Московские предприниматели и «внешний» мир в начале ХХ века

В силу идеологического давления, недостаточности информационной базы, т.е. достоверных источников, проблема отношений московских промышленников с «внешним миром» оказалась малоизученной. Её обсуждение не вписывалось в рамки научного обоснования социально-экономических закономерностей. Привычным стереотипом стало мнение о том, что отечественные промышленники и купцы стремились найти место в рядах правящей элиты, проявляя солидарность с консервативно настроенными политиками в решении вопроса о борьбе с революционным движением.

Российские капиталисты начала прошлого столетия рассчитывали, что взамен на политическую лояльность государство поможет им в легализации деятельности своих политических объединений, а затем и партий (преимущественно либеральной ориентации). Такого рода деятельность, ориентированная на усиление влияния предпринимателей на процесс развития России, рассматривалась многими советскими и зарубежными учёными в качестве аргумента в пользу тезиса об отсутствии в нашей стране накануне событий 1917 года свободного и самодостаточного среднего класса. Между тем, политическая активность московских промышленников и купцов не сводилась только к стремлению приобрести часть властных привилегий. Стремление добиться как можно больших уступок со стороны правящей элиты могло привести к ещё большей их зависимости от воли бюрократии.

Осуществлявшееся при активном участии московских предпринимателей строительство политических партий и блоков объяснялось не властными амбициями, а желанием заявить о своих экономических интересах на высоком уровне. Актуальность такого рода задачи, безусловно, подтверждается современной лоббистской практикой. В этом состоит необходимое условие успешного предпринимательства и социальной адаптации.

Примером свободолюбия московских предпринимателей является их отношение к экономической политике государства в начале XX века. В советской литературе оно оценивалось как пассивное. Для обоснования такой точки зрения в научный оборот было введено понятие «государственно-монополистический капитализм». В ряде новейших исследований убедительно показано, что, например, процесс концентрации финансового и промышленного частного капитала свидетельствовал о стремлении московских предпринимателей к экономической независимости. Их шанс в борьбе за свободу хозяйственной деятельности заключался в недостаточных инвестиционных возможностях государства. Заметим, что несмотря на налоговое давление, современные московские предприниматели видят перспективы своего бизнеса в финансовой поддержке выгодных индустриальных проектов.

Важным аспектом проблемы восприятия промышленниками и предпринимателями «внешнего мира» является их отношение к народу. На наш взгляд, оно носило ярко выраженный попечительный характер. Для купцов и промышленников из Москвы принадлежность к русскому народу была предметом особой гордости. Многие из них стремились противопоставить себя аристократии, получившей привилегии в силу собственного знатного происхождения. Они подчёркивали, что добились уважения в обществе, приобрели достаточный капитал, т.е. «выбились в люди» исключительно благодаря личным усилиям.

Поднявшись до определённого социального и в некоторой степени культурного уровня (по их меркам, весьма высокого), предприниматели стремились подвести к такой же «планке» остальной народ. Рабочие далеко не всегда по достоинству оценивали такую помощь. И дело не в том, что у них в начале XX века активно проявлялось классовое чувство. У рабочих, подчинявшихся воле владельца частной собственности, наиболее острым было ощущение принадлежности к числу малоимущих: они были готовы принимать подарки и другие плоды благотворительных акций, но в то же время считали их появление результатом прихоти промышленника - своеобразного барина.

Рабочие в наибольшей мере были заинтересованы в удовлетворении своих глобальных экономических запросов – сокращении продолжительности рабочего дня, совершенствовании системы страхования, увеличении заработной платы. Именно при их решении возникали противоречия. Важным в этой связи является, на наш взгляд, и то обстоятельство, что большинство как дореволюционных, так и современных наёмных рабочих воспринимает активность бизнесмена не как труд в обычном понимании, а как спекулятивную, по сути своей, деятельность. Широко известно, что такое отношение к процессу получения капитала культивировалось в массовом сознании сторонниками большевистской идеи. В результате и в политической, и в научной среде появилось немало приверженцев данной теории.

Не менее важно при раскрытии особенностей восприятия московскими предпринимателями в начале XX века «внешнего мира» выявление их понимания глобальных для России социальных и культурных ценностей. Речь в данном случае идёт об их отношении к таким понятиям, как патриотизм и прогресс.

Проявление любви к Родине они видели, прежде всего, в оказании помощи русскому народу. Благотворительная деятельность в их понимании являлась своего рода символическим актом. Свой патриотический долг московские предприниматели стремились выполнить независимо от собственных политических предпочтений. Оказание помощи народу промышленники видели не только в материальной поддержке, но и в удовлетворении благородных, по их мнению, духовных потребностей. В этой связи среди московских предпринимателей была распространена склонность к меценатству - к участию в сооружении и обеспечении деятельности музеев и других центров русской (в особенности православной) культуры; к организации книгоиздательской работы.

Промышленники и купцы оценивали будущее России с точки зрения приверженности патриотическим ценностям. Свой вклад в прогрессивное развитие страны они вносили путём расширения собственного «дела». Заработанный капитал шел на подъем промышленности. Часть средств расходовалась, как мы отметили, на материальную и духовную поддержку русского народа. Таким образом, прогресс России московские предприниматели видели в её экономическом процветании.

Народ, в большинстве своём, иначе воспринимал будущее страны. В сознании рабочих и крестьян оно во многом соизмерялось с уровнем собственного благосостояния. Лишь в экстремальной ситуации (например, в случае войны на русской территории) они были готовы пренебречь радикальным решением вопроса о собственности на средства и объекты производства (на предприятия и их имущество) или на землю. Изъятие незаконно, по их мнению, нажитого капитала было для малоимущих слоёв важнейшим приоритетом в оценке как существовавшей в начале XX века политической и экономической ситуации, так и будущего России. На этом представлении во многом основывалось и распространённое в массовом сознании понимание патриотизма.

Отношение московских предпринимателей к «внешнему миру» диктовалось их экономическими интересами, а целью своей деятельности они, в конечном итоге, считали улучшение качества жизни русского народа. В этом смысле их экономические интересы соответствовали стратегическим приоритетам развития России. Однако события 1917 года показали, что большинство населения страны придерживалось иных взглядов. Под влиянием идеологов русского социализма рабочие и крестьяне рассматривали владельцев частного капитала как чужеродный элемент, подлежащий в перспективе искоренению. Поэтому московских предпринимателей в России ожидала драматическая судьба. Тем не менее, их вклад в экономический и культурный прогресс нашей страны был столь весом, что и в новом веке традиции московских предпринимателей рассматриваются как бесценные.