Почему в Океании не формируется самостоятельный новый центр силы в начале XXI века?

Введение:

Прогнозируемые в середине 1990х гг. ведущими аналитиками изменения геополитического мирового порядка с тенденциями перехода от глобализации к регионализации начали активно реализовываться в середине 2010х- начале 2020х гг. Данные процессы уже активно формируют новые центры силы во всех регионах мира: в Азии, Африке, Латинской Америке, Европе. Но они остановились в Южном Тихоокеанском регионе (ЮТР) ввиду объективных причин: наличие только двух развитых государств с англосаксонскими правящими элитами и титульным населением, тяготеющих в своих интересах и растущем обострении борьбы за ресурсы к США и Англии и неспособности создания какого-либо сильного вектора противовеса в форме отстаивания собственных национальных интересов в Океании. Развивающиеся государства региона, имеющие последствия локальных конфликтов второй половины ХХ начала XХI вв. пока не имеют идеи, эффективных средств и возможностей заявить о себе, как о будущих региональных лидерах с ареалом зон влияния. Все описанные ниже процессы в комплексных международных отношениях ЮТР заложили в регионе существующую архитектуру существующей геополитической реальности [1-40].

Цель исследования: отразить прогнозы и перспективы формирования новых центров силы многополярного мира в Океании на базе развитых и развивающихся стран.

Основная часть:

Любопытным парадоксом выступает ведущая экономика региона- Австралийский Союз, который позиционирует себя с 1970-х гг. как реальный активный региональный лидер ЮТР [5-12]. Однако именно самостоятельная внешняя и внутренняя политика с 2010-х гг. в данном государстве всё более ослабевает, уступая месту роли ведомого во внешнеполитическом курсе Англии и США [29,34].

Ключевым здесь выступает фактор проамерикански настроенных англосаксонских по своему генезису и менталитету элит Австралии. Они действуют в фарватере политики Вашингтона, уничтожая все положительные направления созданные в 1970х-2000х гг. предыдущими правящими кабинетами [5-8], если те вне интересов США и, или создают какую-либо конкуренцию. Так с середины 2010х гг. наблюдаются значительные ухудшения отношений Австралийского союза с КНР, Россией, Францией, ЮАР, СРВ и другими странами. Откровенная враждебная риторика действий проамериканской политики не дает главного: возмещения нарастающих на континенте убытков, которые в обозримой перспективе приведут к экологической катастрофе: сельское хозяйство на базе химических удобрений истощает незначительные по объему территории пашни, что уже скоро приведет к трансформации государства в нетто импортера всех линеек продовольствия в проценте от 70 до 98 %. Сокращение экспорта сырьевых линеек в КНР без замены рынков потребителей в США, Канаде и ЕС также создают проблемы для промышленного капитала страны, что опять остается без компенсаций. Демографический рост населения за счет естественного прироста и волн мигрантов также создает не решенную пока проблему трудоустройства и интеграции через применение политики мультикультурализма, которая поощряет национальные анклавы без метисации, но не вливание в общую систему ценностей.

Данная политика порождает социальные взрывы, которые можно наблюдать в настоящее время во Франции, ФРГ и других развитых странах мира. Развивается также проблема технологического суверенитета страны, поскольку активно навязывается импорт программного обеспечения из Соединенного королевства и США от софтов логистики до операционных систем широкого профиля от образовательных программ до управления сегментами высоких и космических технологий. Начинавшая как активная ведущая держава региона при Эбботе в конце 2000-х гг, Австралия трансформировалась в своей внешней политики в ведомого развитого игрока по модели Канады к 2023 году. Даже условное равноправие Канберры с Лондоном и Вашингтоном в блоке АУКУС не дало государству реальных самостоятельных рычагов действий на международной арене. Более ранняя антикитайская по своей сути многонациональная организация Транстихоокеанское партнерство (ТТП) показала США необходимость более сжатого альянса на базе англосаксонской элиты, пусть и с потерями ряда территорий влияния в Азиатском Тихоокеанском регионе (АТР). Причина такого согласия в невозможности эффективного управления и подчинения национальных элит и меньшинств Азии играть по американским правилам в убыток, без реальных гарантий компенсации. Пока на такую безвозмездную жертву в континууме убытков на десятилетия согласилась только Канберра [29,34].

Не меньшей проблемой выступает не забытая в Южном Тихоокеанском регионе и Юго-Восточной Азии (ЮВА) агрессивная политика Эббота в адрес данных государств [5-8]. Ибо заявление государства, как ведущей экономики Океании, противопоставляя себя бедным странам ЮТР, коробило их правительства, а вот заявление себя членом блока АСЕАН, в который Канберра никогда не входила, привела к мгновенным ответам из стран ЮВА и миллиардным убыткам, указавшим Австралии на ее место партнера в форматах АСЕАН+. Эти неудачи и активное английское и американское лобби в правящих элитах Австралийского союза привели к сменам политиков в кабинетах министерств и трансформации курса внешней политики государства в формат ведомого по отношению к Лондону и Вашингтону, как ведущих [29].

Несмотря на свой самостоятельный путь мягкой силы в Океании, особых успехов в становлении собственного центра силы в ЮТР не добилась и Новая Зеландия [4,16,36,40]. Веллингтон с 2000-х гг. строил иную внешнюю политику в регионе без агрессивной риторики Канберры при Эбботе. Однако к 2023 году стало понятно, что ввиду своей удаленности, «океанскости» [16], отсутствию мощной ресурсной базы человеческого капитала страна не сможет стать сильным региональным центром в Океании. Инициативы государства активно теснят Австралия, КНР, Англия, Франция и США. Ввиду схожей с Австралийским союзом англосаксонской правящей элиты [9-13] страну упорно интегрируют внешние игроки в АУКУС и в фарватер англо-американской внешней политики, как члена Британского содружества. Новая Зеландия также, как и Австралия, только без яркого изложения в СМИ, свернула ряд программ продвижения культурного влияния во внешней политики, если векторы были не выгодны Вашингтону и Лондону. Однако, в отличие от Канберры, Веллингтону удалось наладить отношения с КНР в ряде совместных проектов эксплуатации ресурсов островов Кука, двустороннему импорту, сокращению выбросов в акваториях Тихого океана [16], что регулярно, без надлежащей информации стран и незаконно делают США [21]. Налажен ряд программ помощи бедным развивающимся странам ЮТР, включая план подготовки военных соединений МАР [16]. Хотя авторитет Веллингтона во всех развивающихся странах Океании, благодаря мягкой силе, велик и не оспорим, но его не достаточно, ввиду выше описанных причин, чтобы страна смогла стать консолидирующим региональным лидером, да и само государство в своей внешней политике к этому не стремится.

Развивающиеся страны Южного Тихоокеанского региона:

Поскольку две развитые страны ЮТР пока демонстрируют свою неспособность стать по-настоящему самостоятельными региональными центрами в многополярном мире: Австралия став ведомым игроком Англии и США, а Новая Зеландия за отсутствием нужного количества ресурсов, рассмотрим развивающиеся страны ЮТР, как возможные перспективные центры силы к 2030м-2050м гг. [13-40].

Папуа-Новая Гвинея. Второе по площади государства ЮТР имеет возможности постепенного эффективного экономического развития. Страна провела в 2010х комплекс кадастровых и муниципальных региональных реформ, что открыло 70% национального кадастра земель и позволило инвесторам активнее вкладывать капиталы в сырьевой и сельскохозяйственный секторы страны [35]. На вырученные средства страна начинает более активный импорт технологий для диверсификации сырьевой экономики не только за счет видов туризма, но и постепенного запуска кластерных производств легкой промышленности, что может привести страну к уровню пятой-шестой волны новых индустриальных стран при наличии минимальных издержек и дешевой рабочей силы.

Несмотря на позитивные тенденции, государство имеет серии локальных кровопролитных конфликтов племен острова Новая Гвинея, референдум Бугенвиля 2019 года [32-33], хотя де-юре оставил провинцию в составе страны, но последствия одноименной войны 1988-1997 гг. также лежат тяжким бременем на Порте-Морсби [35]. Правительство Аравы ведет суверенную деятельность де-факто: налоги не поступают в столицу, ряд государств напрямую договаривается с островом без необходимых процедур взаимодействия с центральным правительством. Самое богатое в мире месторождения меди и прочие ценные ресурсы Бугенвиля-слишком актуальный объект интересов для ведущих держав мира, чтобы позволить Порту-Морсби наладить какой-либо эффективный контроль над провинцией [32-33].

Другой проблемой является граница с Индонезией [39-40]. Проведенная по линейке с целью разграничить колониальные владения европейских держав в ХIX веке, как в Азии и Африке, данный метод породил массы локальных конфликтов проживающих в данной зоне племен, чьи ареалы обитания и земли не были учтены, а также конфликт на уровне центральных правительств. Постепенное заболачивание Явы, ведущее к уничтожению пригодных к обитанию земель, а также их поглощение водами мирового океана уже побудили индонезийское правительство строить новую столицу на высоких берегах Калимантана с одной стороны, с другой же и задуматься о дальнейшем более масштабном переселении части титульного большинства населения в восточные провинции. Обладая половиной неразвитого технически острова Новая Гвинея, после отторжения Восточного Тимора, Джакарта заинтересована в приобретении новых территорий, которые помогут поднять престиж страны. Напряжение на межгосударственному уровне слабое ввиду неразвитости приграничных территорий с обеих сторон и неготовности ни Индонезии и Папуа-Новой Гвинеи решать вопросы с коренным племенным населением, которое относительно свободно перемещается из одного государства в другое за отсутствием реальных государственных границ [32,33,35,40].

Фиджи. Островное государство имеет достаточный потенциал к экономическому развитию, имея развитые секторы добывающей и легкой промышленности, растущего за счет внешних технологий энергетического сектора, туризма и банковского дела. На островах действуют активные офшорные зоны, позволяющие минимизировать налогообложение. В отличие от аналоговых зон Мезоамерики, прежде всего Белиза, Фиджи не испытывают мощное давление со стороны развитых стран прекратить данную деятельность, расширяя ее за счет ухода капиталов из менее выгодных инвесторам из других регионов мира. Относительно высокое число жителей страны, около 30% живет в уровне бедности. Это позволяет говорить о возможностях применения дешевой рабочей силы в ряде отраслей и секторах. Однако пока правительство не разработало эффективный курс решения данного вопроса [20,26].

Неосознанный потенциал коллективного действия

развивающихся стран ЮТР:

Развивающиеся страны ЮТР на международной арене освоили эффективный инструмент торговли своими голосами в ООН. Поскольку правительства в среднем держатся около 3-6 месяцев, голоса перепродаются и покупаются развитыми странами. Наиболее частыми покупателями их голосов выступают США, однако в 2008 году РФ поспособствовала короткому признанию Науру Абхазии и Южной Осетии. После очередной смены правительства и перекупу голоса США, государство отозвало решение 2008 года.

Несмотря на такую локальную торговлю, развивающиеся страны ЮТР пока не осознали возможность коллективного действия на данном поле [26-27,38-39]. Ведь продажа опта голосов по сговору правительств могла бы создать уже региональную силу, составляющей в коллективной форме регионального игрока ЮТР на базе именно развивающихся стран без роли Австралии и Новой Зеландии. С данным объединением уже бы строили отношения на совершенно другом уровне внешние игроки. Такая модель могла бы поспособствовать решению ряда региональных и национальных социальных проблем. Однако пока, ввиду коррупции, полученные средства от продажи голосов в ООН не идут на экономическое развитие и создания эффективного альянса развивающихся стран ЮТР.

Роль внешних инвесторов в формировании новых центров силы в ЮТР:

Существует большое количество внешних игроков: государств, национальных меньшинств и корпораций, которые активно инвестируют в развитые и развивающиеся государства ЮТР. Однако в случае со странами Океании данные средства пока не способствуют формированию новых центров силы в многополярном мире в данном регионе. Две развитые страны используют полученные средства в рамках развития национальных экономик и благотворительных программ. Развивающиеся страны имеют разнообразные статьи расходов от обслуживания государственных долгов и восстановления экономик после локальных конфликтов, волн всемирного экономического кризиса, последствий пандемии коронавируса [5], до узких специфических проблем субрегионального толка [13]: последствия стихийных бедствий, компенсации семьям иностранцев, съеденных или просто убитых племенами каннибалов, активный импорт лекарств (прежде всего инсулина ввиду повального диабета из-за фруктовой диеты масс населения в ЮТР), обновления линеек вооружений и гражданского флота (чистый импорт),вопросы сохранения объектов культурного наследия. На удивление после Бугенвильской кампании [32-33] нет конфликта и у внешних инвесторов, которые поделили ниши в ЮТР таким образом, чтобы минимизировать издержки и затраты, включая конфликт хуацяо ЮВА и компаний КНР в Океании [15,22,30-31,37], который разрешился в формах договоренностей не только в ЮТР, но и в Африке. Таким образом отсутствие конкуренции не дает региону дополнительных средств, как это было со странами Азии, Африки и Латинской Америки во время противостояния США и СССР в 1960-х-1980-х гг. Меньше ресурсов для развивающихся стран означает и сокращение возможностей действующих программ в реализации своего нового регионального статуса и, или предпосылок к данным изменениям [19-20,26-27].

Заключение:

Описанная картина архитектуры международных отношений в Океании, изложенная в авторитетной источниковой базе [1-40], даёт понимание, почему в Южном Тихоокеанском регионе не складывается сильного регионального лидера как из развитых, так и из развивающихся стран [1-40]. Несмотря на это, существуют объективные предпосылки и реальные возможности изменения положения дел. Если в развитых Новой Зеландии и Австралии это вопрос, когда курс США и Англии станет вредить им настолько, что народы и государственный аппарат сами придут к вопросу суверенной политики методом позиционирования реальными региональными центрами, то развивающиеся государства Океании имеют комплекс нерешенных проблем, требующих инновационных и качественных решений. Однако и у них есть возможности стать региональными лидерами в форме некого коллективного субрегионального объединения [19-20,26-27,39], которое поставит их роль на международной арене на новый уровень, заставив относиться к себе по-другому ведущие державы мира [3,16-40].