Проблема неравенства в неформальном секторе экономики в условиях пандемии COVID-19

ВВЕДЕНИЕ

Каждый пятый работающий россиянин вынужден заниматься неформальной деятельностью, чтобы обеспечить себе средства к существованию. Данное явление на рынке труда возникает в условиях кризисных явлений в экономике из-за роста безработицы и отсутствия возможностей для официального трудоустройства. Однако если при ранее встречавшихся в экономике кризисных явлениях неформальный сектор выступал в роли социального буфера, предоставляя возможность уволившимся работникам заработать минимальные доходы, то в условиях COVID-19 локдаун, ограничения на мобильность и другие меры сдерживания пандемии со стороны государства сократили возможности выровнять доходы и сохранить потребление при помощи неформальной деятельности.

Обзор существующей литературы

Кризисные условия, в которых оказался мир из-за пандемии коронавируса, вызвали в научной среде всплеск исследований, посвященных оценке различных последствий нового для мировой экономики явления. Ряд работ с осторожностью указывают на положительные эффекты пандемии, такие как рост цифровизации в странах третьего мира, развитие цифровой логистики, расширение пространства трансакций [24, с. 3] (Shang, Li, Zhang, 2021, р. 3). В исследовании Karunathilake, K. среди позитивных последствий пандемии указываются выстраивание более эффективной работы общественного сектора, ускорение инновационной активности, связанной с медициной, экологией, промышленностью и социокультурными аспектами [18, с. 3–6] (Karunathilake, 2020, р. 3–6). Тем не менее подавляющее большинство авторов сходятся во мнении, что новый коронавирус причинил огромный ущерб экономикам всех стран, закрыв предприятия, нарушив цепочки поставок, лишив миллионы людей работы. Это самый серьезный глобальный кризис со времен Второй мировой войны с беспрецедентными потрясениями для экономики и рынков труда.

Долгосрочные последствия влияния кризисных явлений в экономике на неформальный сектор отражены в работах Ohnsorge, Franziska; Yu, Shu [22, c. 95–107] (Ohnsorge Franziska, Shu Yu, 2021, р. 95–107), Dell'Anno, R. [15] (Dell'Anno, 2021), Kim Y., Matytsin M., Freije S. [19] (Kim, Matytsin, Freije, 2019) и многих других. Проблемы легализации неформальной занятости рассматриваются в работах Одинцовой Е.В. [11, c. 33–42] (Odintsova, 2020, р. 33–42), Монича И.П. [9, c. 205–212] (Monich, 2020, р. 205–212), Dell'Anno [15] (Dell'Anno, 2021) и других.

Цель настоящего исследования – продемонстрировать, что проблема неравенства в неформальном секторе в России нашла отражение в том, что он пострадал от «коронакризиса» намного сильнее официального сектора, как с точки зрения безработицы, так и в части падения доходов.

Научная новизна исследования состоит в выявлении причин и последствий проблемы неравенства в неформальном секторе экономики в условиях пандемии COVID-19.

Гипотеза работы состоит в том, чтобы на основе изученных статистических данных доказать, что в условиях новых кризисных явлений в экономике в России доходы неформально занятых снизились в большей степени относительно официального сектора, который смог получить антикризисную помощь от государства. Политика сокращения неформальной деятельности путем ужесточения правил ведения бизнеса и налогового контроля, вероятнее всего, увеличит неравенство, уменьшит накопление капитала и снизит спрос на формальные товары.

Методология исследования предполагает использование системного подхода для получения более полного представления о неформальном секторе экономике, а также для выявления причинно-следственных связей между неформальной деятельностью и неравенством на рынке труда.

Пандемия и мировой неформальный сектор

Специфика современного кризиса состоит в том, что экономический шок вследствие COVID-19 по-разному отразился на работниках и трудовых доходах в зависимости от состава рабочей силы с точки зрения навыков, видов занятий, инфраструктуры и типа договорных отношений, в частности неформальных и самозанятых работников.

Непропорциональное воздействие пандемии отразилось на наиболее экономически уязвимых слоях населения в различных странах мира. Пандемия нанесла особенно разрушительный удар по двум миллиардам неформальных работников в мире, составляющих, по оценкам Международной организации труда, примерно 60% мировой рабочей силы и часто зарабатывающих менее 2 долларов в день [16]. Эти работники, особенно в развивающихся странах, столкнулись с надвигающейся экономической катастрофой.

Предыдущие кризисные явления отражались в основном на формальной экономике, что имело следствием спад деловой активности в формальном секторе, рост числа банкротств, рост безработицы и сокращение объемов кредитования. Уволенные работники, как правило, переходили в неформальный сектор, в то время как неформальные фирмы поддерживали определенный уровень деловой активности, обеспечивая минимальные доходы. Однако особенность нынешней пандемии в том, что она не пощадила неформальный сектор, так как меры сдерживания коронавирусной инфекции не позволили неформальной экономике выступать в качестве социального буфера, поскольку блокировки, ограничения на мобильность и другие запрещающие мероприятия со стороны государства сократили возможности для неформальной деятельности выровнять доходы и сохранить потребление [17]. Пострадали экономики стран со значительной долей секторов, характеризующихся высоким уровнем неформальности, включая сельское хозяйство, розничную торговлю и услуги.

Чрезвычайные меры, введенные странами для поддержки фирм и работников, пострадавших от кризиса COVID-19, в основном были направлены на формальный сектор, в результате чего неформальный сектор в большинстве случаев получал незначительную поддержку. Государственная финансовая поддержка фирм в виде льготных кредитов, кредитных гарантий и схем сохранения рабочих мест, так же как и система социальной защиты, в основном охватывала официальных работников и фирмы. Однако все же некоторые меры были приняты и для неформального сектора, например в таких странах, как Азербайджан, Казахстан, Монголия и Узбекистан. К ним относятся денежные переводы, продовольственные ваучеры, отсрочка платежей за аренду и коммунальные услуги, программы социальной помощи и расширение сетей социальной защиты.

Специфика неформальной занятости в России

Категорию «неформальность» обычно применяют к характеристике такого рыночного и законного производства товаров и услуг, которое скрыто от государственных органов по денежным, нормативным или институциональным причинам [22] (Ohnsorge Franziska, Shu Yu, 2021). Денежные причины включают уклонение от уплаты налогов и взносов на социальное обеспечение, нормативные причины объясняют уклонение от государственной бюрократии или бремени регулирования, а неформальность вследствие институциональных причин возникает из-за коррупции, часто связанной с низким качеством политических институтов и слабым верховенством закона. Эти факторы влияют на решения фирм и работников об участии в формальном секторе. Представляется целесообразным предположить, что неформальная экономика включает в себя виды деятельности, которые в случае их регистрации в действующем порядке будут способствовать росту ВВП, и не включает незаконную деятельность и производство домашних хозяйств.

Работники считаются имеющими неформальную работу, если их трудовые отношения не подпадают под действие национального трудового законодательства, подоходного налогообложения, социальной защиты. Кроме того, они лишены права на определенные льготы по трудоустройству, такие как предварительное уведомление об увольнении, выходное пособие, оплачиваемый ежегодный отпуск или отпуск по болезни. В рекомендациях МОТ неформальность определяется как «вся экономическая деятельность работников и экономических единиц, которая – по закону или на практике – не охвачена или недостаточно охвачена формальными договоренностями» [13].

В отличие от работников формальной экономики, которые пользуются правовой и социальной защитой, работники в неформальном секторе зарабатывают себе на жизнь, оставаясь вне системы социальной защиты. Эта категория рабочей силы в большинстве своем состоит из женщин и самозанятых, занимающихся такими разнообразными видами деятельности, как уличная торговля, домашняя работа, перевозки и прочие. Часть из них также работают неофициальными работниками на фабриках, фермах и других официальных предприятиях, которые не распространяют полные права или защиту на всех своих сотрудников.

Высокий уровень неформальной занятости в большей степени характерен для стран с низким уровнем дохода (более 90% в странах Африки).

В России, которая является страной со средним уровнем дохода, на неформальную экономику приходится 20–22% от ВВП [2] (Vyzhutovich, 2021). Соответственно, доля неформальной занятости в России относительно невелика. По данным Росстата, в последнее время наблюдается снижение ее уровня (рис. 1).

Рисунок 1. Доля неформальной занятости в несельскохозяйственном секторе российской экономики в 2011–2020 гг., %

Источник: База данных ЕМИСС [5].

Рассчитывается данный показатель как отношение численности занятых в неформальном секторе экономики в возрасте 15 лет и старше к общей численности занятого населения (во всех видах экономической деятельности, за исключением сельского хозяйства, охоты и лесного хозяйства рыболовства и рыбоводства). Надо заметить, что с 2020 года Росстат изменил методику подсчета данного показателя – если до 2020 года информация была представлена по населению в возрасте 15–72 лет, то с 2020 года данные приводятся по населению в возрасте 15 лет и старше.

Доля неформального сектора в общей занятости с учетом всех видов деятельности и за более долгий период представлена на рисунке 2. Если попытаться объяснить динамику доли неформальной занятости с точки зрения экономической ситуации в нашей стране, то здесь можно отметить связь неформальной занятости с экономическим циклом. Резкие спады неформальной занятости были вызваны, по мнению Нуреева Р.М. и Ахмадеева Д.Р., с ростом безработицы и с тем, что падение реальных доходов населения приводило к снижению спроса на неформальные услуги [10] (Nureev, Akhmadeev, 2021). Данные исследователи считают, что в России наблюдается парадоксальная обратная зависимость между неформальной занятостью и безработицей. Теоретически рост безработицы снижает вероятность легально трудоустроиться и вынуждает фирмы и работников вести свою экономическую деятельность в неформальном секторе. В России же складывается противоположная картина.

Рисунок 2. Доля неформального сектора в общей занятости с учетом всех видов деятельности в России (2001–2020 гг.), %

Источник: [3, 14].

Снижение доли неформальной занятости в России в условиях пандемии также можно связать ограничительными мерами по сдерживанию коронавирусной инфекции и с падением спроса на продукцию и услуги неформального сектора. В России падение доходов населения в 2020 году составило около 4–5% в реальном выражении, что отражает худшую динамику показателя за шесть лет [10] (Nureev, Akhmadeev, 2021). Рост безработицы вследствие потерь рабочих мест в обрабатывающей промышленности, строительстве, розничной торговле, индустрии гостеприимства был связан не только с введением ограничительных мер, но и из-за невозможности перевода этих видов деятельности на удаленный режим [4]. Но наряду с ростом безработицы в официальном секторе пандемия затронула и сферу услуг, где доля неформальной занятости весьма значительна. Из-за ограничений люди не ездили в отпуска, не посещали кафе, фитнес, салоны красоты. Многие неформально занятые, к примеру работники на стройках или сельскохозяйственных работах, из-за пандемии были ограничены в возможностях приехать на заработки [1]. По данным РАНХиГС, расходы населения на оплату неформальных услуг в 2020 году сократились, доля работающих неофициально в России снизилась до 20,5%, а тех, кто получает от этого основной доход, – до 11,3% [7, с. 2] (Manuylova, 2020, р. 2).

Природа неформальности в России отличается от таковой в большинстве других стран. Это связано с высоким уровнем образования в России, несельскохозяйственной структурой экономики и ее зависимостью от наемного труда (табл. 1).

Таблица 1

Характеристики рабочей силы в России

Неформальная деятельность в нашей стране присутствовала в период централизованно планируемой экономики в форме скрытых операций с товарами или услугами, которые производились или продавались частными лицами в частном порядке, а также в форме скрытой деятельности на крупных предприятиях. При переходе российской экономики на рыночные отношения многие неформальные виды деятельности были легализованы. Тем не менее неформальная деятельность по-прежнему продолжает осуществляться как на средних и крупных предприятиях, так и на уровне малого предпринимательства. Наряду с традиционными мотивами неформальности (высокая налоговая и регулирующая нагрузка, слабое верховенство закона, неэффективное правоприменение, малые масштабы производства и т.д.) существуют причины, связанные с общим недоверием к государственным органам и институциональной неопределенностью. В России многие люди вынуждены заниматься неформальной деятельностью, чтобы обеспечить себе средства к существованию, из-за роста безработицы и отсутствия возможностей для работы [21] (Lukiyanova, 2015).

Неравенство в неформальном секторе российской экономики

Неравенство в экономике, отражающее различия в экономическом благосостоянии между индивидуумами, между отдельными группами населения внутри страны или между странами, затрагивает проблему справедливости, равенства результатов и равенства возможностей.

Неформальность рынка труда в России нашла отражение в региональном неравенстве. Среди лидеров по уровню неформальной занятости оказалась Ингушетия, где, по данным исследований международной аудиторско-консалтинговой сети FinExpertiza, 55,1% всех работников региона работают без официального оформления трудовых отношений, далее следуют Чечня (55%), Дагестан (45,5%), Республика Алтай (41%), Кабардино-Балкария (39,4%), Северная Осетия (36,7%), Крым (34,1%), Краснодарский край (33,5%), Астраханская область (32,1%), Карачаево-Черкесия (31%) [3]. Это регионы с уровнем бедности выше среднероссийского уровня. Кроме того, в большинстве из них уровень безработицы также выше, чем в целом по стране. В российском Причерноморье и на Алтае неформальная занятость особенно популярна еще в силу развитой туристической сферы.

Напротив, минимальная неформальная занятость наблюдалась по итогам 2020 года в Москве (3,8%), Чукотском (3,9%), Ямало-Ненецком (4,4%) и Ханты-Мансийском (7,3%) автономных округах, Санкт-Петербурге (8,4%), Мурманской области (9,8%), Московской области (10,7%), Свердловской области (11,2%), Ненецком автономном округе (11,3%) и Хабаровском крае (12,1%). Это обеспеченные регионы, где в целом выше уровень доходов населения и уровень «белых» зарплат.

Причины, по которым неформальная занятость в контексте проблемы неравенства вызывает озабоченность в России, можно охарактеризовать следующим образом.

Первая причина затрагивает проблему неравенства в связи с тем, что благосостояние неформальных работников может пострадать, так как они находятся вне официальной системы социальной защиты и не имеют гарантий на рынке труда, что может иметь следствием рост уровня бедности и усиление поляризации. Усилия по смягчению экономических последствий распространения коронавируса в России не будут приносить результатов, если правительственные программы не смогут охватить неформальных работников. Столкнувшись с потерей дохода, неформальные работники будут вынуждены продолжать работать без надлежащей защиты и, следовательно, подвергать себя дальнейшим рискам и оставаться уязвимой категорией населения.

Вторая причина, связывающая проблему неформальности и неравенства, заключается в том, что поскольку функционирование неформального сектора происходит вне государственного регулирования, уклонение от уплаты налогов становится нормой как для фирм, так и для работников, что ставит под сомнение устойчивость фискальной системы. В этой связи государственный бюджет может регулярно недополучать средства, которые правительство могло бы использовать для финансирования программ, направленных на выравнивание доходов и снижение бедности. Более низкие налоговые поступления препятствуют адекватным государственным инвестициям в физический капитал (развитие инфраструктуры), человеческий капитал (образование, научные исследования) и социальный капитал (программы социального обеспечения, судебная система) [15] (Dell'Anno, 2021).

Данную проблему в России пытаются решить с помощью введения специального налогового режима «Налог на профессиональный доход» (НПД), целью которого было создание простого и удобного способа законно вести бизнес и получать доход от фриланс-услуг, подработок и деятельности, приносящей нерегулярные заработки. Так, по состоянию на 31.07.2021 количество самозанятых граждан, зафиксировавших свой статус и применяющих данный налоговый режим, составило в стране 2 778 553 человека, это более чем в 3,5 раза больше, чем в прошлом году (на 30.06.2021) (рис. 3).

Рисунок 3. Динамика показателя «Количество самозанятых граждан, зафиксировавших свой статус и применяющих специальный налоговый режим «Налог на профессиональный доход» (НПД)»

Источник: [12].

Однако из всего числа получателей поддержки (финансовой, информационной, консультационной, образовательной и прочей) в рамках национального проекта «Малое и среднее предпринимательство и поддержка индивидуальной предпринимательской инициативы» самозанятые составляют всего лишь 1% (рис. 4). Таким образом, данная статистика может свидетельствовать о недостаточном внимании к сфере неформальной занятости.

Рисунок 4. Численность получателей поддержки в рамках национального проекта «Малое и среднее предпринимательство и поддержка индивидуальной предпринимательской инициативы» (по состоянию на 15.08.2021)

Источник: [6].

Третья причина, вызывающая опасения, заключается в том, что неформальная занятость может подорвать производительность и экономический рост, если работники или фирмы предпочтут использовать организационные и технологические параметры малого размера или низкой производительности главным образом для того, чтобы избежать налоговых платежей и норм, регулирующих рынок труда [19] (Kim, Matytsin, Freije, 2019). Неформальный сектор характеризуется более низкой производительностью, чем формальный сектор, поскольку в нем, как правило, работают менее квалифицированные работники; используется меньше капитала; ограничен доступ к финансированию, услугам и рынкам; отсутствует экономия за счет масштаба [20] (Loayza, 2016). Таким образом, положение работников и фирм, оказавшихся за чертой формальной экономики, обостряет проблему неравенства возможностей. По мнению Дж. Стиглица, экономика расплачивается не только снижением спроса в настоящее время, но и снижением темпов роста в будущем, в случае, когда находящиеся в самом «хвосте» распределения доходов подвергаются большому риску не реализовать свой потенциал [25, с. 145] (Stiglitz, 2015, р. 145).

Анализ предложений по снижению неравенства в неформальном секторе экономики

В высокоразвитых и развитых странах, которые обладают адекватным фондом человеческого и физического капитала, хорошими институтами и соответствующей налоговой базой, экономика вне официального сектора в основном принимает форму «теневого» производства. Она подразумевает деятельность, осуществляемую с намерением уклониться от уплаты налогов или взносов на социальное страхование, нарушить трудовое законодательство или другие регулирующие нормы, в отличие от производства в неформальном секторе (т.е. совокупности экономических единиц, работающих в небольших масштабах и не разделяющих труд и капитал в качестве факторов производства). Специалисты IZA World of Labor, организации, проводящей научно обоснованные исследования проблемы неравенства на рынка труда, отмечают, что для таких стран негативные внешние эффекты неформальности от недобросовестной конкуренции и уклонения от официальных норм больше, чем положительные эффекты, связанные с идеей неформальности как источника дохода и накопления человеческого капитала для исключенных из рынка труда работников и бедных слоев населения, как это характерно для неформального производства. Отсюда следует вывод, что правительства развитых стран могут эффективно сокращать неформальность без значительного увеличения неравенства за счет устранения неэффективности государственного управления, слабого налогового правоприменения и снижения чрезмерного налогового бремени и регулирования [15] (Dell'Anno, 2021).

В развивающихся странах, где более низкий уровень капитала и качество институциональной среды, неформальная экономика выступает своего рода естественным «социальным буфером» для низкоквалифицированных работников и маргинализированных лиц (например, нелегальных иммигрантов, вынужденных безработных). Производство в неформальном секторе генерирует и распределяет источник дохода, который не будет создан в формальной экономике, поскольку неформальные фирмы не могут конкурировать с гораздо более производительными формальными фирмами. Следовательно, неформальное производство оказывает положительное влияние на распределение доходов и создает позитивные внешние эффекты для формальной деятельности как за счет более высокого спроса на товары и услуги, приобретаемые у участников неформального сектора, так и за счет большего накопления человеческого капитала.

В отличие от высокоразвитых стран, для менее развитых стран (например, с переходной экономикой и стран с формирующейся рыночной экономикой) усиление налогового правоприменения может быть контрэффективным, поскольку последующее сокращение неформального производства не будет компенсироваться соответствующим увеличением налоговой базы. Экономическое обоснование заключается в том, что неформальные виды деятельности не имеют достаточного материального и физического капитала или адекватного доступа к финансовым системам для выживания на конкурентном формальном рынке. Следует вывод, что в менее развитых странах сокращение неформальной деятельности путем ужесточения правил ведения бизнеса и налогового контроля, вероятнее всего, увеличит неравенство, уменьшит накопление капитала и снизит спрос на формальные товары.

Заключение

Оценивая деятельность государства по снижению неравенства и регулированию неформальной занятости в России в период пандемии, можно отметить, что новые кризисные явления обострили значимость гарантий занятости для россиян, продемонстрировав, что наиболее уязвимой категорией оказались граждане, работающие вне формальной экономики. Они не только лишились возможности работать и получать доход в период ограничений и самоизоляции, но и не смогли претендовать на те меры социальной поддержки, которые предпринимало государство для работающих в официальной экономике.

С другой стороны, современные попытки государства в России увеличить формальную занятость на микропредприятиях могут также оказаться ошибочными. Повышение уровня формальности экономики (относительно и занятости, и производства) должно быть связано с новыми, средними и крупными фирмами, поскольку именно с ними связаны более высокие темпы роста производительности труда и более эффективная диверсификация рисков. Динамично развивающиеся фирмы при благоприятных условиях могут обеспечить рынок труда высокопроизводительными рабочими местами в формальной экономике.