Трансатлантическое партнерство: инвестиционные риски США и Китая

Введение

Подъем Китая стал одним из значимых событий в XXI веке, и все чаще Западом начинает рассматриваться как серьезная угроза Серьезность и масштаб вызовов, которые ставит Китай, пронизывают трансатлантическую политическую повестку дня и становятся центром внимания в отношениях между США и Европой. Даже если в 2021 году в Белый дом придет новая администрация, отношения не вернутся к эпохе «до Трампа». И сами трансатлантические отношения, и более широкий геополитический ландшафт выглядят иначе, чем четыре года назад. Будь то глобальная пандемия или проблемы, которые проявились задолго до прихода к власти Дональда Трампа – например, восходящий Китай – по обе стороны Атлантики произошли изменения, которые серьезно подорвали трансатлантическое единство. Хотя трансатлантическое партнерство по-прежнему опирается на общие ценности и долгую историю совместной работы для решения общих проблем, партнерам необходим иной подход. Политики в США и Европы ищут возможности исправить эти исторически важные отношения и найти точки соприкосновения, которые позволили бы им переориентировать и переопределить их актуальность.

Совместная работа по укреплению способности Соединенных Штатов и Европы конкурировать с Китаем дает возможность для активизации партнерства. Пришло время для более тесного трансатлантического сотрудничества. Сегодняшние разногласия с Китаем в аспекте инвестиций – это часть более широкой конкуренции между политическими системами и мировоззрениями.

Ввиду актуальности напряженных отношений Китая с США, которые росли из года в год из месяца в месяц в течение ряда лет и достигли пика при администрации Дональда Трампа, многие западные исследователи, а также авторы европейских и американских ведомств, информационных агентств и институтов изучали экономическую ситуацию в странах. Отечественные авторы Е. Б. Стародубцева [1] (Starodubtseva, 2015), М. А. Троицкий [2] (Troitskiy, 2004), М. Б. Медведева [3] (Medvedeva, 2016) также проводили исследования в области трансатлантического партнерства, посвященные по большей части отношениям внутри самого партнерства, а А. Ю. Кнобель, Ю. К. Зайцев, Д. Е. Кузнецов, В. В. Седалищев [4] (Knobel, Zaytsev, Kuznetsov, Sedalishchev, 2017) освещали с позиций относительно других стран, в частности, России.

Целями данной работы являются определение рисков в странах трансатлантического партнерства от инвестиций со стороны Китая и представление решения относительно минимизации данных рисков. Авторская гипотеза предполагает, что укрепление трансатлантического сотрудничества способствует сокращению инвестиционных потоков из Китая. Основным методом в работе является логически выстроенный подход к анализу: от абстрактного к конкретному.

Китай давно придерживается хищнического подхода в своих экономических отношениях с США и другими промышленно развитыми странами, используя их открытость для стимулирования собственного роста [6] (Charles, Boustan. Friedberg). Однако в последние три года и Вашингтон, и Пекин проводили политику, которая привела к сокращению потоков прямых иностранных инвестиций. В Соединенных Штатах Закон о модернизации анализа рисков иностранных инвестиций (FIRRMA) от 2018 года уполномочил правительство тщательно проверять и блокировать даже небольшое меньшинство иностранных инвестиций в технологии, которые считаются чувствительными. FIRRMA отражает повышенную обеспокоенность США усилиями Коммунистической партии Китая (КПК) – а также поддерживаемых государством и частными организациями – использовать инвестиции для доступа к инновациям и ноу-хау.

Шаги, предпринятые Соединенными Штатами для усиления контроля за иностранными инвестициями, улучшат национальную безопасность США и лучше защитят технологические преимущества Америки. Однако самого по себе более пристального контроля со стороны регулирующих органов США будет недостаточно, чтобы конкурировать с практикой Китая. То, к чему Пекин не имеет доступа в Соединенных Штатах, он будет искать в других промышленно развитых странах. Китай уже начал покупать товары по всей Европе. В период с 2008 по 2018 год более 670 китайских или базирующихся в Гонконге компаний со значительными связями с материковым Китаем инвестировали в Европу [7] (Tartar, Rojanasakul, Diamond). Это на 45 процентов больше деятельности, связанной с Китаем на европейском континенте, чем инвестиций США за тот же период. Китайские инвестиции охватывают широкий спектр европейских отраслей, включая важнейшие объекты инфраструктуры, телекоммуникации, коммерческую недвижимость, транспорт, здравоохранение, энергетику и даже спортивные команды. Они также принимают различные формы – от покупок до совместных предприятий – для слияний и новых разработок, когда разработчики и инвесторы начинают проект с чистого листа и без унаследованного проекта, на котором можно было бы строить. Пик китайских инвестиций пришелся на 2016 год, когда объем прямых иностранных инвестиций (ПИИ) в Европе составил 37,3 млрд евро. Сегодня эта цифра составляет 12 миллиардов евро в связи с повышенным вниманием Европы к китайским инвестициям [8] ( Kratz, Huotari, Hanemann, Arcesati).

Национальные и местные лидеры в Европе первоначально приветствовали эту приливную волну китайских инвестиций, особенно когда они изо всех сил пытались справиться с последствиями финансового кризиса 2008 года. Несмотря на то, что новых проектов было немного, китайские инвестиции, тем не менее, приносили рабочие места и столь необходимый капитал, стимулировали экономический рост, а иногда и приводили к новым партнерским отношениям с частным сектором в области исследований. По крайней мере, на начальном этапе китайские инвестиции также расширили доступ европейских фирм на рынки Китая. А в период, когда многие европейские лидеры сталкивались с серьезными экономическими ограничениями и предъявляемыми условиями со стороны своих партнеров, готовность Китая принимать решения и быстро мобилизовывать финансовые средства была не менее привлекательной. В некоторых случаях китайские инвестиции спасали компании, находившиеся на грани краха. Volvo Cars, например, стала конкурентоспособным игроком на рынке автомобилей класса «дюкс» после того, как китайские инвесторы купили ее у Ford Motor в 2010 году и вложили 10 миллиардов долларов в ее новые модели [9]. (Ewing)

Однако в последние годы европейцы стали намного лучше осознавать проблемы и риски, связанные с китайскими инвестициями. Несмотря на неоднократные заявления китайского правительства о «беспроигрышных» результатах, по крайней мере, некоторые европейцы пришли к другому выводу. В результате европейцы предприняли конкретные шаги для решения проблем. В частности, в марте 2019 года Европейский союз разработал правила проверки инвестиций, призванные способствовать большей прозрачности китайских инвестиций в Европе; продвигать передовой опыт среди стран-членов ЕС по эффективному ограничению китайских инвестиций; гармонизировать ряд национальных политик проверки инвестиций на европейском континенте, и защищать особо чувствительные отрасли, такие как важнейшие элементы инфраструктуры, новейшие технологии и предметы двойного назначения, такие как полупроводники. (Китай ввел аналогичную меру в 2011 году [10] (Godement).) Это постановление, которое полностью вступило в силу в октябре 2020 года, уже начало формировать среду для китайских инвесторов в Европе, особенно потому, что оно сопровождалось ужесточением национальных механизмов во многих европейских странах и введение новых механизмов в государствах, которые их еще не имели. Это было одним из основных факторов, способствовавших сокращению китайских иностранных инвестиций в Европе, поскольку китайские компании оценили меняющийся политический контекст.

Реализация этих новых правил была неравномерной, и именно отдельные государства-члены, а не ЕС по-прежнему имеют право блокировать определенные инвестиции. Таким образом, Соединенные Штаты и Европа имеют широкие возможности для более тесной координации и согласования своей политики в отношении иностранных инвестиций. Это будет иметь решающее значение для снижения рисков, определенных ниже, которые представляет подход Китая к иностранным инвестициям для Соединенных Штатов и Европы.

Уменьшение прозрачности. Связи отдельных инвесторов с КПК часто туманны. Поскольку грань между государственным и частным секторами в Китае нечеткая, не всегда легко определить, кто делает ставку и как можно использовать те или иные инвестиции для достижения внешнеполитических целей правительства. Это представляет собой особую проблему в секторах двойного назначения, где связи компании с китайскими военными неясны. В Китае государственные предприятия – не единственные компании, связанные с государством. Государство также может влиять или направлять предприятия с государственным капиталом и частные компании для достижения национальных экономических и промышленных целей. Действия КПК по созданию партийных ячеек в компаниях частного сектора и усиление давления на частный сектор с целью согласования с политическими целями еще больше размыли это различие.

Рост китайского влияния. Китай использует инвестиции и экономическую мощь, чтобы не допустить единства позиций против его интересов по таким вопросам, как Тибет, Тайвань и Южно-Китайское море. Независимо от того, имеете ли дело с такой страной, как Черногория, которая должна Китаю денег, или со страной, которая недавно получила китайское медицинское оборудование для борьбы с коронавирусом, Китай редко понимает, чего он ожидает взамен. Например, вскоре после того, как китайская судоходная компания COSCO инвестировала в греческий порт Пирей, Греция заблокировала заявление ЕС в Совете ООН по правам человека с критикой Китая за нарушения прав человека в 2017 году [11] (Emmott, Koutantou). В марте, после того как в Чехию прибыла большая партия респираторов и масок из Китая, посол Китая в этой стране подверг критике Министерство иностранных дел Чехии за запуск нового совместного с Тайванем исследовательского проекта, связанного с пандемией [12]. Суть здесь ясна: китайские инвестиции и помощь имеют свою цену.

Увеличение влияния Китая и зависимость от Пекина. По подсчетам Пекина, инвестиции в инфраструктуру облегчат ему доступ к развивающимся рынкам и возможность устанавливать стандарты для таких отраслей, как связь и транспорт, тем самым давая китайским компаниям преимущество над иностранными конкурентами [13]. (Boustany, Friedberg) В частности, с помощью программы «Один пояс, один путь» Китай стремится повысить зависимость стран от китайских цепочек поставок. Кроме того, ряд проектов данной программы принесли мало доходов принимающим странам, в результате чего эти страны оказались не в состоянии выплатить свой долг Пекину [14] (Kliman, Doshi, Lee, Cooper). В некоторых случаях страны, испытывающие трудности с долговым бременем, передают китайские займы (которые часто имеют высокие процентные ставки и короткие сроки погашения). Имеет место давление в отношении предоставления обеспечения, которое даже включало получение Китаем контроля над национальными активами, такими как морские порты. В небольшой стране Балканского полуострова Черногории, например, китайский заем, который помог стране начать строительство «супермагистрали», соединяющей ее побережье с Белградом (Сербия), привел к резкому увеличению государственного долга. Правительство было вынуждено «повысить налоги, частично заморозить заработную плату в государственном секторе и прекратить выплату пособий матерям, чтобы привести свои финансы в порядок» [15] (Barkin, Vasovic). Автострада еще не достроена, а Черногория, недавно вступившая в НАТО, по-прежнему обременена китайскими долгами.

Снижение трансатлантической экономической конкурентоспособности. Китайские инвестиции нацелены на высоко ценимые промышленные секторы США и Европы, включая технологический, морской, аэрокосмический, биофармацевтический и энергетический секторы [16]. Как недавно написал Марк Леонард из Европейского совета по международным отношениям: «Китай больше не просто конкурирует за долю продукции с низкой добавленной стоимостью. Он быстро поднимается по глобальной цепочке создания стоимости и проникает в те самые отрасли, которые европейцы считают центральными для своего собственного экономического будущего» [17] (Leonard). Китай стремится закрепиться в секторах, которые подорвут конкурентоспособность США и Европы. Приобретая и инвестируя в критически важные технологические компании, он стремится получить технологии без необходимости вводить новшества внутри страны, что позволяет китайским фирмам производить свою продукцию по более низким ценам и наводнять рынок. Китай также способствует достижению этой цели посредством принудительной передачи технологий и экономического шпионажа. Иначе говоря, китайские инвестиции дорого обходятся трансатлантической экономической конкурентоспособности.

Ограничение доступа на рынки Китая. Европейцы также жалуются на множество невыполненных обещаний китайских инвесторов. Вопреки тому, что им говорили много лет назад, европейские генеральные директора обнаружили, что доступ к китайским рынкам просто не материализовался так, как они обещали, с препятствиями, начиная от ограничения капитала и формальных ограничений через отрицательные списки до ряда дискриминационных преимуществ. В тех случаях, когда европейские компании все же проникают на китайский рынок, им часто приходится работать через совместные предприятия с китайскими партнерами, которые могут настаивать на доступе к высокочувствительным технологиям. Напротив, китайские же инвестиции в Европу предоставили Китаю замечательный доступ как к ее рынкам, так и к технологиям, которых ему не хватает и которые он отчаянно хочет – вот почему «взаимность» стала такой популярной фразой среди политиков ЕС, когда они говорят о Китае.

Нестабильность цепочек поставок. Пандемия COVID-19 продемонстрировала зависимость Европы от китайских цепочек поставок, особенно медицинских товаров. Однако даже до пандемии призывы Европы к диверсификации цепочек поставок увеличивались как по частоте, так и по объему, особенно с учетом растущей готовности Пекина использовать свои позиции в качестве производственного центра. В течение 2019 года, когда отдельные страны обсуждали риски, связанные с использованием Huawei в своих телекоммуникационных сетях 5G, чрезмерная зависимость Европы от Китая стала очевидной. Если Европа хочет уменьшить способность Китая нарушать цепочки поставок либо в преднамеренной попытке использовать рычаги воздействия, либо перед лицом другого неожиданного кризиса, ей придется найти способ сбалансировать одну из своих основных ценностей – открытые рынки и свободное движение капитала – с желанием защитить себя.

Повышение военного потенциала Китая. КПК не только инвестирует в критически важные технологии и компании, чтобы получить экономическое преимущество, но также делает это для обеспечения военного преимущества и повышения своего военного потенциала. В январе 2017 года китайская компания приобрела KUKA Robotics Corporation, немецкого производителя высокотехнологичной робототехники [18] (Nevelskiy). Поскольку технологии KUKA часто подкрепляют военный потенциал как в Европе, так и в США, регулирующие органы США возражали против продажи, и KUKA была вынуждена продать свою продукцию подразделению Aerospace North America, имевшей контракты с Министерством обороны США. В тот же период произошел всплеск громких дел, в которых отдельные лица, действуя от имени китайских военных стремились приобрести американские технологии для использования в военных целях [19].

Угроза мобильности и сплоченности НАТО. Инвестиции Китая в европейскую инфраструктуру могут помешать мобильности НАТО – способности маневрировать своими войсками, танками и другой техникой по всей Европе – что является критически важным потенциалом, над совершенствованием которого работают члены НАТО. Китай значительно увеличил свои инвестиции в европейские порты, особенно в Грецию, Францию, Нидерланды, Италию и Испанию. Поддерживаемые государством китайские инвесторы владеют не менее 10 % всего капитала в портах Европы [20] (Lee). Инвестиции Китая в другую инфраструктуру, такую как железная дорога, также могут снизить мобильность НАТО, если, например, китайские железнодорожные линии не построены для перевозки тяжелого оборудования.

И здесь углубляющиеся отношения Китая с Россией также бросают вызов Европе. Нетрудно представить сценарий, в котором экономическое влияние Китая сливается с российской гибридной тактикой, что может подорвать статью 5 НАТО. Например, Китай мог бы использовать свой контроль над портами и железными дорогами, чтобы отложить ответ НАТО на агрессию России. Пекин также мог бы использовать накопленные экономические рычаги, чтобы незаметно отговорить и без того сопротивляющееся государство НАТО отреагировать на российское нападение согласно статье 5, что в конечном итоге послужит дискредитации принципа коллективной защиты [21] (Kendall-Taylor, Shullman).

Соединенные Штаты и Европа все чаще скептически относятся к китайским инвестициям; они наблюдали или лично испытали на себе некоторые связанные с этим риски. По обе стороны Атлантики выразили желание уменьшить свою зависимость от китайской торговли и инвестиций, и они разделяют интерес в помощи частному сектору в разработке способов защиты от китайского запугивания и принуждения. После кризиса COVID-19 в США и Европе стали звучать призывы диверсифицировать цепочки поставок и перенести торговые отношения в другие регионы и страны.

Однако, несмотря на эти общие интересы, обе стороны Атлантики пока не смогли сформулировать совместную стратегию по снижению рисков и уязвимостей, связанных с китайскими инвестициями.

Есть несколько разных причин разрыва между общими интересами и совместными действиями. На европейской стороне Атлантики европейцы имеют гораздо более сложное представление о Китае, чем всего три года назад, но страны-члены ЕС по-прежнему разделяют мнения о рисках, связанных с китайскими инвестициями. Не каждая страна в Европе испытала огромный рост инвестиций, и многие все еще видят, как догоняют уровень, достигнутый в крупных западноевропейских государствах. Не все страны столкнулись с серьезными проблемами с китайскими инвестициями. Такие страны, как Греция и Португалия, склонны придерживаться гораздо менее панической точки зрения, особенно с учетом опыта, с которым они столкнулись при отсутствии доступа к другим формам капитала. Кроме того, за пределами основной группы экономик многие европейские страны не имеют передовых технологий, которые Пекин мог бы приобрести, поэтому, помимо инвестиций в сектор инфраструктуры, многие китайские инвестиции в этих странах не считаются чувствительными. И вообще, у ЕС нет особых возможностей или персонала для мониторинга и решения очень сложных вопросов политики на стыке технологий и безопасности. В результате в Европе по-прежнему отсутствует единая согласованная политика и взгляд на китайские инвестиции.

По другую сторону Атлантики попытки администрации Трампа разработать трансатлантическую стратегию в отношении Китая часто сводились к не более чем списку требований. Несмотря на то, что на рабочем уровне предпринимались шаги по обеспечению более тесного согласования правил проверки инвестиций и экспортного контроля, даже они часто принимали одностороннюю форму. Американские официальные лица выступили с резкими предупреждениями о заимствованиях у Китая, приказали отдельным европейским странам блокировать определенные продажи китайским инвесторам и заявили европейцам, что если они не помешают Huawei построить свои телекоммуникационные сети 5G, обмен разведданными с Соединенными Штатами прекратится. Европейцы выразили две группы недовольства таким подходом. Во-первых, они устали от одностороннего разговора, в котором администрация Трампа приказывает Европе, но редко признает европейские взгляды или предлагает какие-либо долгосрочные или действительно совместные инициативы по Китаю как трансатлантическому проекту. Во-вторых, они поставили под сомнение американские мотивы, когда политики США предупреждают о рисках безопасности китайских инвестиций. Европейцы спрашивают, например, действительно ли президент Трамп обеспокоен рисками для безопасности при работе с Huawei или просто использует этот вопрос в качестве разменной монеты в торговых переговорах. Заявления бывшего советника по национальной безопасности Джона Болтона о том, что президент Трамп предложил уйти от судебного преследования Huawei, если это поможет продвижению торговой сделки между США и Китаем, только подтвердили подозрения европейцев.

Даже если Брюссель и Вашингтон не столкнутся с проблемами, описанными выше, правда в том, что по обе стороны Атлантики все равно будут иметь место фундаментальные политические разногласия, когда дело касается китайских инвестиций. В то время как пандемия вызвала в Европе больше разговоров о важности диверсификации цепочек поставок, немногие европейцы будут выступать за отделение экономики от Китая, как это утверждают некоторые члены администрации Трампа. Европейские страны также извлекли выгоду из ударов, которые США и Китай нанесли друг другу в начале торговой войны. Более того, по обе стороны Атлантики используются разные подходы к экспортному контролю, особенно в отношении товаров двойного назначения. Европейцы и американцы также смотрят на государственную помощь в ином свете, что затрудняло достижение прочной общей позиции на переговорах министров торговли между ЕС, США и Японией в 2018–2020 годах. Наконец, Европа и США по-разному акцентируют внимание на климатических стандартах и благоприятных для климата инвестициях – то, что, по крайней мере, при нынешней администрации не является приоритетом Америки.

Несмотря на все эти риски и препятствия, ЕС и Соединенным Штатам необходимо предпринять нижеследующие шаги, по отдельности и вместе, чтобы укрепить свою защиту от китайских инвестиций:

1. Противостояние китайской программе «Один пояс, один путь».

1.1. Предоставлять совместные консультации странам, рассматривающим китайские инвестиции. Соединенным Штатам и Европе следует сотрудничать со странами, рассматривающими китайские инвестиции, чтобы помочь в проведении оценки риска. Такие усилия предпринимаются через сеть Blue Dot Network – группу субъектов государственного, частного и гражданского общества, занимающуюся созданием и финансированием проектов качественной инфраструктуры, – и США, которые предоставляют юридические и финансовые консультации государствам в рамках стратегии США по свободному и открытому Индо-Тихоокеанскому региону. Эти разговоры следует расширять и проводить в координации с ЕС. Целью таких консультаций было бы не убедить третьи страны избегать китайских инвестиций, а помочь им заключить более выгодные сделки. Например, в 2018 году Соединенные Штаты использовали эту стратегию, чтобы помочь Мьянме пересмотреть соглашение о порте с Китаем. Соединенные Штаты и Европа могли бы использовать эту стратегию на Балканах и в Африке, которые особенно уязвимы для китайских инвестиционных проектов.

1.2. Создать инвестиционный фонд США–ЕС и привлекать региональных партнеров. Фонд совместных инвестиций предоставит странам альтернативу китайским инвестиционным проектам, поддержит их за рубежом и явится противодействием инвестиционной стратегии Китая. Такая инициатива будет основываться на работе Международной финансовой корпорации развития США, сети Blue Dot в США и Стратегии взаимодействия ЕС (в которой изложена стратегия ЕС по соединению Европы и Азии посредством транспортных связей, цифровых сетей, а также энергетических сетей и потоков), которые уже обсуждают более тесную координацию. Расширение за пределы трансатлантического пространства – за счет сотрудничества с такими странами, как Япония, которая уже профинансировала суммой в 367 миллиардов долларов проекты в Юго-Восточной Азии, направленные на противодействие китайской программе «Один пояс, один путь» [22], – повысит эффективность таких мер. Трансатлантические партнеры могли бы опираться на существующие меры, такие как партнерство ЕС–Япония по связям и приверженность США, Японии и Австралии развитию инфраструктуры Индо-Тихоокеанского региона.

1.3. Организовать трансатлантическую кампанию общественной дипломатии, чтобы точнее изобразить практику Китая в рамках программы «Один пояс, один путь». Некоторые страны Европы и многие страны мира по-прежнему считают Китай надежным спонсором. США и Европе следует разработать информационную стратегию, которая могла бы опираться на прошлые примеры, чтобы осветить коррупционную деловую практику КПК, хищническую практику кредитования и связанные с условиями инфраструктурные и инвестиционные проекты. Распространение этих мер за пределы трансатлантических партнеров с целью включения показаний стран, которые не понаслышке знакомы с проблемами, созданными китайскими инвестициями, могло бы повысить доверие к таким мерам.

2. Усиление механизмов инвестиционной проверки.

2.1. Использовать правила FIRRMA, чтобы подтолкнуть Европу к более эффективным национальным механизмам проверки. Соединенным Штатам следует подтолкнуть Европу к принятию более строгих национальных механизмов проверки. Правила FIRRMA предусматривают, что, если страны примут национальные механизмы отбора, они с большей вероятностью будут включены в белый список Комитета по иностранным инвестициям в Соединенных Штатах (CFIUS), что позволяет странам легче инвестировать в США. Соединенным Штатам следует использовать включение в белый список CFIUS как пряник, чтобы убедить ограниченное число европейских союзников, у которых все еще нет собственных национальных механизмов проверки, принять их.

2.2. Использовать Группу разработки финансовых мер борьбы с отмыванием денег (ФАТФ), чтобы подтолкнуть Соединенные Штаты к большей прозрачности. Европе следует использовать ФАТФ как механизм, чтобы подтолкнуть Соединенные Штаты к принятию законов о бенефициарной собственности для большей прозрачности в отношении того, кто владеет и контролирует компанию, траст или фонд. В то время как страны ЕС по закону обязаны вести корпоративные реестры, в Соединенных Штатах такое требование отсутствует. Принятие законов о бенефициарной собственности позволит США контролировать деятельность по отмыванию денег в Китае в пределах своих границ.

2.3. Использовать антимонопольную политику для борьбы с несправедливой и искажающей практику деятельностью китайских компаний. Соединенные Штаты могут извлечь уроки из недавнего решения ЕС о государственных субсидиях, которое направлено на предотвращение использования Китаем государственных субсидий для покупки европейских активов, чтобы определить, как они могут формировать свою собственную антимонопольную политику, чтобы последовать их примеру.

3. Расширение инвестиционного диалога.

3.1. Организовать регулярные диалоги с исполнительным агентством для координации решений по проверке инвестиций. Соединенным Штатам и Европе следует наладить регулярный диалог между Министерством финансов США, Европейской комиссией и ключевыми странами для координации решений по проверке инвестиций и обмена передовым опытом.

3.2. Расширить диалог о проверке инвестиций за пределы Европейского союза и США. Если предположить, что ЕС и США удастся согласовать свои отдельные подходы к проверке инвестиций, по обе стороны Атлантики следует расширить свой диалог и сотрудничество за пределы трансатлантических отношений. Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) уже реализует эту идею, проводя переговоры между своими членами о проверке инвестиций. Но по обе стороны Атлантики следует искать дополнительные возможности, чтобы учиться у таких демократических стран, как Япония и Австралия, которые могут извлечь ценные уроки по управлению китайскими инвестициями.

3.3. Укрепить сотрудничество между НАТО и ЕС по китайским инвестициям. Поскольку европейцы были заинтересованы в разработке новых инструментов для минимизации рисков, связанных с китайскими инвестициями, они явно предпочитали работать через Европейский союз. Тем не менее, НАТО также может сыграть свою роль с учетом некоторых проблем безопасности, созданных китайскими инвестициями в критическую инфраструктуру. НАТО и ЕС следует активизировать консультации по этим вопросам, проводить совместный мониторинг конкретных приобретений или поглощений, особенно портов, и помогать информировать страны-участницы о рисках.

3.4. Расширить обмен разведданными между государствами-членами ЕС и между ЕС и США по проверке иностранных инвестиций. Странам ЕС следует согласовать свои подходы к проверке иностранных инвестиций, обмениваясь оценками рисков и информацией о компаниях, которые блокируются соответствующими государствами-членами. Соединенным Штатам также следует делать больше для обмена контрразведкой, а также оценкой рисков и анализом субъектов на китайской стороне.

4. Расширение области контроля.

4.1. Отслеживать сотрудничество в области НИОКР. Поскольку китайские инвестиции в последние годы сократились, китайские компании расширили свое сотрудничество в области НИОКР с европейскими фирмами и академическими учреждениями. Хотя многие европейцы считают этот тип сотрудничества полезным, в недавнем отчете MERICS в Берлине отмечалось, что «партнерства в области НИОКР часто предоставляют китайцам доступ к потенциально чувствительным европейским активам, иногда даже не «замечая» их европейских коллег» [8] (Kratz, Huotari, Hanemann, Arcesati). Поскольку европейские правила проверки прямых иностранных инвестиций не применяются к таким партнерствам, в отчете рекомендуется, чтобы как европейские политики, так и вовлеченные компании сделали больше для более тщательного изучения этих совместных механизмов на предмет рисков безопасности. Эта область также заслуживает гораздо большего трансатлантического сотрудничества и координации.

Заключение

Конкуренция с Китаем определит XXI век. И ставки высоки. КПК обладает рядом сильных сторон в этом глобальном противостоянии: Китай – вторая по величине экономика мира, лидер в мировых технологиях, чья военная мощь растет. Это опасно, но Соединенные Штаты и Европа, работая вместе, могут конкурировать с позиции силы. Пока что трансатлантическое сотрудничество по Китаю осуществляется медленно. Напряженность в отношениях, расхождения в оценках риска и другие препятствия препятствовали сотрудничеству. Но общая заинтересованность в формировании трансатлантического подхода нарастает. Составить общую дорожную карту будет непросто; для этого потребуются постоянные усилия, направленные на то, чтобы опираться на области общих интересов, и тщательное рассмотрение тех вопросов, по которым партнеры расходятся. Соединенные Штаты и Европа не во всем соглашаются, и им не нужно использовать одинаковые подходы к решению проблем с КНР. Но чтобы защитить свою экономическую конкурентоспособность, продвигать демократические правила и нормы и устанавливать нормы и стандарты будущего, они должны держаться вместе. В данной статье намечено лишь направление на расширение трансатлантического сотрудничества, необходимое для достижения их общих целей.