The theory of economic security of a sovereign state in Russian academic science: on the 300th anniversary of the Russian Academy of Sciences

Введение. В успешные, прогрессивные периоды развития хозяйственной деятельности суверенных государств экономическая безопасность как направление официальных теоретических исследований мало интересует ученых-экономистов. Необходимость изучения проблем экономической безопасности суверенного государства возникает в нестабильные, кризисные периоды развития национальных экономик, сопровождаемые резким обострением социальных отношений в обществе или вынужденным, подчас болезненным, изменением социальной структуры общества. Другим фактором, стимулирующим развитие теории экономической безопасности, становится, как правило, обострение глобального противостояния взаимодействующих в мирохозяйственной деятельности национальных экономик, форсированное развитие внешних конкурентных противоречий в периоды стагнации и депрессии, на фоне активного проявления различных социальных рисков на макро- и мезо- уровнях.

Формирование первичной концепции экономической безопасности России как суверенного государства в период 1990-х и 2000-х годов. В России очевидная потребность в официальной разработке вопросов экономической безопасности сформировалась в первой половине 1990-х годов, что было объективно обосновано формированием принципиально новой концепции и структуры национальной безопасности в условиях жесточайшего политического и экономического кризиса.

Впервые Совет Безопасности был учрежден еще в РСФСР в апреле 1991 г. съездом народных депутатов России вместе с должностью Президента РСФСР. Двумя годами позже, в Конституции России от 1993 года в статье 83 говорится о Совете Безопасности РФ как государственном органе управления, состоящим из высших государственных чиновников России и руководителей ведомств обороны и безопасности и возглавляемым президентом России. SCRF действует как форум для координации и интеграции политики национальной безопасности [7].

Затем последовал долгий путь выработки концепций национальной и экономической безопасности современной России, который только в 2010 г. ознаменовался принятием закона «О безопасности» от 2010 года, определившем правовой статус Совбеза РФ как «конституционного консультативного органа», занимающегося выработкой решений президента в области обороны и национальной безопасности России [5].

Существенное влияние на развитие этой области исследований в отечественной экономической науке в середине 1990-х гг. оказали работы академика Л. И. Абалкина, как написанные еще до официального закрепления в терминологии российской государственной политики категории «экономическая безопасность», так и опубликованные в период создания Совета Безопасности Российской Федерации и принятия Указа Президента РФ от 29 апреля 1996 г. № 608 «О Государственной стратегии экономической безопасности Российской Федерации» [1].

Еще до создания Совета Безопасности РФ и принятия Указа Президента РФ от 29 апреля 1996 г. № 608 «О Государственной стратегии экономической безопасности Российской Федерации» выходит статья Л. Абалкина «Экономическая безопасность России: угрозы и их отражение», в которой он определил экономическую безопасность как «совокупность условий и факторов, обеспечивающих независимость национальной экономики, ее стабильность и устойчивость, способность к постоянному обновлению и совершенствованию» [8, с. 14]. В ответ на эту работу появляется целый ряд исследований таких авторов, как А. Архипов, А. Городецкий, Е. Бухвальд, В. Тамбовцев, В. Сенчагов и др., которые в рамках активного диалога дают мощный толчок к развитию исследований по вопросам экономической безопасности как с теоретической и концептуальной стороны, так и с сугубо практической на уровне хозяйствующих субъектов.

Параллельно с формированием концепции экономической безопасности в научной среде идет аналогичный процесс и на уровне государственной политики. Так, в Федеральном законе от 13 октября 1995 г. № 157-ФЗ «О государственном регулировании внешнеторговой деятельности» появляется первое официальное определение категории «экономическая безопасность» как «состояние экономики, обеспечивающее достаточный уровень социального, политического и оборонного существования и прогрессивного развития Российской Федерации, неуязвимость и независимость ее экономических интересов по отношению к возможным внешним и внутренним угрозам и воздействиям» [4]. В последующих документах были уточнены цель и объект стратегии экономической безопасности, а также угрозы и критерии достижения с конкретными целевыми и пороговыми значениями [2; 3; 5; 6]. Обозначенные в Указе Президента РФ от 29.04.1996 г. № 608 «О Государственной стратегии экономической безопасности Российской Федерации» (Основных положениях) угрозы объективно совпадают с реальным положением дел экономики 1990-х, которая находилась в состоянии системного кризиса: рост неравенства по доходам населения и увеличение численности бедных; отсутствие системности и сбалансированной структуры экономики; рост регионального неравенства; ухудшение криминогенной обстановки в обществе и хозяйственной деятельности.

Несмотря на столь интенсивную разработку проблематики экономической безопасности, в 2000-е гг. интерес властных структур существенно снижается к развитию данной предметной отрасли экономической теории на фоне нарастания темпов восстановительного роста в российской экономике и формирования тенденций последовательного повышения уровня жизни населения.

В то же время, российские ученые продолжали концептуальное развитие вопросов экономической безопасности. Так Л. И. Абалкин обосновывал объективную встроенность экономической безопасности «в систему государственной безопасности вместе с такими ее слагаемыми, как обеспечение надежной обороноспособности страны, поддержание социального мира в обществе, защита от экономических бедствий» [9, с. 85]. Сопоставляя данную позицию с зарубежными исследованиями, можно сказать, что данный тезис пересекается с концепцией «всеобъемлющей безопасности» Японии и стратегиями национальной безопасности США этого периода. При этом, академик Л.И. Абалкин также последовательно продвигал в своих работах идею принятия стратегии экономической безопасности на национальном уровне для того, чтобы государство выступало гарантом обеспечения социально-экономической безопасности посредством своевременного анализа вероятных угроз и их отражения. Для этого была предложена система ключевых индикаторов, отклонение, от оптимальных значений которых должно было вызывать настороженность [9, с. 94].

К широкомасштабному исследованию проблем экономической безопасности присоединился также и профессор В. К. Сенчагов. В научном диалоге эти авторы вывели три столпа экономической безопасности [9, с. 86; 42; 44]:

– экономическая независимость (не в дословном значении изоляции государства, а в смысле контроля над национальными ресурсами);

– стабильность и устойчивость (обеспечение спецификации прав собственности и правового и экономического комфорта предпринимательства);

– способность к саморазвитию и прогрессу (научно-технический прогресс как постоянная цель государственной политики).

С точки зрения этих известных ученых, данные ключевые позиции должны в обязательном порядке подкрепляться лояльностью и доверием населения по отношению к власти, что в своем основании имеет удовлетворенность уровнем и качеством жизни населения [9, c. 108]..

Постепенно академические научные разработки стали подкрепляться действиями экономической политики. Последовательно были приняты «Стратегия национальной безопасности 2020 года» и «Стратегия национальной безопасности до 2030 года» [3], которые стали первыми серьезными шагами к выстраиванию системы национальной безопасности государства. К сожалению, на данный момент эти документы нельзя назвать полностью удачными, так как им свойственна размытость определений, приоритетов и отсутствие системы индикативных критериев экономической безопасности.

В целом рассматриваемый нами период характеризуется осуществлением аналитических исследований, ориентированными на определение основных направлений обеспечения экономической безопасности российского государства, ориентированного на быстрый переход к рыночной системе хозяйствования. В качестве приоритетных в период первого и второго десятилетия развития постсоветской экономики можно выделить следующие направления поддержания экономической безопасности на национальном уровне:

– экономическая независимость, которая в условиях международного разделения труда не носит абсолютного характера, но означает сохранение неизменной возможность контроля государства за национальными ресурсами [8; 9; 44];

– стабильность и устойчивость национальной экономики, предполагающая защиту собственности во всех ее законодательно закрепленных формах, создание условий и гарантий для предпринимательской активности [8-10];

– способность к саморазвитию и прогрессу, когда инновационное развитие становится необходимым и обязательным условием устойчивости и самосохранения национальной экономики [10, с. 4; 42];

– развитие институтов власти, обеспечивающих поддержку социально незащищенных слоев населения, минимизацию социальной напряженности [46; 43];

– обеспечение долгосрочного и устойчивого экономического роста национальной экономики [19, с. 113; 44; 46, с. 3-7];

– направление финансовых потоков по различным каналам бюджетной, кредитной и инвестиционной политики в реальный сектор отечественной экономики для повышения ее инвестиционного и технического потенциала [10; 19, с. 113];

– задача повышения конкурентоспособности экономики страны в системе мирохозяйственных отношений [18-20; 44];

обеспечение роста благосостояния и качества жизни населения [45];

– снижение государственного участия в экономике: радикальное сокращение госрасходов, бездефицитный бюджет, приватизация госпредприятий, жесткая денежная политика и т.д. [24];

– стимулирование технологического развития в комплексе с развитием человеческого потенциала [10; 47].

Модификация теоретических подходов к оценке экономической безопасности России в период глобальных экономических кризисов 2008-2014 гг. После финансово-экономического кризиса в России 2008-2010 гг. количество работ по проблемам экономической безопасности и в российской, и в зарубежной теоретической науке возрастает, появляются новые авторы.

Разрабатываются и новые, и традиционные вопросы. Например, причины очевидно заниженных темпов роста российской экономики по-прежнему привлекают внимание российских экономистов. Так, С. В. Кайманаков и В. М. Кульков и ряд других исследователей [32, с. 9-19] характеризуют российскую модель экономического роста как деформированную и неэффективную, а А.Е. Городецкий [21, c. 13-25] обращает внимание на причины, препятствующие формированию тенденции на долгосрочное устойчивое социально-экономическое развитие. В эти годы академик С.Ю. Глазьев начинает разрабатывать, применительно к сложившейся ситуации комплекс экономических механизмов по направлениям: реиндустриализации, развития производительных сил в направлении реструктуризации экономики сырьевого типа, активизации инвестиционной политики с целью повышения конкурентоспособности РФ в системе мирохозяйственных связей [20, с. 3-62].

Следует также отметить, что если в предыдущие десятилетия речь лишь вскользь шла о качестве рабочей силы, то теперь начинают активно прорабатываться вопросы развития человеческого потенциала, значимости роста квалификационного и социального статуса активного населения. Так, О. А. Василенко называет социально-экономическую безопасность одной из самых болезненных тем для российской экономики, ввиду недостаточных условий для воспроизводства человеческого капитала с необходимыми для современного этапа качественными характеристиками [16, c. 60-79]. А. Е. Городецкий объясняет важность инвестиций в развитие человеческого потенциала тем, что творческий труд выступает стимулирующим фактором роста и производительности, научно-технического и технологического прогресса [21, с. 13-25].

Из наиболее широко обсуждаемых вопросов – необходимые корректировки макро- и микроэкономической политики. И здесь можно привести довольно широкий перечень мер по приближению рыночной экономики к формату эффективности и самостоятельной регулировки: стимулирование перевода ресурсов из стагнирующих в растущие и перспективные сектора; определенное регулирование импорта для защиты национальных производителей; мобилизация внутренних национальных ресурсов ради стимулирования ускоренного роста; стимулирование экспортного производства обрабатывающей промышленности; антимонопольная политика и т.д. [11, с. 111-153; 21, с. 13-25; 26, с. 259-262; 41, с. 136–149].

Также стоит отметить, что в этот период впервые появляются исследования, предлагающие стимулировать развитие фондового рынка и финансовой системы в целом. В частности, в период 2005-2020 гг. Институт экономики РАН ежегодно представлял в Государственную Думу, Совет Федерации РФ и Управление Делами Президента РФ экспертные заключения на: трехгодичный Проект Федерального бюджета РФ, подготовленный Министерством Финансов России, а также Прогноз социально-экономического развития РФ, подготовленный Министерством экономического развития России. И значительную часть данных экспертных заключений составляла именно оценка влияния бюджетной, налоговой, кредитной и иных направлений финансовой политики государства на состояние экономической безопасности РФ в рамках соответствующего трехлетнего периода.

Финансовая экономическая безопасность рассматривается в научном сообществе как одно из приоритетных направлений исследований, как пример отражения глобальных вызовов на наиболее опасных направлениях преобразования государственной экономической системы. Следует также отметить, что эта тема получила дальнейшее развитие в 2020-2021 гг. Анализируя работы по данной предметной области [36, с. 220; 51, с. 307-318; 54, с. 568–574] можно выделить несколько ключевых рекомендаций в вопросах обеспечения финансовой безопасности России:

– институциональные преобразования (реформирование) финансовой сферы;

– включение в систему бюджетного обеспечения национальных программ критериев экономической безопасности;

– соотнесение критериев экономической безопасности со стандартами глобальной финансовой системы;

– повышение эффективности (гибкости) финансовой (банковской) системы в обеспечении роста реального сектора экономики;

– формирование финансовых институтов стимулирования инвестиционной активности;

– цифровизация финансового рынка.

Особую роль в теоретических исследованиях «кризисного» периода занимает проблематика экономической безопасности регионов России. Во взглядах российских исследователей, специализирующихся на оценке экономической безопасности регионов, именно в этот период сформировалось четкое понимание, что обеспечить безопасность страны в сфере ее пространственного развития можно только при условии конкретного определения, уже имеющихся и потенциальных угроз и выработке стратегического видения путей устранения этих угроз. Был поднят вопрос о многоаспектности исследования проблемы экономической безопасности территориальных образований в силу значительного разнообразия и даже разнонаправленности их производственных, социальных, демографических, коммуникативных и прочих интересов.

Аспект пространственной дифференциации начинает широко и активно исследоваться на взаимосвязанных уровнях: субфедеральном (региональном) и муниципальном (местном). Академическими исследователями теории экономической безопасности регионов активно анализируется теоретическая задача объективной оценки явления «дифференциации регионов», а также необходимости определиться с тем, до какой степени экономическое выравнивание регионов России возможно и целесообразно. А также – выработки критериев, указывающих за каким порогом дифференциация, имеющая объективную экономико-географическую природу, перестает быть угрозой экономической безопасности. В итоге данное направление исследований становится новым трендом развития теории экономической безопасности России как федеративного суверенного государства [12, с. 106-117; 13, с. 32-45; 14, с. 87-102; 15; 37; 38].

В целом, в периоды глобальных кризисов 2008 и 2014 годов самое широкое развитие в отечественной фундаментальной науке получили следующие области исследований аспектов экономической безопасности:

– методы обеспечения эффективной конкуренции и снижения рисков развития;

– возрастание значимости социальной составляющей в решении задач экономической безопасности в аспекте поиска механизмов развития человеческого потенциала, значимости роста квалификационного и социального статуса активного населения;

– углубленное исследование категории финансовой безопасности на всех уровнях управления;

– исследование экономической безопасности регионов (муниципальных образований) в аспекте пространственной дифференциации суверенного государства.

COVID-2019 как катализатор новой системы ценностей в экономической безопасности и репетиция гибридного противостояния. Во многом, определяющий вклад в переоценку теоретических взглядов и переосмысление стратегий экономической безопасности внес пандемический кризис 2019-2021 годов. За этот период существенно активизировались процессы нестабильности в мире в целом, нарастания геополитической напряженности, обострения и ужесточения демографических проблем, снижения качества и уровня жизни населения, болезненной трансформации целей, задач и реструктуризации системы здравоохранения и других национальных социальных институтов. В условиях периода пандемии усилилась турбулентность и нестабильность развития национальных экономик. При этом развитие негативной экономической ситуации сопровождалось не только новыми вызовами и угрозами, но и лавинообразным формированием новых социально-политических противоречий и конфликтов как внутри, так и во взаимодействии современных государств.

Научное сообщество отреагировало на эти события в нескольких аспектах.

Первое – ожидаемой реакцией, на вновь возникшие проблемы стало применение в качестве критериев экономической безопасности на национальном уровне индикаторов, характеризующих дифференциацию доходов населения, уровень безработицы, а также качество воспроизводства человеческого капитала [23, с. 5-31]. Во многих научных исследованиях появилась тенденция выделять связку неравенство-безработица-бедность в качестве основной угрозы экономической безопасности и даже национальной [27; 50, с. 105-114]. Стали активно исследоваться последствия социально-экономической турбулентности как неизбежная составляющая пандемической реальности.

Среди исследований с более общим и фундаментальным подходом можно выделить тренды на необходимость институциональных преобразований и реформирование финансовой системы. Перестройка и развитие институтов предлагается в следующих направлениях:

– институциональные механизмы, поддерживающие создание инфраструктуры, соответствующей требованиям глобальной интеграции [29, с. 51-64] и др.;

– преобразование базовых институтов собственности, контрактов и конкуренции (например, имитационный характер деятельности ФАС), слабость и примитивность которых порождает такие проблемы как структурная несбалансированность, низкие темпы роста, коррупция, бедность [34, с. 135-152] и др.

Важно отметить, что за три года пандемии (2019-2021 гг.) сама концепция экономической безопасности и оценка ее теоретических составляющих получили новую качественную модификацию: активизировался процесс возрастания значения социальных интересов общества по отношению к сохранению экономической устойчивости и обеспечению экономического роста. В условиях эпидемиологического кризиса повсеместно происходило активное перераспределение значительного объема производственных, финансовых, управленческих и иных ресурсов с экономических на социальные цели. Впервые, практически всеми странами социальный фактор стал рассматриваться не как некое дополнение к обеспечению национальной экономической безопасности, а как ее полноценная приоритетная составляющая.

В итоге реакция на пандемический кризис отразилась в изменении проблематики, акцентах и ракурсе проводимых отечественных исследований в области экономической безопасности, и в первую очередь работ, посвященных социальным аспектам экономической безопасности, использованию финансовых, бюджетных, правовых механизмов обеспечения экономической безопасности. В данной области вскрылись новые острые вопросы, характерные не только для отдельно взятых государств, но практически для всех стран мира [33, с. 54-65; 40; 52].

В условиях пандемического кризиса активизировался также и процесс возрастания значения социальных интересов общества по отношению к сохранению экономической устойчивости и обеспечению экономического роста. Приоритетом обеспечения национальной безопасности стало активное перераспределение значительного объема производственных, финансовых, управленческих и иных ресурсов с экономических на социальные цели. Социальный фактор стал характеризоваться российскими исследователями как неотъемлемая и приоритетная составляющая экономической безопасности суверенного государства, требующая значительных финансовых затрат [28, с. 46-61; 30, с. 417-432].

Социально-политический фактор экономической безопасности России в ситуации гибридного противостояния. В 2022 г. социальный фактор (социальная составляющая) экономической безопасности трансформировался в фактор социально-политический. Начало специальной военной операции (СВО) и резкий скачок санкционного давления в значительной мере повлияли на изменение как системы экономических отношений на глобальном уровне, так и направленности вызовов и угроз экономическому развитию России как суверенного государства. Соответственно произошли изменения в повестке исследований в области экономической безопасности, так как связка риски-угрозы-перспективы также качественно преобразовалась.

Одной из главных тем 2022 года, озвучиваемых как в выступлениях политиков, так и на научных конференциях, и в статьях стала проблема достижения технологического суверенитета, и лежащего в его основе экономического развития в определенных сферах. Рассмотрим кратко основные предлагаемые меры в этом направлении [17, с. 97-100; 22, с. 4-15; 25, с. 739; 31, с. 251-270]:

– обеспечение инновационной безопасности (институциональные преобразования), с последующим увеличением конкурентоспособности российской продукции на мировом рынке;

– развитие реального сектора экономики (станкостроение, высокотехнологичное оборудование, автомобилестроение, приборостроение, фармацевтика, отечественное программное обеспечение, самолетостроение, судостроение и др.);

– сохранение тенденции превышения экспорта над импортом, а также обеспечение диверсификации экспорта через переход к реализации товаров с высокой добавленной стоимостью и инновационной продукции (соответственно, создание и развитие технологически продвинутых, обладающих мировой конкурентоспособностью экспортоориентированных производств).

Одной из главных тем 2022 года, озвучиваемых как в выступлениях политиков, так и на научных конференциях, и в статьях стала проблема достижения технологического суверенитета и лежащего в его основе экономического развития [17; 25; 31; 48; 49].

Не менее важной стала проблема внешнеэкономической и политической безопасности в ходе вынужденной перестройки структуры и направлений экспорта и импорта, а также санкционного воздействия отдельных государств и их непрямого участия в СВО на противоборствующей стороне. В связи с этим, появляется необходимость поиска новых торговых партнеров, цепочек добавленной стоимости, поиска нового места в мир-системе, в условиях происходящей глобальной трансформации, противодействия экономическим преступлениям, выстраивания логистических цепочек и т.д. [25; 31].

Меры развития финансовой системы также продолжают фигурировать в исследованиях, однако скорее второстепенно, в отличие от описанного выше предыдущего временного периода. Существенно большее внимание теперь уделяется социально-экономическим показателям. И это уже не импульсивный отклик на внешние шоки, как это было в 2020-2021 гг., это следствие накопленных угроз: повышенная смертность при пониженной рождаемости, падение реальных доходов населения, рост закредитованности и т.д. В этой связи, для поддержания социально-экономической безопасности необходимо сдерживать вымывание среднего класса (спровоцировать которое могут стремительная эмиграция этого слоя, рост бедности и дифференциации доходов) [25, с. 739], устранение профессионально-квалификационного дисбаланса (главным образом ввиду несоответствия заработной платы качеству рабочей силы и сложности труда), развитие человеческого потенциала (в соответствии с ожидаемой структурной перестройкой и преобразованием рынка труда) [49, с. 989-1008].

В 2022-2023 гг. начала стремительно развиваться еще одна составляющая явления экономической безопасности на глобальном уровне: приоритетные направления обеспечения экономической безопасности государства теперь включают не только реальные угрозы жизни и здоровью граждан, не только связаны с углублением явлений значительного имущественного расслоения общества, сокращением роста доходов и комфортности жизни, но и угрожают сохранению самоидентичности российского социума. Сложившаяся ситуация объективно обусловлена нарастанием глобального гибридного противостояния двух блоков государств, придерживающихся глобалистской и многополярной идеологий развития [28; 53].

Российские исследователи показали, что в условиях сформировавшегося сегодня приоритета социально-политического фактора экономической безопасности по отношению к социальному, отчетливо проявились черты системного кризиса капиталистических рыночных отношений. Наблюдается разрушение традиционных рыночных отношений и быстрое формирование новой системы отношений между экономическими контрагентами на макро-, мезо- и глобальном уровнях.

В таблице 1 отражено, какие принципиальные изменения произошли на национальном и межгосударственном уровнях в основных трендах и институтах экономического развития за период действия антироссийских санкций. Как разрушаются традиционные, и формируются новые принципы системы социально-экономических отношений между государствами и экономическими контрагентами.

Таблица 1. Новые реалии 2022-2023 гг.

На наших глазах формируются новые базовые риски и вызовы экономической безопасности России как суверенного государства:

– геоэкономическая фрагментация мировой экономики на основе изменения системы экономических и социально-политических приоритетов взаимодействующих государств;

– новый этап перераспределения гео-ресурсов: энергоресурсы, Арктика, мировые ресурсы пресной воды, лесные ресурсы, территории интенсивного сельскохозяйственного производства, квалифицированные трудовые ресурсы и т.д.;

– передел сфер информационного влияния: формирование и активное применение агрессивных методик информационного влияния на повышение управляемости потребительской средой;

– расширение (навязывание) искусственной среды потребления товаров и услуг («зеленая экономика», трансформация сферы образования, поощрение трансгендерной идеологии, сопровождаемой новыми отраслями медицины, фармацевтики, образования, медиа-услуг и т.д.);

– рост влияния на экономику экологических и социальных бедствий (природных и техногенных катастроф, пандемий, голода, продовольственные кризисы и т.д.);

– риски негативного влияния миграционного воздействия на развитие российской экономики и формирование социальных конфликтов;

– риски сохранения самоидентичности российского социума и традиционных национальных приоритетов суверенности российского государства.

Как для России, так и для других стран современного мира ситуация такова, что сегодня теоретики не могут предложить миру модель безопасного будущего. И идеологи «золотого миллиарда», и идеологи «многополярного мира» разрабатывают и пытаются применить в реальности свои варианты обеспечения национальной экономической безопасности. Этот процесс мы можем наблюдать, например, в ситуации активного процесса расширения БРИКС [35; 39].

Заключение – перспективные направления развития теории экономической безопасности в российской академической науке

В настоящее время, в условиях гибридного противостояния на первый план в работах российских исследователей выходят вопросы формирования стратегии экономической безопасности России как суверенного государств:

– разработка новых теоретических оценок и практических рекомендаций по определению основных направлений и механизмов обеспечения экономической безопасности с выделением ее социальных и социально-политических аспектов;

– разработка методов оценки национальной идентичности суверенного государства, его технологического, интеллектуального, культурного суверенитета;

– разработка механизмов экономической оценки и парирования вызовов, угроз и рисков в условиях, когда государственное регулирование и бюджетирование становится ядром всей системы развития национальной экономики;

– определение новых ориентиров реформирования финансовой, бюджетной, налоговой, кредитной и ценовой политики направленных на минимизацию системных рисков развития;

– разработка стимулирующих экономических механизмов, способных обеспечить переориентацию финансовых потоков получаемых в виде доходов хозяйствующих субъектов и населения в направлении стимулирования прорывного роста инвестиционных вложений в стратегические сектора экономики (высокотехнологичный, продовольственный, транспортный, социальный и т.д.);

– развитие институтов социальной поддержки населения, сдвиг в структуре потребления в пользу инвестиций в человеческий капитал, качественное изменение уровня жизни, образования, здравоохранения, культуры;

– обоснование научных принципов и подходов к совершенствованию национальной системы управления рисками; разработка инструментария оценки аппарата существующих рисков экономического и социального развития.

Очевидно и другое: глобальные вызовы и риски уже сейчас преобразуются в новые направления развития социально-экономических отношений, а со временем – в институты развития, которые будут реализовываться по следующим направлениям [53, с. 337-341].

Первое направление. Активизация новой регионализации мировой экономики на основе единства социально-политических интересов сотрудничающих государств. Расширение сфер влияния развивающихся экономик Востока и Юга на основе внутри-блоковых принципов регулирования экономической, социальной, территориальной, демографической, гендерной и пр. структур современного общества.

Второе направление. Возрастание роли государств как хозяйствующих субъектов и инициаторов формирования новых регулирующих институтов экономического развития на национальном и межгосударственном уровнях, а также институтов обеспечения технологического суверенитета и промышленной безопасности суверенных государств.

Третье направление. Новый этап перераспределения ресурсов на геополитическом уровне: энергоресурсов, мировых ресурсов пресной воды, лесных ресурсов, территорий интенсивного сельскохозяйственного производства, квалифицированных трудовых ресурсов, ресурсов шельфа Арктики, ресурсов освоения околоземного пространства и т.д.

Четвертое направление. Передел сфер информационного влияния, формирование и активное применение на государственном уровне активных (а порой и агрессивных) методик информационного влияния, ориентированных на повышение управляемости потребительской средой, на расширение искусственной среды потребления, формируемой на основе законодательного регулирования всех социальных и социально-политических сфер жизни общества.

Пятое направление. Формирование и объединение на основе социально-политических интересов государственных резервов защиты от экологических бедствий: климатических, природных и технических катастроф, последствий биологических исследований, продовольственных кризисов и т.д.

Шестое направление. Пересмотр однополярной системы стандартов во всех сферах социально-экономического развития; перераспределение логистических связей в интересах новых геополитических структур, которые активно формируются в настоящее время и неизбежно будут корректироваться в ближайшие годы.

Сложившаяся ситуация требует переориентации экономической и промышленной политики России преимущественно на внутренние источники развития с обеспечением их эффективной защиты, с возможным привлечением ресурсов дружественных государств и с конечной целью создания конкурентоспособного современного народнохозяйственного комплекса, для которого Россия имеет, к счастью, материальные и людские возможности. При этом, реально можно говорить о возможности опережающего развития отдельно взятой страны не по всему инновационному фронту, а лишь по конкретным сегментам развития. Речь, следовательно, может идти о селективно-авангардном опережающем развитии. Задачи селективно-авангардного развития решаются сегодня параллельно с ускоренным импортозамещением нужной продукции, иногда не самыми высокотехнологичными аналогами. Приоритетом стала ориентация на выпуск собственной продукции вместо импортной, качественной и технологичной.

Необходима реформа структур управления, дополненная системой государственного регулирования институтов развития. Идеология «вульгарного» либерализма и «классического рынка» продемонстрировала свою несостоятельность. Следует чётко определить векторы экономического развития, которое невозможно без теоретически обоснованной и подтверждённой практикой экономической стратегии, понятной действующим на макро- и региональном уровнях экономическим агентам. Уникальность текущего момента состоит в том, что переход к модели «больших вызовов» может быть осуществлен в рамках давно назревшей потребности актуализации государственного стратегического планирования как совокупности скоординированных мер, направленных на установление долгосрочных целей социально-экономического развития и обеспечения национальной безопасности, стратегических национальных приоритетов, путей и основных инструментов их достижения. Постановку долгосрочных национальных целей развития Российской Федерации и формирования механизмов их достижения, обеспеченных соответствующими национальными/субфедеральными проектами и государственными программами, можно расценивать как попытку перехода к новой модели социально-экономического развития – модели «больших вызовов» с отечественной спецификой [53, с. 337-341].