Стратегическое планирование и управление городским развитием в условиях новых социальных и экономических вызовов пандемии COVID-19

Введение

Пандемия COVID-19 чрезвычайно обострила все социально-экономические и политические вызовы, критическая масса которых постепенно копилась в результате текущей четвертой промышленной революции и роста глобальной экономической конкуренции. Первыми явными результатами этого обострения стало углубление цифрового разрыва (как по отдельным социальным и профессиональным группам, так и по географическому принципу), повсеместное сокращение рабочих мест и рост общей безработицы, прекаризация и увеличение количества бедных, причем даже среди тех, кто еще не потерял работу. Эти вызовы породили отнюдь не беспочвенные страхи о том, что пандемия стала лишь триггером, ускорившим неизбежные качественные изменения рынка труда и с ее окончанием ситуация улучшится незначительно и лишь на некоторое время.

Системы государственного управления практически повсеместно оказались не готовы к столь быстрому ухудшению ситуации. Причем их неготовность была предопределена не столько эффектами глобализации и спецификой самой ситуации, сформированной практически неконтролируемым эффектом нарастания снежного кома, сколько отсутствием научно обоснованной системы прогнозирования и поддержки принятия политических решений в подобных условиях. Такая система требует, в свою очередь, прочной методологической базы, обеспечивающей адекватность применяемых методов изменившимся условиям внешней среды, в которой управленческой системе приходится действовать.

В связи с этим основной целью данной статьи является определение методологического основания, наиболее адекватного для обеспечения функций стратегического планирования и проектирования, выделение принципов организации такого планирования в условиях современного города, а также общие предложения по практической реализации стратегического планирования и проектирования в условиях неопределенности и высоких рисков. Несмотря на достаточно обширный пласт литературы, появившейся в последние месяцы и анализирующей различные социально-политические и экономические аспекты текущей пандемии [1, 2, 3] (Pechatkin, 2020; Zabelina, 2020; Tsvetkov, Dudin, 2020), данная проблематика пока раскрыта явно недостаточно, особенно на междисциплинарном уровне исследований.

Социальная синергетика как методологическое основание стратегического планирования и проектирования городского развития

В качестве одного из вариантов такой основы автор предлагает рассмотреть синергетическую методологию, а точнее, отдельную ее ветвь – социальную синергетику, к которой исследователи обращаются сегодня значительно реже, чем 10–15 лет назад.

Методологические основания социальной синергетики были заложены одним из наиболее известных ученых-энциклопедистов XX века, нобелевским лауреатом и основателем брюссельской физико-химической школы И. Пригожиным и его коллегами Г. Николис и И. Стенгерс в работах «Самоорганизация в неравновесных системах: От диссипативных структур к упорядоченности через флуктуации» и «Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой» [4, 5] (Nikolis, Prigozhin, 1979; Prigozhin, Stengers, 1986).

Параллельно развивалась немецкая синергетическая школа, основанная автором самого термина «синергетика» Германом Хакеном. Ее наиболее яркими представителями в сфере анализа социогуманитарных проблем на сегодняшний день являются В. Вейдлих , Г. Ульрих , А. Вандерлин [6, 7, 8, 9] (Weidlich, 1991; Weidlich, 2006; Wischert, Wunderlin, 1993) и др.

Применение постулатов синергетики в различных областях социальных наук: социологии, теории менеджмента, экономической теории, историческом анализе политического процесса и пр. оказалось весьма продуктивным подходом, позволившим совершенно по-новому взглянуть на, казалось бы, хорошо известные процессы и проблемы и впоследствии говорить о возникновении и блестящих перспективах новой синергетической парадигмы развития научного знания в целом.

Рассвет отечественной социальной синергетики пришелся на конец XX – первое десятилетие XXI века и был связан с работами таких исследователей, как Аршинов В.И. [10] (Arshinov, 1999), Делокаров К.Х. [11] (Delokarov, 1997), Курдюмов С.П., Князева Е.Н. [12–15] (Kurdyumov, Knyazeva, 2003; Kurdyumov, Knyazeva, 2002; Knyazeva, Kurdyumov, 1997; Knyazeva, Kurdyumov, 2006), Малинецкий Г.Г. [16, 17] (Malinetskiy, Medvedev, Maevskiy, 2003; Malinetskiy, 2009), Назаретян А.П [18, 19, 20] (Nazaretyan, 2013; Nazaretyan, 2009; Nazaretyan, 1999) и др. Российская синергетическая школа сформировалась тогда на базе Института прикладной математики им. М.В. Келдыша РАН (где этими вопросами наиболее активно занимался отдел моделирования нелинейных процессов), а также института философии РАН.

К концу второго десятилетия XXI века количество публикаций, связанных с методологией социальной синергетики (особенно в аспекте ее практического применения), заметно сократилось. Исключение составили, пожалуй, отдельные теоретические статьи по социальной философии, а также работы Малинецкого Г.Г. и его коллег. В то же время актуальность применения синергетического подхода в социальных науках, напротив, скорее возросла пропорционально многочисленным новым рискам, которые были еще почти незаметны в начале нулевых.

Особое значение синергетическая методология приобретает в сфере развития урбанистики и совершенствования процессов управления городами как наиболее сложноорганизованными и неравновесными элементами системы современного социального управления.

Роль процессов урбанизации и глобальной конкуренции городов в обеспечении высокоэффективной среды и инфраструктуры инновационного развития возрастает год от года. Несмотря на широкое распространение цифровых технологий, многочисленных форматов и средств мобильной связи, делающих виртуальную коммуникацию возможной даже в самых труднодоступных уголках планеты, города продолжают играть роль основных коммуникационных хабов глобальной медиасети, способных продуцировать и распространять новое знание: «Город – это мощная коммуникационная технология, в режиме реального времени обеспечивающая связь между различными лицами и группами, а также быстрое распространение новых идей и практик. Даже в век мгновенной цифровой коммуникации города по-прежнему обеспечивают постоянный контакт с незнакомым, со странным, с другим» [21] (Tsukerman, 2015).

Одна из важнейших функций, выполняемая городами практически во все времена и сегодня приобретшая дополнительную актуальность, заключается в мультиплицировании разнообразия, причудливом сочетании подобно калейдоскопу различных культур, поведенческих стилей, социально-профессиональных групп и пр. В реализации этой функции современного города заключается и его исключительный креативный, творческий потенциал. Города не только являются центрами науки и образования в организационно-институциональном смысле, но и питательной средой, своеобразными чашками Петри, в которой творческий потенциал личности может беспрепятственно раскрыться и получить поддержку. Продуцирование нового знания невозможно без случайного и необычного сочетания многих факторов, описываемого с помощью не столь популярного сегодня в научных трудах термина «серендипность».

В работах классиков социологии (прежде всего Р. Мертона) серендипность рассматривается как возможность случайности, спектр неопределенности взаимодействий, столкновение разнообразных факторов, формируемое средой (в нашем случае – городской), что абсолютно созвучно базовым принципам социальной синергетики: «Пригодным для жизни, стимулирующим творческую активность и в конечном счете безопасным город делают именно случайные встречи…Районы с небольшими кварталами, где пешеходам удобно передвигаться, сочетают в себе жилые, коммерческие и развлекательные функции, там присутствует жизненная энергия, которой нет ни в типовых сугубо жилых районах, ни в центральных кварталах, которые пустеют с закрытием офисов. Источник такой энергии в случайных встречах между людьми, использующими местность для различных целей» [21] (Tsukerman, 2015).

Необходимость учета в управленческой практике значения случайности и непредсказуемого сочетания различных факторов, влияющих на развитие городов, полностью согласуется с такими принципами синергетики, как:

- «движение от хаоса к упорядоченному состоянию через усложнение системы;

- приоритет качественного распределения управленческих усилий в структуре системы над количеством затраченных на управленческое воздействие ресурсов;

- протекание процессов развития через бифуркации (раздвоения);

- нелинейное взаимодействие системы и среды в процессе развития» [22] (Eremeev, Kurochkin, 2014).

Таким образом, ключевой задачей систем управления в неравновесных условиях с высокими рисками, диктуемых текущей пандемией, становится возможность создания стратегической проекции будущего состояния городской инфраструктуры, публичных пространств, пространственного развития города в целом. При этом традиционные методы планирования и проектирования будущего достаточно уязвимы с позиций методологических принципов социальной синергетики, постулирующей непредсказуемость процессов изменения сложных самоорганизующихся систем и предлагающей управленцам «отказаться от искусственного навязывания направлений развития сложноорганизованных систем» [22] (Eremeev, Kurochkin, 2014). Тем более что траектории этого развития предсказать сегодня практически невозможно ввиду огромного количества эндогенных и экзогенных по отношению к управляемой системе факторов, влияющих на нее и взаимовлияющих друг на друга: «Всякая эволюция – это совместная эволюция; отдельные виды и их среды изменяются и эволюционируют по параллельным траекториям, постоянно обмениваясь информацией»… То, что раньше определялось четким разграничением между разумом, телом, населением и средой, теперь смешано, «вытеснено более сложной и нелинейной моделью городского развития в ответ на распространение новых информационных технологий» [23] (Ratti, Koldel, 2017).

Технология конструирования будущего и система распределенных ситуационных центров развития

В качестве методики проектирования будущего, наиболее соответствующей постулатам синергетического подхода, можно предложить так называемое конструирование будущего (futurecraft), или спекулятивное проектирование (speculative design) – процесс, который выступает «катализатором коллективного переосмысления отношения к реальности» и анализирует, какими могли бы быть вещи» [23] (Ratti, Koldel, 2017), изложенный в работе Карло Ратти и Мэтью Колдела «Город завтрашнего дня: сенсоры, сети, хакеры и будущее городской жизни» [23] (Ratti, Koldel, 2017). Здесь необходимо особо подчеркнуть активную (даже скорее проактивную) роль субъекта, осуществляющего проектирование. Он не просто описывает картину будущего, а тестирует ее в публичном пространстве, собирает единомышленников. Таким образом, эффективность данного метода помимо активной позиции субъекта проектирования в значительной степени зависит от публичности и степени вовлеченности в этот процесс всех групп стэйкхолдеров: «проектирование посредством мутаций коллективно по самой своей сути. Проектировщики продуцируют мутации, часть из которых вырастет, разовьется и превратится в ощутимые артефакты, которые, в свою очередь, вызовут глобальное изменение, – и это осуществится благодаря энергии людей. Особенно важно, что этот процесс зависит от каналов, по которым доставляется информация от проектировщиков к гражданам…Цель futurecraft – максимизировать общее воздействие, соотнеся его ограничения с его возможностями» [23] (Ratti, Koldel, 2017) .

Ратти и Колделл выделяют 3 ключевых принципа конструирования будущего в соответствии с предложенной ими методикой.

Это:

- признание проектирования будущих условий в качестве гипотетического инструмента, а не готовой технологии;

- прогнозирование при этом является важной, но лишь одной из составных частей процесса конструирования будущего. Оно стимулирует и провоцирует людей на определенные реакции по поводу презентуемого проекта;

- исходной посылкой успешного проектирования является обращение к настоящему, а не к фантазиям по поводу будущего: «возможные варианты будущего кроются в настоящем, а не в отдаленных идеализированных необычных или отклоняющихся образах» [23] (Ratti, Koldel, 2017).

Таким образом, Ратти и Колдел подчеркивают важность значения «сильных связей с миром, каков он есть». И здесь уместно вспомнить теорию тропы зависимости, определяющую ясную связь прошлого, настоящего и будущего положения системы на траектории развития и зависимость самой траектории от прошлых и настоящего состояний системы.

Проектирование и конструирование будущего не предполагает уверенности акторов в реализации конкретного проекта: «мы хорошо понимаем, что, по всей вероятности, будущее будет отличаться от наших представлений, отвечающих на вопрос «что если?», но конструирование проецируемой ситуации может тем не менее привести нас к возможному и желаемому будущему» [23] (Ratti, Koldel, 2017). В этом смысле проектировщик действует в соответствии с известной формулой Эдуарда Бернштейна: «Движение – все, цель – ничто», при том условии, что само движение формирует окончательный образ цели.

Таким образом, базовыми постулатами методики проектирования будущего становятся широкая вовлеченность граждан в сам процесс проектирования и принцип сотворчества, предполагающий не просто участие в дискуссии относительно будущего городского пространства, а создание собственного сценария развития хотя бы на локальной территории микрорайона или квартала: «инструменты для того, чтобы делать города открытыми, исполняют и сделают осязаемой давнюю идею городского сотворчества, которое рассматривает «производимые среды [как] определенные исторические результаты социально-средовых процессов» Futurecraft – это один из двигателей, благодаря которому социальные процессы могут стать пространственными продуктами» [23] (Ratti, Koldel, 2017).

В этой связи, безусловно, переопределяется и роль власти. Ведущей становится ее координационная функция, а ключевым параметром ее оценивания становится координационная эффективность, определяемая как способность за счет использования адекватных координационных механизмов снижать транcакционные издержки взаимодействия различных акторов: «Граждане наделены способностью мыслить, действовать и трансформировать свое публичное пространство; и они создают наземную волну городских инноваций, поднимающуюся только сейчас. Мы наблюдаем в городе столь же мощную «переориентацию знания и власти», как и трансформации в виртуальном мире….» [23] (Ratti, Koldel, 2017).

Одним из вариантов практической реализации принципов стратегического управления и проектирования будущего, рассмотренных выше, могла бы стать сеть распределенных ситуационных центров развития, общие принципы построения и содержательные характеристики которой изложены в статье Г.Г. Малинецкого и его коллег «Система распределенных ситуационных центров развития» [24] (Zatsarinnyy, Kolin, Ilyin, Lepskiy, Malinetskiy, Raykov, Slavin, 2017).

Новаторская идея авторов заключается в переформатировании структуры и содержания работы создаваемых в настоящее время в РФ ситуационных центров на основах синергетических принципов развития сложноорганизованных систем, а также применении сетевого и средового подходов к управлению ими: «при создании системы распределенных ситуационных центров развития важнейшее значение для консолидации субъектов развития имеет идея создания контуров управления и развития в организации саморазвивающихся полисубъектных сред, ориентированная на гармонию иерархического, сетевого и средового подходов к управлению и развитию» [24] (Zatsarinnyy, Kolin, Ilyin, Lepskiy, Malinetskiy, Raykov, Slavin, 2017).

Таким образом, сеть ситуационных центров должна стать не просто агрегатором информации, коммутирующим связи различных субъектов процесса принятия решений, а реальным механизмом проектирования будущего, выявления в различных сценариях потенциальных рисков и обеспечения эффективного применения краудсорсинговых методов коллективного анализа для их предотвращения: «систему распределенных ситуационных центров развития следует рассматривать как саморазвивающиеся рефлексивно-активные среды с поддерживающей инструментальной средой, разработка которой опирается на механизмы искусственного и коллективного интеллекта, когнитивную и рефлексивную парадигмы» [24] (Zatsarinnyy, Kolin, Ilyin, Lepskiy, Malinetskiy, Raykov, Slavin, 2017).

Т.е. речь идет о создании разветвленной экспертной сети поддержки и имплементации политических и административных решений, которая основана на технологиях краудсорсинга, Big Data и искусственного интеллекта [25] (Zatsarinnyy, Ilyin, Kolin, Lepskiy, Malinetskiy, Novikov, Raykov, Silvestrov, Slavin, 2017).

Заключение

Имплементация сети ситуационных центров развития, расположенных в крупных городах либо наукоградах, обладающих значительным научным потенциалом и человеческим капиталом, является эффективным инструментом поддержки проактивной политической стратегии (что особенно важно в нестабильных и высокорискованных ситуациях, подобных текущей пандемии COVID-19) и должна базироваться на следующих принципах, методологическими основаниями которых является социальная синергетика:

- формирование и развитие именно сетевой структуры системы ситуационных центров, способной обеспечить наиболее высокую степень координационной эффективности взаимодействия между ними, а также необходимое разнообразие сценариев развития событий;

- процессы анализа и прогнозирования, осуществляемые ситуационными центрами, должны носить активный характер, т.е. стимулировать других участников процесса выработки, принятия и реализации управленческих решений (включая гражданские ассоциации и отдельных граждан) к соучастию в имплементации желаемого состояния/состояний управляемой системы;

- ситуационным центрам в своей работе следует соблюдать принцип технологического разнообразия, т.е. комплексного использования помимо краудсорсинга блокчейн-технологий, Big Data и др.

Важно отметить, что сеть ситуационных центров развития в условиях текущей конституционной реформы в РФ может стать опорной координационно-аналитической структурой формирования эффективного процесса поддержки принятия решений системой публичной власти, включающей в себя федеральный, субъектный и муниципальный уровни управления.