Работающие бедные в России: оценка масштабов проблемы

Введение

Бедность – одна из важнейших проблем социально-экономического развития страны, ее снижение входит в число приоритетных целей социальной политики государства. Для достижения этой задачи, повышения адресности поддержки важно понимать, кто именно относится к категории бедных.

Во многих работах спецификой бедности в России называется ее преимущественная распространенность среди занятого населения [1, 2, 3, 4, 8] (Aganbegyan, 2017; Ashmarov, 2018; Gafarova, Karimov, 2016; Isaeva, Kapkaev, 2017; Yudanova, 2014). В 2017 году Ольга Голодец, занимавшая на тот момент должность вице-премьера Правительства РФ, на Социальном форуме заявила: «Та бедность, которая в стране есть и фиксируется, – это бедность работающего населения. Это уникальное явление в социальной сфере – работающие бедные» [1].

В данной работе детально анализируется профиль малоимущего населения России с привлечением первичных данных выборочных обследований. Цель работы – выявить, в какой степени бедность присуща именно занятому населению.

Методика

Сбором и публикацией статистики по бедности в России занимается Федеральная служба государственной статистики (Росстат). При этом уровень бедности определяется как доля населения, имеющего денежные доходы ниже величины прожиточного минимума. Основным источником информации выступают одновременно два выборочных обследования домашних хозяйств: обследование бюджетов домашних хозяйств (ОБДХ) и выборочное наблюдение доходов населения и участия в социальных программах (ОДН).

Обследование бюджетов домашних хозяйств – одно из старейших выборочных обследований, начатое еще в 1950-е гг. в СССР. ОБДХ проводится Росстатом ежеквартально, охватывая 48 тысяч домохозяйств каждый квартал. Особенностью обследования выступает то, что оно фокусируется на измерении расходов домашних хозяйств. На основе суммы расходов и сбережений определяются располагаемые ресурсы домохозяйства.

Второе обследование – ОДН – проводится Росстатом с 2012 года. Периодичность проведения – один раз в год, в первом квартале. С 2016 года объем выборки составляет 60 тысяч домохозяйств, один раз в пять лет объем выборки увеличивается до 160 тысяч домохозяйств. В отличие от ОБДХ данное обследование направлено в первую очередь на измерение доходов.

Росстат формирует статистику бедности как на макро-, так и микроуровне. На микроуровне статистическая оценка проводится исходя из сопоставления суммы доходов или располагаемых ресурсов домохозяйства с общей величиной прожиточного минимума домохозяйства, которая определяется суммированием установленных значений прожиточного минимума в регионе для всех членов домохозяйства (с учетом различий для трудоспособного населения, детей и пенсионеров).

На макроуровне осуществляется моделирование распределения доходов с привлечением как параметров, определенных на макроуровне, так и полученных с помощью выборочных обследований домохозяйств. Фактически на макроуровне проводится дооценка величины доходов, рассчитанной на микроуровне. Необходимость дооценки объясняется стремлением учесть неформальные (теневые) доходы, сгладить смещение выборки из-за неучастия в ней лиц с высокими доходами, а также привести статистику в соответствие с макроэкономическими показателями. Как результат, уровень бедности, рассчитанный напрямую по первичным данным обследований, оказывается выше уровня бедности, представленного в официальных публикациях Росстата.

В нашей статье для анализа профиля бедности в России привлечены данные еще одного выборочного обследования Росстата – Комплексного обследования условий жизни населения (КОУЖ). КОУЖ проводится один раз в два года, объем выборки – 60 тысяч домохозяйств. Обследование организовано с целью изучения условий и образа жизни населения России. Программа обследования включает вопрос о доходах домохозяйства, кроме того, обширный перечень вопросов об условиях жизни домохозяйства дает возможность применить немонетарные подходы к изучению бедности, позволяющие оценить лишения домохозяйств в более широком контексте.

На основе обследования КОУЖ мы рассчитали два индикатора немонетарной бедности: индекс имущественного благосостояния и уровень многомерной бедности. Индекс имущественного благосостояния представляет собой комплексный индикатор материального положения домохозяйства. Апробация методики расчета индекса к российским данным представлена в работе З.А. Капелюк и Н.Н. Рябушкина [5] (Kapelyuk, Ryabushkin, 2018). Недостатком индекса выступает отсутствие границы бедности, позволяющей отнести определенные домохозяйства к бедным. В нашем исследовании к бедным отнесены 25% домохозяйств с наименьшим значением индекса.

Многомерная бедность оценивается исходя из деприваций (лишений), испытываемых домохозяйством. Депривации определяются по таким компонентам качества жизни населения, как образование, здоровье, условия жизни, оцениваемым системой индикаторов. Если число деприваций в домохозяйстве превышает критическое значение, то такое домохозяйство признается бедным. Уровень многомерной бедности определяется как доля многомерно бедных в общей численности населения [6] (Ryabushkin, Kapelyuk, 2018).

Результаты

На рисунке 1 представлена динамика уровня бедности в Российской Федерации согласно статистическому сборнику Росстата «Социальное положение и уровень жизни населения России», публикуемому один раз в два года (рис. 1).

Рисунок 1. Уровень бедности населения Российской Федерации, %

Источник: составлено авторами по данным статистических сборников «Социальное положение и уровень жизни населения России» за 2015, 2017, 2019 годы.

Помимо данных по уровню бедности Росстат публикует статистику распределения малоимущих (т.е. бедных) домашних хозяйств по отдельным категориям населения. Категории по экономической активности включают занятых, безработных и экономически неактивное население (т.е. не входящее в состав рабочей силы). Вплоть до 2016 года включительно эти данные публиковались по лицам в возрасте от 15 лет и старше на основе результатов ОБДХ (рис. 2). В связи с тем, что с 2017 года Росстат перестал публиковать данные, основанные на ОБДХ, показатели за 2017 и 2018 годы мы рассчитали самостоятельно на основе микроданных. В сборнике «Социальное положение и уровень жизни населения России» 2019 года распределение малоимущих по экономической активности представлено в ретроспективе за 2014–2017 годы и основано на результатах ОДН (рис. 3). В связи с отсутствием на момент написания статьи опубликованных данных за 2018 год соответствующий показатель рассчитан нами на основе микроданных ОДН.

Рисунок 2. Доля занятых среди малоимущего населения в возрасте 15 лет и старше (по данным ОБДХ), %

Источник: составлено авторами, источник данных за 2011–2016 годы: статистические сборники «Социальное положение и уровень жизни населения России», источник данных за 2017–2018 годы: расчеты авторов на основе микроданных ОБДХ.

Как следует из рисунка 2, по данным ОБДХ среди всего малоимущего населения в возрасте от 15 лет основную долю составляли имеющие работу. Их доля была практически неизменна в течение рассматриваемого периода, составляя около 60%. Таким образом, большинство малоимущих, по этим данным, – работающие граждане.

Рисунок 3. Доля занятых среди малоимущего населения (по данным ОДН), %

Источник: составлено авторами, источник данных за 2014–2017 годы: статистический сборник «Социальное положение и уровень жизни населения России», источник данных за 2018 год: расчеты авторов на основе микроданных ОДН.

В то же время рисунок 3 дает иное представление о профиле малоимущих. Привлечение данных ОДН в совокупности с переходом к анализу всего населения, включая детей, привело к снижению доли занятых до одной трети от всех малоимущих.

Таблица 1 демонстрирует существенные различия в распределении бедных по экономической активности и статусу занятости при использовании различных подходов. К сожалению, в статистических таблицах по распределению малоимущего населения Росстат относит к безработным только тех, кто зарегистрировался в службе занятости. В России зарегистрированные безработные составляют лишь небольшую часть всех ищущих работу, поэтому многие безработные в данном случае отнесены к экономически неактивным.

Таблица 1

Распределение бедных по участию в рабочей силе и статусу занятости

в 2018 году (только для лиц в возрасте 15 лет и старше)

По данным расчетов, основанных на ОБДХ, в 2018 году доля работающих среди всех малоимущих составляла 58,9%. Наши расчеты по данным КОУЖ за 2018 год при использовании дохода в качестве индикатора бедности показали более низкое значение данного показателя – 47,8%.

Как показывают результаты нашего исследования, многомерный подход еще более значительно снижает долю занятых и увеличивает долю экономически неактивных среди бедных. Среди всех отнесенных к многомерно бедным доля занятых составила 28,0%, среди бедных по индексу имущественного состояния – 38,7%. При этом наблюдается еще большее увеличение доли пенсионеров, не входящих в состав рабочей силы (64,8% по расчетам с использованием уровня многомерной бедности, 52,2% – с использованием индекса имущественного состояния).

Таким образом, проведенные расчеты показывают, что сложившееся представление о значительной доле работающих среди бедных основано на длительном использовании ОБДХ в качестве основного источника статистической информации по бедности. При переходе к другим статистическим обследованиям Росстата доля занятых среди малоимущего населения снижается. Еще одной причиной завышения доли работающих среди бедных выступает то, что используемый в России подход к определению бедных по доходу не учитывает экономию на масштабе домохозяйства. Многомерные подходы к определению бедности позволяют преодолеть данный недостаток.

Наконец, использование прожиточного минимума в качестве официальной границы бедности приводит к существенному занижению бедности среди пенсионеров (в связи с тем, что для них предусмотрены доплаты до прожиточного минимума). Пенсионеры, получающие пенсию в размере прожиточного минимума, не считаются бедными, в то же время они могут испытывать значительные депривации, которые учитываются при применении многомерных подходов.

Обсуждение результатов

Отметим, что в работах, в которых даются оценки бедности в России с использованием альтернативных подходов, профиль бедности ближе к полученным результатам нами. Так, в исследовании В.А. Аникина и Е.Д. Слободенюк отмечается, что среди бедных, определенных с помощью относительного подхода, доля неработающих пенсионеров значительно выше, чем при использовании абсолютного подхода [7] (Slobodenyuk, Anikin, 2018).

Полученные результаты свидетельствуют о том, что доля работающих среди всех российских бедных существенно ниже, чем это оценивается в литературе. Тем не менее полученные результаты не отрицают наличия проблемы «работающих бедных» в России. Безусловно, данная проблема существует, оставаясь одной из злободневных для социальной политики. В то же время существование значительного числа работающих бедных не является чем-то специфичным для России, а является реальной проблемой во многих странах мира.

Так, отдельный статистический учет работающих бедных ведет Евростат – статистический орган Евросоюза. Методология статистической оценки работающих бедных разработана в 2003 году. Для оценки масштабов бедности среди работающих используется показатель IWP (in-work poverty rate). Он рассчитывается только среди тех, кто за последние 12 месяцев был занятым на рынке труда в течение как минимум 7 месяцев. В качестве работающих бедных определены те, кто проживал в домохозяйствах, отнесенных к бедным в соответствии с методикой ЕС, т.е. с использованием относительного подхода к измерению бедности (со среднедушевым эквивалентным доходом менее 60% от медианного дохода).

В докладе, изданном в 2019 году Европейской комиссией, подчеркивается острота проблемы работающих бедных [9] (Pena-Casas et al., 2019). В докладе приводится оценка индикатора IWP за 2012–2017 гг. Уровень бедности среди работающих (IWP) по всем странам Евросоюза вырос с 8,9% в 2012 году до 9,6% в 2017 году. Достаточно высокие значения в 2017 году отмечены в наиболее крупных странах Евросоюза: Испании (13,1%), Италии (12,3%), Германии (9,0%), Франции (7,4%), а также входившей на тот момент в состав Евросоюза Великобритании (9,0%). Причем в каждой из пяти крупнейших стран индикатор в 2012–2017 годах возрос.

Данные по США демонстрируют не менее высокие масштабы бедности среди работающих. Так, по данным Бюро переписи населения 36,8% всех бедных США в 2018 году имели работу [2].

Важным отличием работающих бедных в России от работающих бедных Европы и США является то, что российские работающие бедные составляют ядро рынка труда, а не его периферию. Так, в странах Евросоюза, по данным доклада Европейской комиссии, уровень бедности среди работающих по найму составляет 7,4%, а среди самозанятых – 22,2%. Уровень бедности среди лиц с постоянной занятостью – 5,8%, в то время как среди лиц с временной занятостью – 16,2% [9] (Pena-Casas et al., 2019). Между тем в России среди работающих бедных много тех, кто занят на постоянной работе в бюджетном секторе.

Заключение

Таким образом, как показывает наше исследование, основную долю бедных составляют пенсионеры и неработающие. Официальная статистика длительное время завышала долю бедных среди работающих, что в совокупности с занижением масштабов бедности среди пенсионеров сформировало феномен «работающих бедных» в России как явления, присущего в первую очередь занятым.

Расширение программы выборочных обследований позволило применить альтернативные подходы к оценке бедности, которые продемонстрировали принципиально иную картину. В последних публикациях Росстата представлены уже более низкие оценки доли занятых среди малоимущего населения. Наши расчеты с привлечением многомерных подходов к определению бедности показали еще более низкие значения данного индикатора.

Результаты исследования показывают, что для преодоления бедности населения важно усилить адресность социальной поддержки и разработать меры, направленные на повышение качества жизни пенсионеров.

[1] Голодец: в РФ есть уникальное явление – работающие бедные // ТАСС. – [Электронный ресурс]. – URL: https://tass.ru/ekonomika/4093093 (дата обращения: 03.05.2020).

[2] Рассчитано авторами по данным [10] (Semega et al., 2019).