Глобальные тренды и тенденции в области занятости

Введение

Сегодня экономика претерпевает значительные изменения. Одной из наиболее существенных причин данных изменений являются четвертая промышленная революция и повсеместное распространение цифровых технологий. Развиваются такие технологии, как искусственный интеллект, облачные вычисления, робототехника, нанотехнологии, технологии 3D-печати. Претерпевают трансформацию самые разные отрасли и виды деятельности, происходит формирование новых, построенных исключительно на использовании современных технологий.

В ходе трансформаций, происходящих в экономике, создаются новые компании. Их появление стало возможным благодаря трем недавним новшествам [1] (Degryse, 2016):

– Интернет и развитие высокоскоростных сетей;

– большие данные, которые возможны благодаря возникновению интернет-платформ колоссальных масштабов, имеющих широкое географическое присутствие и созданных в коммерческих целях;

– эксплуатация новых форм мобильных устройств – мобильных телефонов, планшетов и других, – которые дают покупателям, работникам и сервис-провайдерам доступ к Интернету в любое время и в любом месте. Сегодня можно купить за 400 долларов смартфон с мощностями, эквивалентными суперкомпьютеру, который стоил 5 миллионов долларов в 1975 году.

Эти три направления дают определенные социально-экономические эффекты, в последние годы сокращают расстояния и границы благодаря сетям, создают новые исходные материалы (данные, которые непосредственно могут использоваться платформами, компаниями или стартапами), стирают границы между рабочим местом, местом отдыха или домом. Условия для производительности профессиональных или других прибыльных видов деятельности могут быть свергнуты или трансформированы. Технологии изменяют сервисы и индустрию, физический и интеллектуальный труд, штатных сотрудников и временно занятых.

Все это приводит к появлению большого количества компаний, которые основывают свою деятельность на цифровых технологиях и создают новые бизнес-модели. Теоретически любой человек с мобильным телефоном может сейчас стать производителем, создавать сервисы или, по крайней мере, места для этих сервисов, размещать сервисы с целью заработать определенное количество денег, чтобы дожить до следующей зарплаты, увеличить собственные доходы или повысить устойчивость последних. Владельцы собственности также переосмысливают свои доходы и деятельность, пытаясь найти новые возможности извлечения прибыли [1] (Degryse, 2016).

Мнения исследователей относительно влияния цифровой экономики и четвертой промышленной революции на экономику, в том числе на рынок труда, расходятся. Одни считают, что данные явления – всего лишь очередной этап в процессе развития технологий, что такая технология, как электричество, оказала большее влияние, чем цифровые технологии. Другие, наоборот, считают, что цифровые технологии кардинальным образом меняют наш быт и экономику в целом. Несмотря на расхождения во мнениях сегодня особенно очевидно, что рынок труда претерпевает наиболее значительные изменения, а вместе с ним претерпевает изменения и занятость. Перед учеными и экспертами встают новые исследовательские вопросы, требующие тщательного изучения.

В настоящее время наблюдается достаточно большое количество исследований, касающихся вопросов автоматизации рабочих мест, сокращения числа работников ввиду данной автоматизации, а также изменений в сфере занятости населения [2] (Kroytor, 2019). Развитие цифровых технологий способно вытеснить людей машинами и IT-технологиями. Это, в свою очередь, может привести к сокращению сектора традиционной занятости. В связи с этим актуальными становятся следующие вопросы. Какие категории работников и виды деятельности наиболее подвержены данным рискам в ближайшей перспективе? Готовы ли работники сами осваивать новые знания и овладевать новыми компетенциями? Какие образовательные (или иные) институты готовы взять на себя эти функции? Становится очевидным тренд, связанный с необходимостью освоения и развития у работников не только «hard skills», но и «soft skills», которые позволяют работнику не только быстро осваивать новые виды деятельности, но и менее безболезненно менять место работы и гибко реагировать на тенденции в области занятости.

В экономике все больше становятся востребованными гибкие бизнес-модели, которые способны перестраиваться в связи с возникновением новых задач, способны создавать новые товары, услуги, рынки. Это, в свою очередь, приводит к появлению новых форм занятости. Это такие формы занятости, как работа по краткосрочным контрактам, частичная занятость, удаленный труд, свободная занятость (фриланс), аутсорсинг, аутстаффинг и т.д. Работники приобретают возможность совмещать несколько видов работ и типов занятости. В условиях цифровизации и виртуализации социальной жизни работа сравнивается с каким-либо занятием или делом в целом, а не с привязанностью к конкретной деятельности или к определенной организации. а говоря о рабочем месте, все реже подразумевается рабочее место, расположенное в физическом пространстве, как было несколько десятилетий назад [2] (Kroytor, 2019).

Перечисленные выше новые формы занятости большинство исследователей относят к нестандартным. К стандартным формам занятости относятся обычно те, которые предполагают занятость по найму на условиях полного рабочего времени на основании бессрочного трудового договора в компании, под прямым руководством работодателя или назначенного работодателем менеджера. Как отмечают В. Гимпельсон и Р. Капелюшников [3] (Gimpelson, Kapelyushnikov, 2005), в большинстве развитых стран данное определение закреплено законодательно. В свою очередь, все формы занятости, которые отклоняются от определения «стандартная занятость», можно рассматривать как нестандартные.

Несмотря на наличие определенных преимуществ от появления новых форм занятости (совместное использование работы, временное управление, случайная работа, мобильная работа на основе ИКТ, работа на основе ваучеров, портфельная работа, групповая занятость, занятость на основе сотрудничества, фриланс, работа в платформах, аутстаффинг, временный контракт и т.д.), существуют и серьезные угрозы. Во-первых, возникает проблема защиты личных данных, данных о трудовой деятельности, интеллектуальной собственности и т.д. Во-вторых, новые формы занятости развиваются быстрее, чем законодательная база, в связи с чем работники имеют низкую защищенность своих прав при выполнении трудовых обязанностей или часто вовсе не имеют никаких гарантий. В-третьих, новые рабочие места создаются гораздо медленнее, чем происходит высвобождение работников за счет внедрения и использования для совместной работы новых цифровых технологий.

Некоторые авторы считают [4], что наличие разнообразных видов занятости позволяет, в свою очередь, учитывать разнообразные потребности и интересы работодателей и работников, обеспечивая при этом, чтобы все работники в равной степени были законодательно защищены. Стимулирование гибкой занятости оказывает положительное влияние и на производительность труда, удержание работников, качество работы. Данные опросов свидетельствуют о том, что гибкие формы занятости становятся для людей более важными, чем это было раньше. Также отмечается, что люди, которые имеют меньшую автономию на работе, как правило, сообщают о более низких показателях благополучия. То же самое относится и к людям, работающим в условиях высокой интенсивности. Таким образом, предоставление работникам большей автономии в отношении содержания и темпов их работы среди прочего может привести к повышению благосостояния и удовлетворенности. Это также частично объясняет рост нестандартных форм занятости и различных разновидностей. Однако, несмотря на появление новых видов занятости, доля традиционной занятости по-прежнему велика.

Другие авторы [5] (Barley, Bechky, Milliken, 2017) отмечают, что за последние четыре десятилетия характер труда и занятости кардинально изменились, и не только в развитых странах мира. Более того, характер работы, вероятно, будет продолжать меняться и в будущем. При этом удивительно, что по данной тематике исследований не так много. а недостаточная изученность изменений в характере труда, очевидно, может привести к негативным последствиям как для организаций, так и для работников. Потенциально серьезное влияние на труд может оказать искусственный интеллект. На текущий момент данная технология лишь начинает свое развитие. Широкое распространение, по мнению авторов, начинают приобретать работы в офшорах, в том числе среди обычных фирм. Также набирает популярность проектная работа ввиду роста количества и сложности проектов.

Продолжая тему автоматизации работы, исчезновения ряда профессий в будущем, можно с уверенностью утверждать, что работа все чаще будет выполняться совместно с машинами [6]. Будет становиться больше совместной работы, использоваться краудсорсинг. Такой тип работы не будет ограничиваться только иерархическими компаниями, а будет также применяться в платформах. Работа все меньше начинает ассоциироваться с выполнением задач в определенном месте в определенное время. По прогнозам, различий между работой и личной жизнью по этой причине будет все меньше. Также карьера может предполагать сразу наличие целого ряда рабочих мест, в связи с чем трудовая деятельность будет занимать целый день. Что касается автоматизации, то здесь прогнозы исследователей противоречивы. К примеру, роботизация позволила получить почти половину процентного пункта в годовом росте ВВП без ущерба для занятости. Также роботизации на самом деле является «отличной машиной для создания рабочих мест». Однако, несмотря на это, как уже было сказано выше, стиль работы начал меняться. Работодатели сегодня очень часто, с появлением цифровых платформ, начинают не выполнять свои обязанности по предоставлению работникам социальных гарантий, осуществлению отчислений в различные фонды, созданию условий для обучения, развития работников, предоставлению гарантий занятости работников в будущем. Цифровые платформы позволяют работодателям обходить законодательство, формально переводить сотрудников из позиции работников на позицию самозанятых с сохранением неформальных отношений.

Продолжая анализ основных тенденций в области занятости, следует выделить исследования ведущих мировых организаций. Так, в докладе Международной организации труда [7] отмечается рост временной занятости, занятости в течение неполного рабочего дня, временной агентской работы, а также «замаскированных» трудовых отношений. Развитие нестандартных форм занятости обусловливается в том числе увеличением доли сферы услуг. В секторе услуг пики спроса более часты и менее предсказуемы, чем в производстве, и, следовательно, существует большая потребность в обеспечении организационной гибкости. Нестандартная занятость может помочь удовлетворить такие потребности.

На практике зависимость сектора услуг от нестандартной занятости означает, что спектр ее использования постоянно расширяется. Это создает устойчивый спрос на временную и частичную работу, а также благоприятные условия для развития прочих видов занятости. Но следует заметить, что сам по себе рост доли нестандартных форм занятости не был бы возможен такими темпами без цифровой трансформации. Новые информационные технологии, расширение телекоммуникационных технологий, повышение качества и снижение затрат на инфраструктуру, логистику и транспорт, а также развитие глобальных финансов создали и благоприятные условия для организации и управления фрагментированным производством, разбросанным по всему миру. Эти же новые технологии также позволяют создавать новые рабочие места и новые формы работы, такие как работа на интернет-платформах или работа по запросу (по требованию) через приложения. Они также изменили способы управления человеческими ресурсами, в том числе внутренним и внешним персоналом организаций. Некоторые технологические разработки позволяют компаниям справляться со своими потребностями в работниках каждую минуту, что приводит к увеличению спроса в краткосрочной, неполной занятости и работе по требованию. Так, в целом ряде стран в 2014 году по сравнению с 2006 годом произошел существенный рост процента работников, работающих менее 35 часов в неделю [8].

В исследовании Европейского фонда по улучшению условий жизни и труда [8] отмечаются следующие тенденции в области занятости: уровень временной занятости по сравнению с концом 1980-х годов значительно увеличился; доля работников, работающих по временным контрактам, выше среди молодых; число временно работающих через агентства находится значительно ниже числа работающих по временным контрактам; доля занятых на неполный рабочий день неуклонно растет; численность самозанятых в Европе за последние десять лет несколько сократилась, но ряд стран демонстрирует рост самозанятых, причем среди высокооплачиваемых профессий. На рисунке 1 показаны тенденции временной занятости в различных европейских странах, а в таблице ниже – тенденции в продолжительности рабочего времени в странах Европейского Союза.

Рисунок 1. Уровень временной занятости в странах ЕС ( %) в 2004, 2008 и 2016 гг.

Источник: EU-LFS.

Таблица

Обычная еженедельная продолжительность рабочего времени в странах ЕС-15, в %

В 2015 году Еврофонд [9] (Degryse, 2016) проанализировал новые формы занятости, которые более или менее радикально трансформируют традиционные отношения между работодателем и работниками. На основе тематического исследования были определены девять основных тенденций, имеющих важные последствия с точки зрения условий труда и рынка труда:

– совместное использование сотрудников, когда отдельный работник совместно нанят группой работодателей для удовлетворения кадровых потребностей различных компаний;

– разделение работы, когда работодатель нанимает двух или более работников, чтобы совместно заполнить конкретную работу;

– временное управление, при котором высококвалифицированные специалисты временно привлекаются для выполнения конкретного проекта или решения конкретной задачи;

– случайная работа, когда работодатель не обязан регулярно предоставлять работу работнику, но имеет возможность вызывать его по требованию;

– мобильная работа на базе ИКТ, где работники могут выполнять свою работу из любого места, в любое время, при поддержке современных технологий;

– работа на основе ваучеров, когда трудовые отношения основаны на оплате услуг ваучером, приобретенным у уполномоченной организации, который покрывает как оплату, так и взносы социального страхования;

– портфельная работа, где самозанятый индивидуум работает на большое количество клиентов, выполняя для каждого из них мелкие работы;

– массовая занятость, где онлайн-платформа соответствует работодателям и работникам, часто с более крупными задачами, разделенными между «виртуальным облаком» работников;

– совместная занятость, при которой фрилансеры, самозанятые или микропредприятия каким-либо образом сотрудничают в целях преодоления ограничений размера и профессиональной изоляции.

Важно отметить, что новые формы занятости позволяют обеспечивать работникам большую гибкость, нежели такие традиционные гибкие формы занятости, как неполный рабочий день, временный контракт, работа через агентство или работа на дому. Однако в сравнении с традиционными гибкими формами занятости, рассмотренные выше не защищены законодательно в полной мере, в связи с чем работники становятся социально уязвимыми.

Анализ зарубежных источников позволяет выявить ключевые тенденции, оказывающие влияние на изменения форм и видов занятости.

1. Процесс автоматизации и роботизации рабочих мест приводит, с одной стороны, к замене рутинного труда алгоритмами, а с другой – к появлению новых профессий, более сложных и содержательных. В свою очередь, это может способствовать сокращению традиционной занятости.

2. Более востребованными на рынке труда, наряду с hard skills, становятся soft skills и digital skills ввиду усложнения характера и содержания работы.

3. Все больше компаний использует гибкие бизнес-модели, что является одной из причин появления и распространения новых гибких форм занятости.

4. Работа все чаще начинает ассоциироваться с каким-либо занятием или делом, а не с выполнением рабочих обязанностей, и сам процесс трудовой деятельности в меньшей степени является привязанным к конкретному рабочему месту.

5. Ввиду опережения развития новых форм занятости совершенствования законодательства возникают угрозы роста социальной незащищенности работников, усиление неравенства в доходах и др. негативные социальные последствия.

6. Несмотря на рост новых гибких разновидностей занятости, количество исследований по данной тематике не так велико, что может в дальнейшем привести к негативным последствиям для рынка труда в целом ввиду неподготовленности соответствующих институциональных структур.

7. Претерпевает изменения сам стиль работы ввиду появления цифровых платформ, работодатели перестают нести ответственность за своих работников.

8. Работники начинают отдавать предпочтение нестандартным формам занятости по следующим основным причинам: высокий уровень автономии, возможность иметь больший доход, гибкость графика рабочего дня, возможность сохранять баланс работы и личной жизни (что является спорным моментом), возможность работать сразу в нескольких местах, построение более гибкого карьерного пути.

9. Трансформация методов управления человеческими ресурсами, возможность прогнозирования потребности в людях каждую минуту.

10. Разнообразие новых форм и видов занятости будет увеличиваться по мере распространения, развития и внедрения цифровых технологий, появления новых отраслей, бизнес-моделей.

Для аргументации основных трендов и тенденций в области занятости, мы проанализировали данные ОЭСР в период с 2006 по 2018 год (рис. 2). В анализ были включены официальные статистические данные по 28 странам. В свою очередь, страны были разделены на две группы на основании рейтинга Глобального инновационного индекса: в первую группу стран вошли те, чей рейтинг Глобального инновационного индекса в 2018 году составлял не менее 50 % от 100 возможных. Во вторую группу были включены те страны, чьи значения составляют от 35 до 50 %. Также была выделена третья группа стран, чьи значения составляют от 20 до 35 % (не подвергалась анализу ввиду недостаточности релевантных данных). В первую группу вошли (в порядке убывания по рейтингу Глобального инновационного индекса 2018): Швейцария, Нидерланды, Швеция, Великобритания, Финляндия, Дания, Германия, Ирландия, Южная Корея, Люксембург, Франция, Канада, Норвегия, Австралия, Бельгия. Во вторую группу вошли следующие страны: Испания, Словения, Италия, Португалия, Венгрия, Словакия, Польша, Греция, Чили, Мексика. Россия также находится во второй группе стран, однако не была включена по причине недостаточности данных.

Рисунок 2. Доля занятых (среднее значение) по 1-й и 2-й группам стран с 2006 по 2018 г., %

Источник: составлено автором на основе данных ОЭСР – www.oecd.org.

Занятость и в первой, и во второй группе стран после падения в период кризиса, продолжила рост и превысила докризисный уровень. В группе развитых стран занятость в 2018 году выше более чем на 6 процентных пунктов, чем в группе развивающихся стран. Однако за последние годы данный разрыв сократился. Согласно данным государственной статистики Российской Федерации, уровень занятости населения в 2018 году в возрасте от 15 до 72 лет составил 65,7 %, что соответствует второй группе стран.

Мы также рассчитали корреляцию между значениями рейтинга Глобального инновационного индекса и уровнем занятости. В первой группе стран данное значение составляет 0,62, а во второй этот показатель равен 0,30. В случае с первой группой стран наблюдается слабая положительная корреляция между значением рейтинга и уровнем занятости, во втором случае корреляция незначительна.

На рисунке 3 виден большой разрыв между долей частично занятых в первой и во второй группах стран, составляющий на 2018 год более 11 процентных пункта. Во второй группе стран произошло снижение данного показателя по сравнению с 2014 годом. В первой группе стран за последние 2 года произошло незначительное снижение. Доля частично занятых в России в 2006 году составляла 5,29 %, с 2006 по 2018 год данный показатель снижался, составив в 2018 году 3,8 %, что является одним из самых низких значений во второй группе стран.

Рисунок 3. Доля (среднее значение) частично занятых по 1-й и 2-й группам стран с 2006 по 2018 г., %

Источник: составлено автором на основе данных ОЭСР – www.oecd.org.

В случае с самозанятостью (рис. 4) наблюдается противоположная тенденция: доля самозанятых выше во второй группе стран. При этом важно отметить, что и в первой, и во второй группе стран доля самозанятых снижается, однако во второй группе стран данная тенденция наиболее выражена. В свою очередь, доля самозанятых в России больше соответствует значениям первой группы стран: в 2006 году данный показатель составлял 7,56 %, а в 2017-м – 6, 56 %.

Рисунок 4. Доля (среднее значение) самозанятых по 1-й и 2-й группам стран с 2006 по 2018 г., %

Источник: составлено автором на основе данных ОЭСР – www.oecd.org.

В случае с временно занятыми ситуация схожа с самозанятыми: доля временно занятых во второй группе стран выше, чем в первой группе стран (рис. 5). В России доля временно занятых в 2006 году составляла 12,52 %, в 2017 году показатель составил 8,25 %, что соответствует в большей степени первой группе стран.

Рисунок 5. Доля (среднее значение) временно занятых по 1-й и 2-й группам стран с 2006 по 2017 г., %

Источник: составлено автором на основе данных ОЭСР – www.oecd.org.

В целях выявления тенденций по нетрадиционным видам занятости по первой и второй группам стран мы сложили средние показатели по всем видам занятости в период с 2006 по 2017 год. Результаты представлены на рисунках 6, 7, 8.

Рисунок 6. Доля (среднее совокупное значение) занятых в нетрадиционных формах занятости по 1-й группе стран с 2006 по 2017 г., %

Источник: составлено автором на основе данных ОЭСР – www.oecd.org.

Рисунок 7. Доля (среднее совокупное значение) занятых в нетрадиционных видах занятости по 2-й группе стран с 2006 по 2017 г., %

Источник: составлено автором на основе данных ОЭСР – www.oecd.org.

Рисунок 8. Доля (среднее совокупное значение) занятых в нетрадиционных видах занятости в целом с 2006 по 2017 г., %

Источник: составлено автором на основе данных ОЭСР – www.oecd.org.

Уровень нетрадиционной занятости в первой группе стран остается стабильным, разрыв между максимальным и минимальным значениями – не более 1,3 %. Во второй же группе стран данная разница составляет более 3 %, при этом максимальное значение отмечено в 2006 году, а минимальное – в 2017 году. В целом, тенденции в первой и второй группах стран имеют некоторые сходства. Таким образом, можно констатировать, что по рассматриваемым видам занятости (частично занятые, самозанятые, временно занятые) в период с 2014 по 2017 год не наблюдаются тенденции роста, а даже наоборот, наблюдается тенденция снижения. Однако стоит отметить, что данные формы занятости относятся к уже ставшим традиционными разновидностям гибких форм занятости. Можно также предположить, что новые формы занятости пока не охвачены официальной статистикой в силу разных причин.

По данным Международной организации труда, доля неформальной занятости в общей занятости в мире распределилась следующим образом (рис. 9, 10) [10].

Рисунок 9. Доля неформальной занятости в общей занятости, включая сельское хозяйство (в %, 2016)

Источник: Международная организация труда (МОТ) – www.ilo.org

Рисунок 10. Доля неформальной занятости в общей занятости, исключая сельское хозяйство (в %, 2016)

Источник: Международная организация труда (МОТ) – www.ilo.org

Согласно исследованиям Международной организации труда более 60 % занятого населения в мире получают средства к существованию в неформальной экономике. Важно отметить, что 2 миллиарда женщин и мужчин, зарабатывающих в неформальном секторе, не имеют достойных условий труда. Большинство неформальных рабочих мест зафиксировано в Африке (85,8 %), Азии и Тихом океане (68,2 %).

В Латинской Америке, Вьетнаме и Южной Африке наблюдается снижение доли неформальной занятости, в то время как в странах Европы и Центральной Азии (в том числе и в России), за исключением Армении, наблюдается увеличение доли неформальной занятости. Из 61,2 % неформально занятых в мире 51,9 % относится к неформальному сектору, 6,7 % – к формальному сектору и 2,5 % – к домашним хозяйствам. В Северной и Южной Америке, Европе и Центральной Азии доля неформальной занятости в формальном секторе несколько выше. Также отмечается, что во всем мире 86,1 % самозанятых не охвачены формальными трудовыми отношениями (не зарегистрированы). Только в Европе и Центральной Азии этот уровень существенно ниже – 60 %. Также наблюдается следующая тенденция: чем выше уровень образования, тем ниже уровень неформальной занятости. Среди отраслей сельское хозяйство является отраслью с высоким уровнем неформальной занятости (93,6 %) по всему миру. Промышленность (57,2 %) и сфера услуг (47,2 %) менее подвержены данному явлению.

На основании принятых Рекомендаций № 204 трехсторонних участников МОТ (2015 г.) было достигнуто общее понимание того факта, что большинство людей входит в неформальную экономику не по своему выбору. И этот «выбор» связан как с отсутствием возможностей в формальном секторе экономике, так и с отсутствием средств к существованию. Помимо этого обстоятельства, большая доля новых гибких форм занятости как раз остается включенной в неформальную занятость, так как работодателям выгодно использовать данные формы и разновидности занятости неоформленными официально трудовыми отношениями. Низкий уровень неформальной занятости в развитых странах и высокий уровень в развивающихся также, помимо неблагоприятных экономических условий, можно объяснить тем, что работодатели из развитых стран предпочитают нанимать работников с высоким уровнем компетенций из развивающихся стран за более низкую заработную плату. Также на основании данных Глобального инновационного индекса и Международной организации труда прослеживается и такая тенденция: чем ниже уровень инновационного развития страны, тем выше уровень неформальной занятости.

Анализируя российские реалии в области занятости, можно выделить следующие основные тенденции. Ряд авторов [11] (Kashirina, 2008) делают акцент на трансформации российской экономики за последние десятилетия, которая приводит к появлению новых форм занятости в России. Это вызвано необходимостью адаптации трудоспособного населения к процессам трансформации. Также исследователи часто обращаются к эффективной и рациональной занятости.

Дашкова Е.С. и Дорохова Н.В. [12] (Dashkova, Dorokhova, 2013) отмечают, что в России, в отличие от западных стран, развитие нестандартных форм занятости связано по большей части с ростом теневого сектора экономики. В начале 1990-х гг. кардинально изменились условия занятости населения. Например, значительно изменилась структура занятости по формам собственности. После продолжительных рецессий в РФ начал развиваться частный сектор, предпринимательство, однако бюрократическая волокита и коррупция способствовали уходу в тень предпринимателей, развитию неформальной занятости. Выросло число людей, работавших временно, на подработках. В конце XX века отток квалифицированных специалистов был угрожающим, и лишь к 2007 году данная ситуация несколько смягчилась. Начиная с 2008 года, в России стала распространяться дистанционная занятость, несмотря на ограничения и запреты. В то же время в России уровень диверсификации среди занятых остается на текущий момент низким, что связано с наличием некоторого сопротивления появлению «инновационных» типов трудовых контрактов и трудовых отношений. Разнообразие, многообразие, по мнению авторов, является источником силы для рыночной экономики. Для этого необходимо формирование соответствующего правового поля, институциональной среды, а также реализация мероприятий по трансформации мотивов занятости и повышению значимости морально-этических ценностей.

Согласно данным Государственной статистики, в период с 2004 по 2011 год произошел существенный рост числа занятых в нестандартных формах занятости. Согласно оценкам проекта Free-lance.ru, в 2010 году объем российского рынка фриланса составил 250 млн долл. США [13] (Voropaev, 2011). Притом 36 % всех фрилансеров России никогда не пытались устроиться на постоянную работу в организацию.

Развитие нестандартной занятости в России продолжается как в формальном, так и неформальном секторах экономики [14] (Dashkova, Dorokhova, 2014). В частности, развиваются дистанционная занятость и удаленный труд. Также наблюдается рост числа работников, совмещающих трудовую деятельность как в формальном, так и в неформальном секторах экономики. Причина этому – желание работников повысить свой уровень доходов в целях обеспечения приемлемого уровня жизни. В период с 2009 по 2012 год доля сверхзанятых в России составляла более 5 % [15] (Bazzhina, Tsygankova, Nikitina, 2014). Однако стоит учитывать, что многие предприятия формально не всегда показывают переработки персонала, в результате чего можно сделать вывод, что доля сверхзанятых существенно выше, нежели официальные 5 %. Также набирает популярность в России лизинг персонала, аутсорсинг и аутстаффинг. Около 31 % компаний в России используют возможности аутсорсинга, 54 % рекрутинговых компаний предлагают данную услугу. Согласно данным J’son&Partners Consulting Россию в ближайшие годы ждет рост дистанционной занятости.

Таким образом, результаты анализа российских реалий позволяют сделать вывод, что Россия в целом соответствует мировым тенденциям развития новых форм и видов занятости (фриланс, удаленная работа, лизинг персонала, аутсорсинг и аутстаффинг), хотя эти процессы идут более медленно.

Заключение

Итак, проведенный анализ основных трендов и тенденций в области занятости позволяет прийти к ряду выводов.

В целом, в мире за последние годы наблюдается положительная динамика занятости населения. Данный показатель превысил докризисные значения. Происходит увеличение рабочей силы, что обусловлено ростом численности населения в целом. Данные факты свидетельствуют о том, что на текущий момент прогнозы аналитиков, утверждающих о тенденциях замены труда алгоритмами, пока не сбываются.

Рост доли нетрадиционных видов занятости, таких как работа неполный рабочий день, временная занятость и самозанятость, приходился в большей степени на конец XX – начало XXI века, в то время как за последние десять лет данный рост прекратился, а в последние годы наблюдается даже незначительное снижение доли данных категорий работников. В то же время доля неформальной занятости растет. Число людей в мире, имеющих заработок или иной доход в неформальной экономике, составляет более 60 %. Есть предположение, что этот рост происходит в том числе и за счет увеличения доли новых форм и разновидностей занятости, не учитываемых в формальном секторе, не попадающих под известные разновидности гибких форм занятости.

Также анализ показывает, что чем ниже уровень экономического развития страны, тем выше доля занятых в неформальном секторе, особенно это касается стран с высокой долей сельского хозяйства. Как правило, чем ниже уровень экономического и инновационного развития страны, тем ниже уровень заработной платы. В связи с этим в условиях развития цифровой экономики и появления новых форм и разновидностей занятости, которые не предполагают работу в офисе, компании из развитых стран все чаще нанимают специалистов из развивающихся стран за более низкую заработную плату и без оформления трудовых отношений, так как законодательство, особенно в развивающихся странах, слабо регламентирует новые разновидности занятости.

Причин, по которым люди выбирают новые формы занятости, несколько. Одни ищут возможность дополнительного источника дохода. Другие желают работать на себя, ценят более высокий уровень автономии и независимости. К тому же так можно зарабатывать больше, чем работая в условиях традиционных трудовых отношений. Третьи не могут работать полный рабочий день и находиться на работе по различным обстоятельствам, в том числе по семейным. К тому же новые виды занятости позволяют самостоятельно определять траектории своего развития. Но есть и обратная сторона медали, например, некоторые вынуждены работать в неформальном секторе экономике, так как в формальном секторе люди не могут найти себе достойную работу, а работодатели часто желают снять с себя ответственность за работника.

В России развитие нестандартных форм занятости изначально обусловлено переходным периодом, развитием теневого сектора экономики в 90-х гг. По сравнению с 2006 годом в 2018 году в России доля самозанятых, занятых неполный рабочий день и занятых на временных контрактах сократилась. Однако различные источники отмечают, что число занятых в новых гибких разновидностях занятости растет, что схоже с общемировыми тенденциями.

В связи с обозначенными выше трендами и тенденциями в области занятости важно также отметить, что в целях обеспечения эффективной и устойчивой занятости населения в условиях цифровизации экономики необходимо формирование определенной институциональной среды, включая законодательство. Необходимы также изменения законодательства в целях защиты интересов работников в условиях появления новых форм занятости и способов организации труда, формирование новых механизмов обеспечения социальной защиты и гарантий, а также мер, направленных на предотвращение дальнейшей поляризации на рынке труда, что, безусловно, является сложной задачей, решение которой требует системного и гибкого подхода.