Тенденции, возможности и угрозы цифровизации национальной экономики в современных условиях

Введение

Современный этап развития мировой социально-экономической реальности проходит под эгидой глобальной цифровизации как на микроуровне взаимодействия рыночных агентов (бизнесы), так и на мировом уровне – при реализации международных политико-экономических отношений стран и их союзов. Особенностью цифровизации является дуализм ее парадигмы: с одной стороны, цифровая экономика мотивирует всех участников к повышению транспарентности информации и открытости к инновациям, с другой – национальные интересы государств заставляют с осторожностью относиться к «информационной безграничности» пространства ввиду многократного роста вызовов и угроз со стороны рискогенерирующих (хакерских) институтов, а также перехода конкуренции в виртуальное пространство и ее масштабирования на уровень межгосударственных информационных войн. Вообще, цифровая экономика во многом построена на экстремальных параметрах: мотивация к «доступности персональных данных и активное развитие институтов цифровой защиты», поощрение к трансграничному цифровому содружеству и – одновременный рост сепаратистских настроений [1, c. 59–60] (Tarasov, 2018, р. 59–60).

Указанные противоречия магистральных идей цифровой экономики и положены в основу настоящего научного исследования возможностей и угроз обеспечения устойчивого роста российской экономики в контексте ее цифровизации. Особенно это важно в связи с тем, что Россия в настоящее время испытывает колоссальное давление со стороны таких игроков международного экономико-политического уровня, как ЕС и США. Несмотря на объективность стратегического вектора развития партнерства со странами Азии, конфликтность и противоречивость западного направления экономических и политических интересов России, многократно усложняется реализация национальных приоритетов и целей, одной из которых и является формирование цифровой экономики с применением лучших мировых практик и знаний.

Обзор литературы и исследований

Генезис вопроса формирования цифровой экономики в мировой экономической теории восходит к докладу американского профессора Дж. Стиглица на Давосском экономическом форуме в 2015 году: им был поднят вопрос о том, должен ли индивид быть для экономической системы или «экономика должна быть для индивида» [2, c. 3] (Ivanov, Malinetskiy, 2017, р. 3). В первом случае индивид является фактически функциональной единицей, обслуживающей экономику, а для оценки ее развития справедливо использовать такие показатели, как величина ВВП, объем инвестиций в основной капитал, уровень безработицы и т.п. Во втором случае речь идет о том, что экономике отводится роль некоторого суперсервиса или маркетплейса, с которым индивид выстраивает взаимодействие на основании персональных интересов и предпочтений. Для оценки экономики как маркетплейса необходимы совсем другие показатели: инвестиции в цифровые технологии, уровень развития цифровой инфраструктуры, доступ населения к интернету и т.п.

Обратившись к научной литературе, можно установить, что идея о «скором наступлении методологического «водораздела» была сформулирована в работе американского информатика Н. Негропонте еще в 2000 г.: с его подачи в научный оборот был введен термин «Индустрия 4.0», означающий качественный переход мирового технологического уклада от постиндустриальной парадигмы организации социально-экономических систем к цифровым решениям. Однако описанные идеи не получили широкого распространения ввиду существенного опережения ими своего времени: для менеджеров и государственных управляющих они показались слишком футуристичными [3, c. 19–20] (Negroponte, 1995, р. 19–20). И только в 2011 г. идея о том, что Индустрия 4.0 – реальность не далекого будущего, а ближайшего десятилетия, была доказана менеджментом немецкой компании Siemens, которая выступила основным разработчиком и исполнителем программы Hi-Tech Стратегии Германии до 2020 г.

Именно с подачи немецкого бизнеса мир снова обратил внимание на кардинальные изменения в организации мировой социально-экономической системы: если еще вчера работа в традиционном физическом формате с точечными интервенциями цифровых технологий была достаточной для стабильного функционирования бизнеса в частности и национальных экономик в целом, то сегодня «наступило» будущее, и традиционные физические бизнес-модели безнадежно морально устаревают и проигрывают конкурентную борьбу прямо на старте (уже само право присутствия бизнеса на рынке без цифровых реформ в ряде отраслей (IT, банковская сфера) становится маловероятным). При рассмотрении научной литературы отечественных и зарубежных ученых были выявлены определенные методические и концептуальные особенности понимания и трактовки цифровой экономики.

Во-первых, в зарубежной практике (научные публикации М. Маклюэна, Дж. Нейсбитта, Ё. Масуда) цифровая экономика рассматривается как некоторая идеальная система, в которой превалирующее количество агентов и институтов практически полностью оцифровано, а сами цепочки создания добавленной стоимости базируются на принципах smart manufacturing (умное производство) [4, с. 58; 5, с. 33] (McLuhan, 1962, р. 58; Masuda, 1980, р. 33).

Во-вторых, в отечественной практике, в отличие от мировых трендов, развитие цифровой экономики носит достаточно явно выраженный административный характер сверху вниз. Аргументом в пользу такого суждения являются следующие принятые нормативно-правовые акты: Программа цифровой экономики (утверждена распоряжением Правительства 1632-р от 28.07.2017 г.), Федеральный проект «Цифровое государственное управление» (утверждена протоколом заседанием профильной комиссии Правительства № 9 от 28.05.2019 г.), Указ Президента РФ «О развитии искусственного интеллекта в Российской Федерации» № 490 от 10 октября 2019 г. В то же время в зарубежной практике инициатива и разработка методологии цифровизации национальной экономики лежат на стороне бизнеса – ведь именно ему необходимо комфортно реализовывать частные коммерческие интересы, а клиентам – получать в новом формате продукты и услуги [6–8].

В-третьих, в зарубежной литературе (например, Д. Тапскотт, К. Келли, Д. Койл, Д. Шиллер, Дж. Кортада) цифровая экономика в методической плоскости тесно связана с искусственным интеллектом и коммуникациями машин (роботов) как фундаментальной составляющей построения системы Индустрии 4.0. В отечественной же научной литературе исследователи (О.В. Дьяченко, Е.В. Купчишина) делают акцент на усилиях государства на развитии цифровой инфраструктуры и государственных суперсервисов для масштабирования процессов цифровизации в рыночном пространстве (например, Единый и региональный порталы государственных и муниципальных услуг) [11–15] (Coyle, 1999; Schiller, 1999; Cortada, 2000; Dyachenko, 2019; Kupchishina, 2018).

В-четвертых, как следует из публикаций таких авторов, как Р. Вебер, Э. Шмидт, У. Хьюз, К. Холройд, цифровая экономика базируется на принципе сближения бизнесов, в т.ч. и прямых конкурентов для достижения синергетического эффекта обмена данными о клиентах и их предпочтениях, что в долгосрочной перспективе повышает лояльность последних к поставщикам благ, а бизнесу позволяет более качественно и быстро реагировать на изменяющиеся предпочтения клиентов [16, 17] (Illing, Peitz, 2006; Welfens, Weske, 2007). Хорошим примером, когда партнерство прямых конкурентов лучше соперничества, является одобрение Банком Англии в сентябре 2015 г. перехода к применению стандартов, открытых API, когда определенные данные о банковских клиентах (при их согласии) становятся доступными другим участникам банковской системы, что позволяет в минимальные сроки тиражировать и масштабировать лучшие практики банковского сервиса и банковские продукты. Аналогичное решение было принято Европейской комиссией по банковскому надзору в рамках платежной директивы ЕС PSD2: теперь клиент имеет право передать управление финансовыми активами третьему лицу на принципах открытых данных.

В российской практике, напротив, флагманы цифровых реформ (мегабизнесы банковской сферы (ПАО «Сбербанк», ПАО «Банк Тинькофф»), энергетической сферы (ПАО «Газпром», ПАО «Роснефть»), телекоммуникаций и высоких технологий (ПАО «МТС», ГК АО «Ростех», ПАО «Ростелеком») стремятся к формированию автономных цифровых островов с жесткими фильтрами доступа «неоцифрованных» бизнесов (исключение – стратегические партнеры или бизнесы, которые выбраны руководством флагманов). Такое положение генерирует неравномерность развития национальной экономики в новом ключе, формируя в ее пространстве «черные дыры», заполненные аутсайдерами рынка – бизнесами, не способными участвовать в гонке цифровизации ввиду дефицита инвестиций, нехватки профессиональных компетенций. В итоге такой расклад может привести к сегментации рынка и его монополизации по отраслевому признаку.

Описав ключевые различия в условиях формирования нового экономического уклада, рассмотрим, собственно, определения понятия «цифровая экономика» в зарубежной и отечественной литературе (табл. 1).

Таблица 1

Определения понятия «цифровая экономика» в зарубежной и отечественной литературе

В таблице 1 достаточно отчетливо прослеживается стремление зарубежных ученых конкретизировать понятие «цифровая экономика» с учетом уже имеющихся достижений науки и техники в части их применения в трансформации социально-экономических систем наиболее экономически развитых стран, в то же время отечественными учеными определение цифровой экономики ориентировано на сравнительно удаленные от настоящего времени конструкты, т.е. методически определения содержат в себе значительный футуристический акцент, что затрудняет оценку реальных достижений участников процесса цифровой реформации национальной экономики. Для преодоления разночтений и некорректной трактовки понятийного аппарата цифровой экономики в целом зарубежными учеными (Н. Бирпут, Б. Ламбреги, К. Дальман, Дж. Мили, М. Верлингер) была предложена трехступенчатая модель цифрового развития национальной экономики. Указанная модель содержит как описание каждого из уровней, так и ряд рекомендательных критериев их оценки для проведения процедур бенчмаркинга и рэнкинга стран международными рейтинговыми агентствами E&Y, Moody’s Investors, Fitch Raitings [26–28] (Barefoot, Curtis, Jolliff, Nicholson, Omohundro, 2018; Rodrik, 2016; Asen, Blechschmidt, 2016).

По мнению авторов, цифровая экономика не появляется из ниоткуда, ей предшествует ряд инфраструктурных и институциональных реформ внутри государств, причем они (реформы) могут происходить как сверху вниз (политическая воля отдельных персон, например, в России, Китае, Беларуси), так и снизу вверх (путем партнерского диалога сторон, и, прежде всего, бизнесов, например, в США, Великобритании, ЕС). Кроме этого, чтобы национальная экономика действительно приобрела «цифровой статус», должны выполняться строгие оценочные критерии, сформированные парадигмой цифровой экономики (более подробно они изложены непосредственно в таблице 2).

Таблица 2

Описание трехступенчатой модели цифрового развития национальной экономики

Следует отметить, что некоторые ученые заявляют, что цифровизированная экономика не является завершающим этапом развития цифрового мира. Уже сегодня внутри маркетплейсов таких мегабизнесов, как американская FAMGA (Facebook, Amazon, Microsoft, Google, Apple) и китайский BAT (Baidu, Alibaba, Tencent), формируется новая философия организации процессов коммуникаций между множеством участников цифровой платформы в формате открытого цифрового ландшафта, именуемого экосистемой. В отличие от ранее описанных стадий развития цифровой экономики, цифровая экосистема в своей сущности является цифровым двойником реального мира и практически тождественно способна перенести правила игры и этики делового поведения в цифровую версию.

Интересным видением мотивации к цифровизации являются независимые друг от друга результаты исследований отечественных ученых – Н.А. Ганичева, О.Б. Кошовца [25] (Ganichev, Koshovets, 2020) и зарубежного – Дж. Маньика [51] (Manyika, 2019), которые описывают интерес к цифровизации со стороны ключевых участников социально-экономической системы: собственно бизнеса, потребителей (широкая общественность), государственных регулятивных институтов и международных аналитических и рейтинговых институтов, соответственно, с учетом интересов зарубежного и российского опыта (табл. 3).

Таблица 3

Описание мотивов цифровизации национальной экономики стейкхолдерами в зарубежной и отечественной практике

Как следует из данных таблицы 3, в мировой практике цифровая экономика рассматривается практически всеми группами стейкхолдеров как инструмент интенсификации развития всех отраслей национальной экономики, перехода к умному росту и вовлечения широкой общественности в триалог сторон – государство, бизнес и потребители – для обеспечения гармоничного и сбалансированного управления их интересами [52–57] (Zozulya, 2018; Vartanova, Drobot, 2018; Sannikova, 2019; Zavyalov, Zavyalova, Kiseleva, 2019; Okenova, 2020; Ulybyshev, Petrenko, Zhaylauov, Kenzhebekov, Shevyakova, 2020). В российской практике цифровизация национальной экономики больше понимается как долгосрочный инструмент усиления контроля со стороны государства, а для бизнеса – инструмент формирования новых барьеров и защиты собственных долей рыночного присутствия.

Результаты

Изучение процессов становления цифровой экономики в Российской Федерации целесообразно начать с описания основных факторов-драйверов. Несмотря на объективно доминирующую роль административных решений Правительства России и сопутствующих им государственных федеральных программ (проектов) развития национальной экономики в ключе цифровых трендов (наименования указаны в статье выше), реальное количество мотиваторов цифровой реформы значительно больше:

1. Группа политических факторов:

– угрозы потери технологической конкурентной позиции (по данным Института социальных исследований и экономики знаний НИУ ВШЭ, дефицит баланса платежей за технологии в 2019 г. составил 1,3 млрд долл. США) [29];

– технологическая зависимость от решений ведущих IT-компаний;

– размытие и стирание культурного кода и самобытности населения (интернет делает взаимодействие стран кросс-культурным и стремится унифицировать позиции отдельных культур);

– распространение формата Big Data как в сегменте розничного, так и корпоративного бизнеса;

– рост социальной напряженности внутри страны и в мире в целом, в т.ч. путем блиц-распространения деструктивных информационных ресурсов.

2. Группа внешнеэкономических аспектов:

– стремительный рост рынка хакерских атак на отечественные мегабизнесы в банковской, энергетической и социальной сферах (по данным анализа Check Point и МВД РФ, в 2020 г. по сравнению с 2019 г. количество хакерских атак выросло более чем на 91,7%, а в общем количестве преступлений их доля достигла отметки 22,3%) [30];

– вовлечение России в гонку цифровизации на фоне ее существенного технологического отставания (по данным экспертов – участников опроса, отставание РФ по цифровым технологиям управления экономикой составляет порядка 20–25 лет) [31].

3. Интеллектуально-компетентностные и профессионально-миграционные аспекты:

– рост текучести кадров и их профессиональная релокация в страны ЕС, США (по данным Ассоциации предприятий компьютерных и информационных технологий, в 2019 г. текучесть выросла до 12,5% против 6–8% в 2015 г., а общий дефицит кадров составил более 200 тыс. чел. в год) [32];

– генерация сферой IT и телекома продуктов с высокой добавленной стоимостью (по данным аналитического обзора Cnews, рост показателя ВДС в 2020 г. составил более 5,2% при одновременном сокращении показателя ВВП страны более чем на 3,0%) [33].

Исходя из оценки данных по определению стратегических целей и задач в области цифровизации, была построена хронологическая шкала с описанием основных контрольных точек оценки цифрового развития России (табл. 4).

Таблица 4

Хронологическое описание основных вех развития цифровой экономики России на временном горизонте 2017–2025 гг.

Источник: составлено авторами по данным [34, c. 594–595; 35, c. 15–16] (Maslennikov, 2019, р. 594–595; Fatkhudinova, 2019, р. 15–16).

Как следует из данных таблицы 4, в периоде с 1998 г. по 2017 г. в стране имел место инфраструктурный этап, связанный с подготовкой социально-экономической системы к масштабной реформации (но не эволюции) ввиду эскалации внешних вызовов и угроз информационных технологий и роста зависимости национальной экономики России от высокотехнологичных решений внешнего характера, а начиная с 2018 г. пошел осознанный курс на масштабную цифровизацию национальной экономики.

Для оценки динамики развития рассмотрим основные показатели цифровизации национальной экономики России за 2015–2020 гг. (оценочно) (табл. 5).

Таблица 5

Основные показатели цифровизации национальной экономики России за 2015–2020 гг.

(оценочно)

Источник: составлено авторами по данным [36–43] (Gavrilova, Alsufyev, Yanson, 2014).

Как видно из таблицы 5, в России, несмотря на малый по сравнению с мировыми лидерами уровень расходов (например, в ЕС аналогичные расходы в 2020 г. составили 12,2%, в США – более 17,5% к ВВП), российские стейкхолдеры в лице населения и бизнеса достаточно активно вовлекаются в процессы цифровых коммуникаций. Однако данная вовлеченность носит ярко выраженный точечный характер: так, в среднем совокупный уровень проникновения цифровых решений в экономику (т.е. удельный вес организаций всех форм собственности и видов экономической деятельности) составил 27,2%, при этом уровень развития розничного рынка e-commerce – 72,2%.

Такая же ситуация складывается и с цифровизацией государственного регулирования и управления: Индекс развития цифрового государственного управления составляет 0,76%, при этом реализованный спрос со стороны населения на цифровые каналы взаимодействия составил в среднем 60,9%, а удельный вес населения, стабильно использующего цифровые каналы коммуникации с бизнесом, государственными органами, – 64,5%.

Исходя из приведенных данных складывается интересная картина: спрос со стороны стейкхолдеров (а именно – физических лиц) на цифровизацию экономики значительно опережает реальные достижения национальных программ и проектов по формированию цифровой экономики, т.е. несмотря на административный сигнал к цифровизации, население скрыто уже накопило колоссальный спрос на цифровые решения. При этом структурирование интересов граждан в области цифровизации имеет следующий вид (рис. 1).

Рисунок 1. Основные интересы формирования цифровой экономики с позиции населения России в 2015–2020 гг., %

Источник: составлено авторами по данным [39–43].

Для юридических лиц структура распределения интересов к цифровизации экономики сформировалась следующим образом (рис. 2).

Рисунок 2. Структура распределения интересов бизнеса к цифровизации экономики Российской Федерации в 2015–2019 гг. %

Источник: составлено авторами по данным [39–43].

Для бизнеса цифровизация экономики во основном связана с упрощением процедур контроля и сдачи отчетности, а также получения разрешений и лицензий в безличном формате. На втором месте – получение данных и справок из государственных реестров, а также онлайн-реализация процессов взаимодействия бизнеса с Пенсионным фондом России. Данные блоки являются горячими точками для любого бизнеса ввиду их высокой бюрократизации и значительных временных издержек, поэтому их скорейшая цифровизация стоит в приоритете у бизнеса.

Обсуждение

Принимая во внимание тот факт, что цифровизация национальной экономики имеет очень широкие границы распространения, было решено рассмотреть наиболее важные, магистральные направления их влияния, исходя из целевых установок государственных программ и проектов цифровизации социально-экономической системы отношений, а именно: искусственный интеллект; технология блокчейн; государственные цифровые платформы и тематические маркетплейсы; «Интернет вещей» (IoT).

Рассмотрим более подробно влияние каждого из них на устойчивое развитие национальной экономики Российской Федерации:

1. Искусственный интеллект (ИИ) является одним из наиболее интересных и спорных инструментов для реализации стратегических целей национальных программ цифровизации экономики. ИИ обладает колоссальным потенциалом замены рутинных человеческих операций на машинное мышление. Он способен исключить человеческий фактор как причину коррупционных событий, ошибок, субъективности оценок, что аргументированно подтверждается принятием Указа Президента РФ «О развитии искусственного интеллекта в Российской Федерации» от 10 октября 2019 г. № 490 и принятием ГОСТа Р 43.0.5-2009 «Информационное обеспечение техники и операторской деятельности. Процессы информационно-обменные в технической деятельности. Общие положения» [8, 44].

В отношении ИИ эксперты видят следующие направления влияния на устойчивость национальной экономики:

1) организационно-технологическое влияние: принципом работы ИИ является максимальная автономность работы без участия человека. Это окажет прямое воздействие на переформатирование офисных стандартов: потребность в существующем на сегодняшний день виде постепенно будет девальвироваться, а рынок труда ожидает крупная волна сокращений персонала, выполняющего рутинные операции (бухгалтерия, секретарское дело, архивная работа и др.) [45]. Однако следует заметить, что ИИ позволит, по мнению А. Кудрина, в течение 6–7 лет сократить на 30% число чиновников и на 0,3–0,5% – расходы на содержание аппарата государственного управления [46];

2) юридическое влияние: функционирование ИИ как самостоятельного агента социально-экономической системы означает принятие на уровне гражданского законодательства факта появления нового субъекта правоотношений – умной машины с наделением ее правами и обязанностями. Однако здесь возникает дилемма признания осознанности действий машины, ведь де-факто мыслительные процессы в ней не могут происходить, но в отличие от действий юридического лица, за интересами которого стоят конкретные индивиды, в конкретном случае ответственность можно возложить только на компанию-разработчика;

3) экономико-финансовое влияние: ИИ (в случае признания его самостоятельным субъектом), вовлекаясь с отношения в рамках социально-экономической системы, не может не оказывать влияние на такие институты, как банки, фондовые биржи, а также объекты: финансовые инструменты, курсы валют, котировки ценных бумаг. Уже сегодня в РФ действуют практические инструменты форсайта финансовых рынков: в 2018–2019 гг. ПАО «Сбербанк» запустил ИИ-ассистента, который занимается прогнозированием курсовой динамики валютных пар на рынке Forex, а с 2020 г. банком запущен робот – торговец ценными бумагами на Московской фондовой бирже. Согласно имеющейся информации, ответственность за возможные ошибки ИИ возложены на банк и частично – клиента.

2. Технология блокчейн рассматривается как достойная альтернатива облачным хостерам для хранения в распределенном формате массивов данных, что не только минимизирует риски для их владельца в части кражи, взлома или иного неправомерного использования, но и снижает стоимость самого хранения ввиду удешевления стоимости самой памяти (для РФ майнинг как форма организации блокчейн-сети подходит ввиду дешевизны электроэнергии и наличия территорий с прохладным климатом для монтажа ферм) [47]. В части использования технологии блокчейн следует обратить внимание на ведомственный проект Минсельхоза совместно с ПАО «Россельхозбанк» «Цифровое сельское хозяйство» на период 2019–2024 гг. [48] Основными продуктами и сервисами умного управления сферой АПК на базе технологии блокчейн выступят:

– Единая федеральная информационная система земель сельскохозяйственного назначения – формирование федеральной цифровой базы структуры посевных площадей, реестра владельцев земельных ресурсов, неиспользуемых сельхозугодий, уровня почвенного плодородия в режиме реального времени с автоматическим обновлением через сеть спутников низкой орбиты. Ожидаемый эффект заключается в повышении эффективности эксплуатации земельного фонда, более быстром реагировании на природные и техногенные происшествия, контроле за биоразнообразием и севооборотом;

– цифровой сервис «Умный гектар» – безвозмездное предоставление земельных участков площадью от 1 га для реализации пилотных проектов в области инновационного земледелия с применением цифровых технологий (умный сад, умная ферма, умная теплица). Вся информация о реализации проекта будет аккумулироваться в библиотеке прогрессивных решений в области организации агробизнеса с возможностью их коммерческого распространения с использованием механизма франчайзинга;

– цифровой сервис смарт-контрактов для получения фермерскими хозяйствами и другими бизнесами в сфере АПК финансовой помощи с помощью ID-карты в личном кабинете: фермер или управляющий партнер сможет без личного обращения получать комплексные продукты от Россельхозбанка, Минсельхоза и страховых компаний на базе одной платформы. В дальнейшем планируется интеграция сервисов МЧС и Росгидромета для превентивной подготовки финансовых резервов и выплат пострадавшим хозяйствам от неблагоприятных природных явлений. Также возможен сценарий интеграции данного сервиса в систему государственных закупок и товарных бирж по реализации сельскохозяйственной продукции;

– цифровой суперсервис «Агроэкспорт от поля до порта» – формирование платформы на базе ИИ и блокчейн для организации управления в режиме реального времени логистическими цепочками поставок сырьевой сельскохозяйственной продукции и результатов ее переработки конечным потребителям без промежуточных перевалочных пунктов. В рамках данного сервиса планируется интеграция крупнейших морских портов, ПАО «РЖД» и ведущих игроков рынка автомобильных грузоперевозок для формирования пакетных логистических решений.

3. Государственные цифровые платформы и тематические маркетплейсы – данная группа продуктов ориентирована на развитие цифровых каналов коммуникаций населения и бизнеса с органами государственного регулирования и управления. Данная ветвь цифровизации регламентируется федеральным проектом «Цифровое государственное управление» (утвержден 4 июня 2019 г., протокол № 7) [43]. Это направление является одним из наиболее разработанных на сегодняшний день: в РФ действуют такие государственные цифровые суперсервисы, как Единый и региональный порталы государственных и муниципальных услуг, Единая система идентификации и аутентификации (ЕСИА), Система межведомственного электронного взаимодействия (СМЭВ). Однако следует заметить, что данные суперсервисы решают только операционные потребности населения и бизнеса в государственных услугах, в то время как реальное взаимодействие гражданского общества, бизнеса и власти только формируется. Так, в качестве приоритетов цифровизации диалога сторон следует отметить инициативу по развитию краудсорсинговых цифровых платформ:

– «Городское управление» – открытая дискуссионная площадка для обсуждения планов развития города, его проблемных участков, участия граждан в реализации архитектурных и культурных инициатив;

– «Умное ЖКХ» – система онлайн-мониторинга состояния основных сервисов ЖКХ и более быстрого реагирования на сбои и аварии, а также планирования в режиме реального времени сметы средств на ремонтные и профилактические работы;

– «Цифровая городская среда» – городская цифровая платформа для обеспечения мониторинга и общественной безопасности путем анализа видеопотоков с камер наблюдения системой ИИ и оценки потенциальных угроз, рисков, заторов на дорогах, зон частых ДТП;

– 4-П платформа «Здоровье» – федеральный медицинский суперсервис для обработки данных о потоках пациентов, состоянии медицинского оборудования, обеспеченности лекарствами и расходными материалами учреждений здравоохранения с опцией запроса на финансирование из местного или федерального бюджетов в режиме онлайн. Кроме этого, в рамках работы платформы планируется внедрить хранение и передачу данных о пациентах независимо от их географической локации и места хранения физической медицинской карты, что позволит не только сократить временные затраты на постановку на учет пациентов на новом месте жительства, но и оптимизировать документооборот, а также сохранять преемственность медицинской истории пациента, отслеживать его перемещения (например, в случае пандемии или статуса носителя опасной болезни).

4. «Интернет вещей» (IoT) предполагает развитие умных систем производственных предприятий с высочайшим (более 85%) уровнем роботизации процессов для выпуска высокотехнологичной продукции как потребительского, так и промышленного назначения, в т.ч. в рамках проектов импортозамещения и укрепления национальной безопасности. Особенностью «Интернета вещей» является кластерная бизнес-модель связи отдельных бизнес-единиц (ими могут быть как бизнесы целиком, так и их отдельные подразделения) в автономную цифровую сеть. В настоящее время одним из масштабных реализуемых проектов в сфере IoT является Индустриальный FOODNET – федеральная сеть предприятий АПК по выращиванию, переработке и реализации готовой продукции населению с учетом медицинских рекомендаций. Например, для жителей Крайнего Севера и отдельных зон Сибири планируется создание специальных комплексов по выращиванию свежей зелени, фруктов и иных витаминных комплексов с целью предупреждения авитаминоза, развития локальных заболеваний, связанных с экстремальными климатическими условиями.

В заключение представим основные вызовы и угрозы цифровизации экономики Российской Федерации и наиболее перспективные пути их снижения (табл. 6).

Таблица 6

Основные вызовы и угрозы цифровизации национальной экономики Российской Федерации и наиболее перспективные пути их снижения

Источник: составлено авторами по данным [49, 50].

Таким образом, формирование цифровой экономики является сложным и многоаспектным процессом, в котором важно соблюдать интересы сторон, а также иметь качественно проработанную методологию управления бизнес-процессами, т.к. любые слабые точки могут быть использованы для нанесения ущерба.

Заключение

Цифровизация мирохозяйственной системы является логическим продолжением эволюции экономической мысли человечества, но в отличие от прежних этапов, она обладает очень высокой динамичностью и волатильностью, что требует от государственных органов власти и управления осторожности и осмотрительности в процессах стимулирования цифровых реформ. С другой стороны, со стороны стейкхолдеров рынка – бизнеса, инвесторов и потребителей – требуется объективная оценка как положительных, так и отрицательных фактов реализации процессов диджитализации национальной экономики. Только при конструктивном диалоге сторон возможен продуктивный переход экономики Российской Федерации на более качественный уровень развития.

Подводя итоги научного исследования, следует отметить, что цифровизацию отличает встроенный дуализм ее парадигмы: с одной стороны, цифровая экономика способствует повышению транспарентности информации и открытости к инновациям, с другой – многократно увеличивает вызовы и угрозы со стороны цифровых структур и институтов, развивает цифровую конкуренцию, провоцирует риски информационных войн. Следует также подчеркнуть, что цифровая экономика не является завершающим этапом цифровизации окружающего мира: уже сегодня формируется новая философия организации процессов коммуникаций между множеством участников цифровой платформы в формате открытого цифрового ландшафта, именуемого экосистемой, которая, по своей сущности, является цифровым двойником реального мира с переносом правил рыночной игры и этики делового поведения в виртуальный мир. Наш анализ показал, что спрос со стороны стейкхолдеров на цифровизацию экономики значительно опережает реальные достижения национальных программ и проектов по формированию цифровой экономики: несмотря на наличие административных сигналов к цифровизации, население уже накопило колоссальный спрос на цифровые решения.

Ключевыми магистральными направлениями влияния digital-реформ национальной экономики на ее устойчивость, исходя из целевых установок государственных программ и проектов цифровизации социально-экономической системы, выступают: искусственный интеллект; технология блокчейн; государственные цифровые платформы и тематические маркетплейсы; «Интернет вещей» (IoT).