Региональная специфика воспроизводства производительных сил: мировой опыт и российская действительность

Введение

В настоящее время регионы нашей страны для возможности становления новой устойчивой модели социально-экономического развития нуждаются в формировании инфраструктурного обеспечения, соответствующего новым требованиям экономической устойчивости и безопасности. Однако человечество вступает в новый период развития, характеризующийся, с одной стороны, беспрецедентным уровнем научного и технического развития, а с другой – столь же беспрецедентным уровнем угроз, приобретающих глобальное значение и представляющих опасность для существования не только национальных государств, но и самого человечества.

Различные аспекты социально-экономического развития (в том числе в разрезе регионов, стран и территорий) достаточно широко рассматриваются в современных научных публикациях [1–9] (Garina, Belousova, Zharinova, Gusev, 2019; Gureva, 2019; Dzhabiev, 2017; Drobot, Losinkova, Pospelova, Utyabaeva, Fedash, 2018; Kazakova, Andronova, 2019; Nizhalskaya, 2019; Smirnova, 2019; Sukhanova, 2019; Shchepakin, Gubin, 2019).

Для выяснения возможностей и угроз развития регионов в условиях пандемии COVID-19 и подобных ей повторяющихся эпидемий, а также определения оказываемого влияния на устойчивость и безопасность социально-экономического развития, необходимо проанализировать тенденции развития и воспроизводства производительных сил в регионах с использованием методологии системного анализа.

Начало анализа экономических явлений с точки зрения системного подхода было положено в работах Р. Акоффа [10–12] (Ackoff, 1970; Akoff, 1972; Akoff, 1985), Н. Виннера [13] (Vinner, 1968), Р. Эшби [14, 15] (Eshbi, 1959; Eshbi, 1964), С. Янга [16] (Yang, 1972).

В работах указанных авторов впервые было показано, что экономические системы являются наиболее сложным видом больших управляемых систем: они обладают собственной инфраструктурой (в современных условиях в составе инфраструктуры, как правило, выделяются системы железнодорожного и автомобильного транспорта, энергетический комплекс, коммунальная инфраструктура (система ЖКХ), социальная инфраструктура), имеют значительное количество внутренних связей и относятся к категории открытых систем, зависимых от изменений окружающей среды.

Выводы данных представителей мировой науки, несомненно, заслуживают внимания. Однако в процессе исследования сложных региональных и межрегиональных социально-экономических систем, выявления их внутренней структуры и межэлементных связей с целью повышения точности теоретических моделей, их адекватности экономическим реалиям и верифицируемости нам представляется интересным использовать выводы более новых концепций, прежде всего, таких как новая системная парадигма Я. Корнаи [17] (Pakhomova, Khalas, Fedorchuk, Sidorova, Nardina, 2020), которая сосредоточена на «экзогенном», то есть внешнем целостном восприятии системы, в то время как классическая теория систем предполагала эндогенное рассмотрение системы с учетом всех ее внутренних связей. Второе отличие между классической теорией систем и парадигмой Я. Корнаи выражается в гораздо большей значимости субъективного компонента в формировании и развитии системы. Данный аспект существенен для исследования эволюции мезосистем, поскольку если традиционная макроэкономика фактически игнорирует неоднородность экономического пространства, то при исследовании проблем региональной экономики и размещения производительных сил, пространственная неоднородность и региональные различия, обусловленные совокупностью объективных и субъективных факторов, выходят на первый план, поскольку на параметры экономической безопасности социально-экономических систем оказывают непосредственное влияние такие базисные характеристики системы, как устойчивость, упорядоченность, функциональность, сложность внутреннего устройства и возможность поддерживать протекание необходимых для сохранения системы базовых хозяйственных процессов [18–24] (Aleksandrov, Rozov, Skvortsova, 2019; Drobot, Gudovich, Makarov, Bakhmutskaya, 2019; Israilova, 2017; Lev, Leshchenko, 2019; Leshchenko, 2019; Morozov, Asmus, Zhigalova, 2019; Pechatkin, 2019).

Как свидетельствует мировой и отечественный опыт, одним из эффективных инструментов повышения уровня устойчивости и безопасности развития социально-экономической системы региона выступает повышение эффективности использования ограниченных ресурсов государства, региона и частного сектора экономики в ходе применения инструментария стратегического планирования, а также индикативного планирования в сочетании с директивным планированием [25–28] (Belyakov, Belyakov, Shpak, 2019; Berg, Demchenko, Sharov, 2019; Kezhapkina, 2014; Malyhina, 2019).

В чем заключается очевидный минус подобного подхода? Согласно представлениям о регулирующих воздействиях на экономику, заложенных в основу экономической политики в нашей стране, предполагается, что реакция хозяйственной системы на управляющее воздействие имеет линейную характеристику и может быть выражена линейной функцией, но при возможном возникновении отдаленных последствий, чаще всего усложняющих данную зависимость (впрочем, теория не исключает возможности линеализации изначально нелинейной функции, описывающей реакцию системы вследствие возникновения вторичных и третичных эффектов, имеющих существенно малое значение).

Но здесь также необходимо учитывать, что функционирование любой экономической системы ввиду наличия объективных и субъективных элементов всегда предполагает наличие некой не равной нулю величины дисфункционального состояния, связанного с оппортунистическим поведением или наличием вероятности такого ряда элементов социально-экономической системы. При этом дисфункциональность системы также может быть связана с тем, что в соответствии с принципом «примесей» каждая существующая хозяйственная система несет в себе атавизмы прошлой хозяйственной системы и «ростки» будущего состояния.

Принцип комбинаторного наращения предполагает возможность нарастания сложности системы и появления новых более эффективных комбинаций ресурсов, технологий, систем как в результате сознательного поиска и комбинирования, так и в результате случайных мутаций.

Соответственно, жесткое управление эволюцией системы может «отсечь» не только возможные ошибки известного характера, ведущие к повышению уровня дисфункциональности системы, но и «пресечь» положительные мутации, способные снизить уровень неоптимизированности и дисфункциональности социально-экономической системы.

Это предполагает необходимость поиска иных схем управления социально-экономическим развитием, не предполагающих наличие «жестких» связей между управляющей и управляемой системами. Одной из таких форм управления может стать опосредованное регулирование развития путем разработки и реализации социально значимых проектов на основе взаимодействия власти, бизнеса и гражданского общества страны, региона, что особенно важно в условиях новой реальности ведения хозяйственной деятельности в условиях пандемии.

В условиях свободной конкуренции любой экономической системе присуще перераспределение ресурсов в контексте экономического пространства и отраслей, их «стягивание» к зонам наибольшей эффективности – полюсам концентрации.

Однако в развитых странах подобное стремление к гиперконцентрации жестко контролируется государством, поскольку вступает в противоречие с его пространственной, социальной и экономической политикой.

Примером в данном случае может выступать Великобритания, где до пандемии практиковалось ограничение функционирования крупных торговых центров и сетевых магазинов с целью поддержки малых семейных магазинов и зачастую производств при них.

В условиях фактически монопрофильной экономики существенных предпосылок для развития регионов в «нормальных» (свободных от эпидемических угроз) условиях, как правило, не наблюдается.

Вместе с тем в условиях повторяющихся эпидемий необходимо обеспечить устойчивость всей социально-экономической системы.

Философия, математика и физика свидетельствуют о том, что наивысшим уровнем устойчивости обладают системы, построенные по фрактальному принципу. [1] При этом каждый из самовоспроизводящихся элементов системы, т.е. «фракталов», должен обладать всеми необходимыми составляющими, способными обеспечить его жизнеспособность и функциональность.

В обязательное требование также включается обладание необходимым минимальным уровнем структурного многообразия, требуемое для обеспечения развития фрактала как системы. Данное многообразие также выполняет роль «запаса на ошибки», возникающие в процессе воспроизведения системы.

Переведем данные представления на язык экономики. Для этого сформулируем основные проблемы и угрозы, возникшие связи с пандемией коронавирусной инфекции, и определим перспективы их влияния на размещение производительных сил:

1. Функциональные последствия:

- развитие работы на основе применения удаленных технологиях: с одной стороны, это позволяет организовать «удаленный» «распределенный» офис, что, в свою очередь, дает возможность осуществить значительную экономию на аренде помещений;

- рекрутинг работников из других городов и регионов. Это, в свою очередь, может увеличить спрос на работников из малообеспеченных регионов, снизив его в столичных регионах, что в перспективе должно привести к выравниванию заработных плат в регионах и крупных или столичных городах.

2. Дисфункциональные последствия:

- проблема заключается в том, что непосредственно технологические процессы реальных производств перенести на другую территорию представляется крайне затруднительным;

- возникают вопросы, связанные с межрегиональной и межстрановой логистикой;

- разрыв технологических цепочек не будет со всей очевидностью способствовать устойчивости и безопасности функционирования хозяйственных систем.

Отсюда следуют следующие выводы:

- те виды деятельности, которые возможно осуществлять в удаленном режиме, наиболее вероятно, не претерпят существенных изменений, за исключением уменьшения градиента между центрами концентрации эффективности и остальной частью экономического пространства;

- наиболее интересно должна складываться ситуация с развитием видов деятельности, требующих существенного транспортного обеспечения, обладающих большой значимостью для выживания региона и отличающихся малой мобильностью производственных активов.

Очевидно, что данные активы и/или производства присутствуют не во всех регионах/территориях страны в составе и количестве, достаточном для обеспечения безопасного функционирования и жизнедеятельности региональных/территориальных хозяйственных систем.

Наиболее рациональным видится путь деления подобных видов активов/производств на три категории:

− незаменимые для макроуровня;

− незаменимые для регионального уровня;

− незаменимые для уровня муниципальных образований.

Но тем не менее остается вопрос инфраструктурного обеспечения производительных сил в регионе, без существенного развития которых не может быть развития и производительных сил [2].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Негативные последствия пандемии COVID-19 в 2020 году ощущаются во всех отраслях экономики. По оценкам экспертов, масштабное падение спроса наиболее сказывается на транспортной, социальной, коммунально-энергетической сферах и отрасли культуры, досуга и туризма.

В то же время к сферам, на выручку которых ограничения, введенные для предотвращения распространения пандемии, оказывают нейтральное влияние, можно отнести теплоснабжение (отрасль находится под «защитой» сезонного фактора), альтернативные источники энергии (за рубежом эта отрасль за время пандемии даже демонстрирует рост), грузоперевозки на внутренних водных путях (к концу 2020 года было отмечено некоторое снижение доходов в этой сфере, но оно прогнозировалось и без пандемии), морские порты (здесь наблюдался существенный рост летом 2020 года). В течение года повышенная прибыль наблюдалась в телекоммуникационной сфере (мобильная связь, широкополосный доступ в интернет, онлайн-платформы и т.д.) [29].

В условиях распространения глобальных эпидемий и обусловленных ими ограничений остро встает вопрос необходимости применения методов гибкого (мягкого) планирования и управления.

Обусловлено это тем, что связи между управляющей и управляемой системами приобретают новый, более гибкий характер (например, удаленная работа и т.п.).

По мнению авторов, в вышеобозначенном аспекте следует выделить два направления (вида) деятельности:

во-первых, это деятельность, которая без существенных потерь может осуществляться в удаленном формате (и в этом случае при надлежащем законодательном регулировании проблем с управлением, организацией и планированием работы не возникает);

а во-вторых, существуют виды деятельности, которые осуществлять дистанционно невозможно (это практически все, что связано с инфраструктурным обеспечением).

Поскриптум

Эпоха «COVID-19» и «пост-COVID-19» расставляет новые приоритеты в системе ценностей. В результате чего на первый план выходят такие параметры, как экологическая и социальная устойчивость социально-экономических систем к возможным чрезвычайным событиям и шокам. Эксперты Канады, Бразилии, Греции, Великобритании, Ирландии, а также других стран Европейского союза и других национальных и международных организаций отмечают, что произошла смена парадигмы стратегического планирования инфраструктуры. Большинство стран перешли от принципа value for money к принципу value for people [30].

Важным уроком пандемии COVID-19 для человеческого общества можно считать необходимость осознания того, насколько противоречивы результаты вмешательства в среду обитания людей, а также насколько необходимым является умение прогнозировать результаты такого вмешательства, в первую очередь в части изменений климата и угроз жизни и здоровью населения планеты.

Потенциал расширенного воспроизводства в начале XXI века оказался, по сути, исчерпан. А этот тип воспроизводства, как известно, основан был на индивидуальной выгоде.

В рамках принципа value for people формулируется новый критерий – коллективный выигрыш.

Однако следует признать, что пока ни у мирового сообщества, ни у отдельных стран и регионов нет полного понимания «картины будущего», на которую можно было бы положиться в стратегическом планировании.

Тем не менее корректировки в приоритетах стратегического планирования неизбежны, например в части инструментария реализации инфраструктурных проектов. И положительный опыт уже имеется [3].

В технологиях управления, в том числе и государственного, происходит сдвиг в сторону «мягких» инструментов [4].

При этом представляется, что в перспективе потребуется разработка новых критериев эффективности, в рамках реализации принципа value for people. Но это тема уже другого исследования.

[1] Фрактал (лат. fractus — дробленый, сломанный, разбитый) — множество, обладающее свойством самоподобия (объект, в точности или приближенно совпадающий с частью себя самого, то есть целое имеет ту же форму, что и одна или более частей). // Википедия. [Электронный ресурс]. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Фрактал (дата обращения 18.12.2020).

В данном случае, под фрактальным принципом мы подразумеваем принцип самовоспроизводимости социально-экономических систем, где каждый последующий уровень содержит все базовые элементы и связи нижестоящего уровня, необходимые для обеспечения функциональности, устойчивости и безопасности развития, однако к нему добавляются новые связи и элементы, повышая сложность строения каждого последующего уровня системы.

[2] В частности, величина энергетического обеспечения производственно-хозяйственной деятельности в сфере материального производства в регионе и сфере услуг региона не может превышать возможностей передающих и распределяющих энергетических сетей и трансформаторных устройств. Аналогичные зависимости наблюдаются в сфере транспортной инфраструктуры, в сфере кадрового обеспечения. Например, пандемия выявила существенные проблемы медицинского обслуживания сельского населения.

[3] К примеру, в Канаде заключаются многосторонние договоры между федеральным правительством, органами управления регионами и провинциями и муниципалитетами. В Бразилии прошла интеграция всех инфраструктурных проектов в единую программу ProBrasilс общим графиком и сквозными требованиями к реализации. Возник прагматичный режим развития: новый проект не начнется, пока не завершится один из начатых. В Великобритании публичные и частные игроки совместно разрабатывают, строят и эксплуатируют проекты с соблюдением интересов всех сторон, с корректировкой распределения рисков и акцентом на результат для граждан [30].

[4] К таким инструментам можно отнести: механизмы координации по уровням власти; готовность и способность всех заинтересованных сторон проекта сделать свой вклад в его реализацию; возможность пересмотра распределения рисков между публичным и частным сектором [30].