то время как на цифровое реформирование бизнес-процессов управления сельским хозяйством в общей сложности пришлось только 32,2%, из них 15,1% – расходы на R&D-проекты цифровизации предприятий агропромышленного комплекса.

На первый взгляд может сложиться мнение, что такой высокий удельный вес расходов на R&D-проекты нормален для отрасли, которая фактически с 2017 году во многом была мотивирована к проведению цифровых реформ под влиянием требований Указа Президента России «О национальных целях и стратегических задачах развития Российской Федерации на период до 2024 года» от 7 мая 2018 г. (поставлена задача разработки и внедрения цифровых технологий и платформенных решений в сферу агропромышленного комплекса) и финансовой поддержки за счет ведомственного проекта «Цифровое сельское хозяйство» на период 2019–2024 гг. Однако необходимо понимать, что в их составе необходимо выделять сугубо академические исследования по государственным финансируемым темам и так называемые коммерческие инициативы, связанные с популяризацией стартап-проектов в агротехсфере (по оценке экспертов НИУ ВШЭ и венчурного фонда Skolkovo Ventures, проникновение агротех-стартап-проектов в сферу АПК по итогам 2019 года составило менее 3%) [15].

Исходя из установленных особенностей инициации инновационного развития агропромышленного комплекса и его цифрового реформирования, рассмотрим стратегические направления его развития до 2025 года и их потенциальный вклад в обеспечение продовольственной безопасности (табл. 6).

Таблица 6

Стратегические направления инновационного развития агропромышленного комплекса и его цифрового реформирования до 2025 года и их потенциальный вклад в обеспечение продовольственной безопасности

Приведенный обзор стратегических направлений развития отечественного агропромышленного комплекса с позиции повышения его вклада в обеспечение продовольственной безопасности демонстрирует не только понимание бизнесом и государственными регуляторами мегатрендов развития сельского хозяйства в цифровой экономике, но и обнаруживает ряд существенных препятствий для их (направлений) реализации:

1. Доминирование государственного финансирования в форме субсидий и льготных кредитов, выдаваемых под гарантии Правительства или Министерства сельского хозяйства – такая ситуация является источником системных рисков для бюрократизации процедур конкурсного отбора агробизнесов для государственной финансовой поддержки, а также лоббирования своих инновационных стратегий со стороны крупнейших агрохолдингов (по данным за 2019 год, удельный вес государственного финансирования составил 304 млрд руб, или 37,8% от всех инвестиций в АПК). Кроме этого, ключевыми участниками технологического локомотива программы цифровизации комплекса являются государственные корпорации (ГК «Ростех», НПО «Техмаш», Ростсельмаш).

В качестве возможного решения проблемы следует пересмотреть приоритеты государственных программ и расширить круг участников за счет КФХ и субъектов малого и среднего предпринимательства, которые за счет своей мобильности и адаптивности обладают более высоким инновационным потенциалом.

2. Наличие бюрократизма и излишней длительности в процессах получения государственного грантового финансирования инновационных проектов – согласно проведенным опросам, частным заявителям необходимо подготовить документ из 25 пунктов, а на его экспертизу затрачивается от 30 до 45 дней, кроме этого, часто возникает противоречие интересов заявителя и донора, несмотря на формальное соответствие целей проекта. Это не только снижает интерес со стороны заявителей, но и девальвирует саму ценность инноваций, так как с каждым днем его уникальность снижается ввиду появления аналогов.

Наиболее верным решением в данной ситуации является привлечение частных консалтинговых компаний и экспертов от агробизнеса для сбалансированного рассмотрения заявленных проектов, а также популяризации частных инвестиций в агротех-стартапы через создание системы налоговых стимулов (налоговые каникулы, отсрочка по уплате налога на прибыль, НДС) и поощрения создания открытых паевых фондов для вовлечения широкой общественности в финансирование инноваций в АПК на уровне конкретных регионов и финансово благополучных сельхозпредприятий.

3. Дефицит образовательных программ для подготовки специалистов с соответствующим набором hard & soft skills для проведения системной работы по цифровой реформации агропромышленного комплекса и повышению его потенциального вклада в обеспечение продовольственной безопасности страны – по данным за 2019 год, только 12 российских вузов имеют образовательные программы для подготовки специалистов в области агропромышленного инжиниринга и управления агротех-сервисами, что не позволяет масштабировать практику работы команд над инкорпорацией цифровых технологий.

Наиболее действенным методом разрешения дефицита кадров является вовлечение в образовательные процессы частных образовательных платформ, школ, а также корпоративных R&D-центров развития компетенций в сфере IT для формирования межфирменной кооперации с классическими университетами и разработки комбинированных образовательных программ с акцентом на формировании практических навыков у обучающихся и поддержки в запуске агротех-стартапов.

4. Возрастание международного давления в части соблюдения принципов ESG (экологичности и социальной ответственности бизнеса) – для российского АПК данный фактор пока что является «латентным», однако принимая во внимание факты высокого удельного веса законсервированных земель ввиду их расположения в неблагоприятных климатических зонах (97 млн га, или 44%); высокий удельный вес отходов без переработки (в 2019 году удельный вес переработки отходов – менее 50%, и только 5–10% были использованы для производства новой продукции (в странах ЕС уровень переработки – 60%), его проявление будет все более заметным с учетом ратификации Россией Киотского протокола (2005 год) и Парижского соглашения по климату (2019 год). Основное негативное влияние может проявиться в виде торговых эмбарго при экспорте сельскохозяйственной продукции, получении международного финансирования на приобретение сельхозмашин и технологий, а также проектов восстановления и рекультивации земель, что, в свою очередь, отразится на доходах агробизнеса и его продуктовом вкладе в обеспечение продовольственной безопасности страны [19–22] (Shumakova, Kryukova, 2020; Borodin, Vygodchikova, Dzyuba, Panaedova, 2021; Polbitsyn, 2021; Gokhberg, Kuzminov, 2017).

3. Построение сценариев состояния системы обеспечения продовольственной безопасности России с учетом внешних вызовов (угроз) санкций и возможностей развития межстранового продовольственного партнерства в рамках ЕАЭС и Большого Евразийского Партнерства (БЕП).

Развитие российского агропромышленного комплекса невозможно в отрыве от макроэкономических и политических трендов развития главного международного союзного образования – ЕАЭС и будущего континентального образования – Большого Евразийского Партнерства, каждый из которых является центром сил и интересов других государств.

Для построения сценариев состояния системы обеспечения продовольственной безопасности России в контексте внешних угроз и возможностей использовался метод форсайта «4 мира», представляющий 4 экспертных суждения о возможном исходе событий с соответствующей аргументацией (табл. 7).

Таблица 7

Основные сценарии состояния системы обеспечения продовольственной безопасности России с учетом внешних вызовов (угроз) санкций и межстранового продовольственного партнерства ЕАЭС и БЕП (построено по методу форсайта «4 мира»)

Как следует из представленных сценариев, обеспечение продовольственной безопасности России в современных условиях невозможно без обеспечения умного роста агропромышленного комплекса и его качественного и системного реформирования путем внедрения новейших технологий, направленных на повышение продуктивности эксплуатации его биологических активов и земельного банка и операционной эффективности бизнес-процессов посева, сбора и хранения урожая.

Заключение. По итогам научного исследования концептуальных вопросов обеспечения продовольственной безопасности Российской Федерации в цифровой экономике было установлено, что из 8 групп продовольственных товаров несоответствие имеется в 50% из них, при этом основными проблемными точками повышения самообеспечения продуктами питания являются: неудовлетворительный уровень инновационной активности агробизнесов; критически низкий уровень отдачи инвестиций (ROI) по валовой прибыли; неудовлетворительные значения индексов «Состояние АПК» (оцениваются условия ведения бизнеса в отрасли в интервале от -1 до 1) и «Перспективы развития АПК» (оценивается деловой оптимизм бизнеса в отрасли в таком же интервале).

Стратегическими направлениями инновационного развития отрасли АПК и ее цифрового реформирования до 2025 года в контексте обеспечения продовольственной безопасности являются: развитие практики точного земледелия и использования БПЛА для мониторинга состояния с/х угодий; масштабирование тепличной культуры в регионах с высокими природно-климатическими рисками; популяризация инновационной активности комплекса в среде венчурных проектов; формирование платформы «Цифровое сельское хозяйство»; формирование логистической модели экспорта «От поля до порта»; поэтапное формирование новой парадигмы АПК – FoodNet.

Основными сценариями состояния системы обеспечения продовольственной безопасности России с учетом внешних вызовов (угроз) санкций и межстранового продовольственного партнерства ЕАЭС и БЕП являются следующие: «красный мир» (агропромышленная самоизоляция РФ и обострение проблемы продовольственной безопасности за счет поиска альтернативных партнеров для поставок невосполнимых продуктов); «желтый мир» (вынужденное деловое партнерство в условиях эскалации санкций и продуктовых эмбарго); «зеленый мир» (глобальный прорыв российского АПК ввиду возникновения мирового продовольственного кризиса); «голубой мир» (мир кооперативной агроиндустрии 4.0 с Китаем и формирование нового Евразийского продовольственного рынка).

[1] Десятки миллионов людей в 43 странах мира – на грани голодной смерти [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://news.un.org/ru/story/2021/10/1411202.

[2] В ООН дали катастрофический прогноз на 2021 год [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.rbc.ru/society/04/12/2020/5fca71b59a79470a6813fb3e).

[3] 2,5 млн жертв и $ 28 трлн убытка: о глобальном воздействии пандемии covid-19 [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://eadaily-com.turbopages.org/eadaily.com/s/ru/news/2021/03/29/25-mln-zhertv-i-28-trln-ubytka-o-globalnom-vozdeystvii-pandemii-covid-19.

[4] Удар по продовольственной системе. выводы, сделанные за время эпидемии covid-19 [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://roscongress.org/materials/udar-po-prodovolstvennoy-sisteme-vyvody-sdelannye-za-vremya-epidemii-covid-19/

[5] Термины и терминология. продовольственная безопасность (Комитет по Всемирной Продовольственной Безопасности) (сентябрь 2012) [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.fao.org/3/md776r/md776r.pdf).

[6] P. Muro, M. Mazziotta towards a food insecurity multidimensional index (FIMI) (2010/2011) [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.fao.org/fileadmin/templates/erp/uni/fimi.pdf.

[7] Доктрина продовольственной безопасности Российской Федерации: Указ Президента Российской Федерации от 21 января 2020 г. № 20 [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://mcx.gov.ru/upload/iblock/3e5/ 3e5941f295a77fdcfed2014f82ecf37f.pdf.

[8] Кодекс Алиментариус [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.rsm-cert.com/articles/kodeks-alimentarius-codex-alimentarius.-ot-fermi-do-vilki-from-farm-to-fork..18.html.

[9] 'Green Desert' monoculture forests spreading in Ffrica and south America [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.theguardian.com/environment/2011/sep/26/monoculture-forests-africa-south-america.

[10] Цифровая трансформация сельского хозяйства России: офиц. изд. – М.: ФБГНУ «Росинформагротех», 2019. – 80 с.

[11] Картофельный кризис в России: две стороны одной медали [Электронный ресурс. Режим доступа: https://www.agroxxi.ru/stati/kartofelnyi-krizis-v-rossii-dve-storony-odnoi-medali.html.

[12] Молочная отрасль России в 2021 г. [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://milknews.ru/longridy/itogi-goda-2021-grafiki.html.

[13] Сельское хозяйство в России. 2021: Стат.сб./Росстат – М., 2021. – 100 c.

[14] Обзор рынка сельского хозяйства – 2019: аналитический обзор DELOITTE [Электронный ресурс]. Режим доступа:: https://ru.investinrussia.com/data/file/obzor-rynka-selskogo-hozyajstva-2019.pdf.

[15] Цифровое сельское хозяйство (2019) [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://ctt.hse.ru/digital.

[16] О создании и обеспечении функционирования цифровых платформ агропромышленного комплекса [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://digital.gov.ru/uploaded/files/o-sozdanii-i-obespechenii-funktsionirovaniya-tsifrovyih-platform-agropromyishlennogo-kompleksa.pdf.

[17] Концепция Дорожной карты рынка FoodNet 2.0 [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.stgau.ru/cft/docs/FoodNet2.0.pdf.

[18] Часть II. FoodNet: устройство кухни будущего [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://agriecomission.com/base/chast-ii-ustroistvo-kuhni-budushchego.