Эволюция комплексных подходов: становление парадигмы системного развития региона

Введение

В мире происходят резкие и быстрые изменения, которые охватывают все сферы жизнедеятельности человека: экономическую, экологическую, культурную, политическую и другие. Это обусловлено становлением нового технологического уклада, цифровизацией всех отраслей, реиндустриализацией и ресруктуризацией мировой экономики, последствиями глобализации и жесткой конкуренции.

Мировое геоэкономическое пространство формировалась в эпоху глобализации, то есть в течение трех последних десятилетий. В период восстановления после кризиса (2008–2009 гг.) темпы экономического роста как мировой экономики в целом, так и основных стран упали. В результате процессы глобализации и либерализации затормозились. Усилились тенденции регионализации, протекционизма, реиндустриализации [1] (Vardomskiy, 2019) [1].

Высокая динамика изменений предопределяет сложность и противоречивость развития. С другой стороны, современная экономическая ситуация в России позволяет перейти от краткосрочного планирования к долгосрочному. Об особенностях современного развития говорил президент РАН А. Сергеев на Московском академическом экономическом форуме (15–16 мая 2019 г.). В докладе рассматривались поставленные руководством страны основные национальные цели развития. Среди них чисто экономические и сугубо социальные цели. Было отмечено, что одновременно двигаться к экономическим и социальным целям трудно. Поставлен вопрос о том, что если стремиться выполнить задачу по росту ВВП и вхождению в пятерку ведущих экономик мира, приведет ли это к повышению качества жизни людей? Вопрос очень важный, поскольку заявлено, что главная задача в стране – повышение качества жизни людей. Но связана ли данная цель напрямую с ростом экономики или такой очевидной связи нет? Например, в Японии уже много лет практически нет экономического роста, но качество жизни там неуклонно растет. Ответ не однозначен [2].

На совещании по экономическим вопросам в Кремле президент РФ В. В. Путин изложил позицию о том, что высокий темп экономического роста создает условия для успешного социального развития, создания новых рабочих мест, повышения доходов российских семей и демографических изменений [3].

Некоторая дискуссионность вопросов экономического роста подтверждает нелинейность социально-экономического развития, формирование новой экономики.

Становление новой экономики усиливает сложность, противоречивость современных социальных систем. Как отметила заместитель министра просвещения М. Ракова, говоря о национальном проекте «Образование», в мире не осталось маленьких простых задач: все они комплексные, междисциплинарные [4].

В современных исследованиях внимание акцентируется на том, что теоретический и методологический аппарат региональной науки должен учитывать особенности разных стран и регионов. Эта тенденция ярко проявилась при изучении арктической зоны Российской Федерации. Российские ученые отмечают, что региональная наука сформировалась на базе исследований плотно населенных территорий с густой сетью городских поселений (преимущественно в Западной Европе и Северной Америке). Ключевые направления мейнстрима основаны на представлении о территориальной близости и, соответственно, имеют дело с хорошо оснащенными инфраструктурой и близко расположенными пространствами [2] (Zamyatina, Pilyasov, 2017). Они не учитывают реалии экстремальной арктической зоны, особенности низкой плотности населения и экономической деятельности различных регионов Российской Федерации.

Другой важной характеристикой региональных исследований является учет комплексности и сложности территориальных структур, обеспечивающих жизнедеятельность населения, делового сообщества и органов управления в рамках федеративного государства. Комплексный подход, к процессам пространственного развития был присущ многим зарубежным исследователям. Однако при построении моделей, как отмечают Н. Ю. Замятина и А. Н. Пилясов, он был вытеснен из зарубежных региональных исследований [2].

Рассматривая эволюцию комплексного подхода к инклюзивному росту, В. А. Баринова и С. П. Земцов пишут, что комплексные социально-экономические исследования проводились в 1980–90-е годы под лозунгом «устойчивое развитие» (от англ. sustainability), связанное с неистощимым природопользованием, самоподдерживаемым развитием не в ущерб будущим поколениям. В 2000–2010-е годы эту функцию выполняла «устойчивость» («стабильность», «жизнестойкость») как способность противостоять внешним шокам и восстанавливаться от них Инклюзивный рост связывают с улучшением положения всех членов общества, включая наиболее уязвимые группы населения и будущие поколения. Авторы исследуют, насколько рост способствовал повышению уровня жизни населения, снижению социальных и экологических рисков, насколько такой рост можно считать самоподдерживаемым и устойчивым [3] (Barinova, Zemtsov, 2019). Следует подчеркнуть, что самоподдерживаемый рост регионов имеет относительный характер, как отмечают это и авторы, так как осуществляется политика выравнивания уровней социально-экономического развития территорий, включая и бюджетную политику.

Разработка и реализация политики устойчивого развития регионов, инклюзивного роста требует высокого качества управления на всех уровнях: федеральном, региональном, муниципальном, корпоративном. Проблема трансформации управления стоит остро в связи с несколькими аспектами: во-первых, возможностью цифровых технологий «дотянуться» из федерального центра до региона, города; во-вторых, необходимостью координации, согласованности, целенаправленности комплексных управленческих решений; в-третьих, ростом значимости общественного мнения через социальные сети, опросы общественного мнения и другие инструменты и институты.

Серьезные проблемы в управлении национальными проектами отмечает Счетная палата РФ. Она проводит мониторинг и аудит нацроектов. Эта функция замыкает контур стратегического управления социально-экономическим развитием страны и регионов. Надо модернизировать институциональное обеспечение, в частности, федеральный закон «О стратегическом планировании в Российской Федерации» от 28 июня 2014 г. № 172-ФЗ развить в закон «О стратегическом управлении в Российской Федерации», имея в виду не усиление администрирования, а создание условий для системного развития государственного и частного секторов экономики, формирования системы публичного управления на федеральном, региональном и муниципальном уровнях [13] (Shekhovtseva, 2018).

Идеи комплексного, устойчивого, системного развития отражены во многих работах. Исследования охватывают различные аспекты развития социально-экономической системы, не обеспечивающие целостности ее рассмотрения, но объясняющие наличие многих подходов.

Цель исследования – выполнить анализ эволюции комплексных подходов к социально-экономическому развитию сложных региональных систем. Новизна исследования заключается в обосновании новой парадигмы социально-экономического развития региона. Авторская гипотеза состоит в том, что эволюция комплексных подходов ведет к становлению парадигмы системного развития региона. Использованы методология анализа эволюции комплексных подходов к развитию сложных систем, системный и стратегический подходы.

Комплексные подходы к устойчивому развитию региона

Развитие экономической теории происходит в направлении преодоления монокаузальности, наращивания комплексного подхода к механизмам координации. В концептуальном плане в рамках ООН проявляется тенденция расширения понятия «устойчивое развитие» за счет включения в целеполагание разных сфер и отраслей.

Академик В. М. Полтерович в своих работах заложил основы общей теории социально-экономического развития. Выполнив критический анализ четырех теорий общественного развития, ставящих во главу угла географические, институциональные или культурные факторы, автор отмечает их монокаузальность, неудовлетворительное описание движущих сил и механизмов общественного развития. Общим недостатком является стремление объяснить становление западных обществ на основе лишь одного фактора развития – географии, институтов или гражданской культуры [9, 10] (Polterovich, 2018; Polterovich, 2018).

Так, Д. Даймонд, сторонник доминирования географических факторов развития, стремится объяснить, почему Евразия (включая Северную Африку вследствие их тесных связей) опередила в развитии другие континенты. Он выделяет следующие преимущества: 1) условия для животноводства; 2) незначительные климатические различия, облегчающие распространение технологий и методов хозяйствования; 3) диффузия между Евразией и Африкой; 4) превосходство по площади и численности населения [9].

Д. Аджемоглу и Дж. Робинсон связывают развитие с доминированием инклюзивных или экстрактивных институтов. Инклюзивные институты стимулируют участие больших групп населения в экономике, дают право выбора. Они защищают права частной собственности, создают беспристрастную систему правосудия, равные возможности для участия всех граждан в экономической активности. Экстрактивные институты имеют свойства, противоположные инклюзивным, и направлены на получение максимального дохода от эксплуатации одной части общества и обогащение другой части. Для роста в условиях экстрактивных институтов необходима политическая централизация государства [9].

В теории Д. Норта, Дж. Уоллиса, Б. Вайнгаста роль экстрактивных и инклюзивных институтов играют социальные порядки ограниченного или свободного доступа. Порядок ограниченного доступа типичен для естественного государства. Для него характерно политическое устройство, которое не основано на общем согласии граждан, наличие организаций, контролируемых элитой, господство социальных взаимоотношений, организованных на основе личных связей. Для порядков свободного доступа присущи безличные социальные взаимодействия, верховенство права, защита прав собственности, сильное гражданское общество [9].

В концепции К. Вельцеля рассматривается экономическое развитие как цикл эмансипации. Рост интеллектуальных, коммуникативных и материальных ресурсов ведет к формированию общих эмансипативных ценностей, которые порождают коллективные действия. В результате властями гарантируются свободы и утверждаются права человека, освобождаются творческие способности людей, что способствует техническому прогрессу [9].

В теории В. М. Полтеровича преодолеваются трудности монокаузальности, что позволяет «рассматривать эволюцию общества как результат взаимообусловленного изменения культуры, институтов, технического прогресса и уровня благосостояния в контексте взаимодействия механизмов конкуренции, власти и сотрудничества» [10]. Автор полагает необходимым для объяснения социально-экономического развития учитывать и географические факторы [9].

Таким образом, в общей теории социально-экономического развития, разработанной академиком В. М. Полтеровичем, предлагается комплексный подход к эволюции механизмов координации (конкуренции, власти, сотрудничества). Такая поликаузальность адекватна существующей и формирующейся сложной экономике и, на наш взгляд, может служить теоретической основой современной концепции комплексного (системного) развития региона как субъекта Федерации, как территориальной социально-экономической системы.

Разнообразие подходов к экономике развития представлено в учебнике Р. М. Нуреева [8] (Nureev, 2008). В контексте разных экономических теорий и концепций рассматриваются модели экономики и определения развития. Спектр варьирует от понимания развития как синонима высоких темпов роста до многофакторных моделей, включающих не только инвестиции, но и рост населения, образование, институты, правительственные расходы, политическую нестабильность, нововведения, человеческий капитал и другие факторы.

Помимо экономического подхода тенденции комплексного развития наблюдаются в деятельности международных организаций. Рассмотрим концепции социально-экономического развития, позволяющие комплексно исследовать устойчивое развитие региона.

Концепция комплексного развития была сформулирована на конференции ООН в Рио-де-Жанейро в 1992 г. Она получила статус «устойчивое развитие» (Sustainabilitydevelopment), которое включает экономический рост и предотвращение деградации окружающей среды. Затем концепция была расширена за счет учета социальных факторов развития.

В 2015 г. на 70-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН была принята резолюция «Преобразование нашего мира: повестка дня в области устойчивого развития до 2030 года». В этой резолюции сформулированы 17 целей устойчивого развития, каждой из которых соответствуют определенные задачи (всего 169) и индикаторы (более 230). Цели охватывают разные области и сферы: экономический рост, индустриализацию, внедрение инноваций и развитие инфраструктуры, ликвидацию нищеты, улучшение здоровья, повышение уровня образования, сокращение неравенства, сохранение экосистем и другие. Экспертами ВЭФ был разработан инструмент для оценки инклюзивного развития, по которому проводится ежегодная оценка развития более 100 стран мира [3] (Barinova, Zemtsov, 2019). В связи с ростом значимости целеполагания в настоящее время применяется термин «целеустойчивое развитие».

Российские ученые В. А. Баринова и С. П. Земцов адаптировали методику ВЭФ для регионов страны в соответствии с доступностью, надежностью и релевантностью информации. Они выполнили расчеты комплексного индекса инклюзивного роста в регионах России за 1998–2016 годы и подтвердили гипотезу о том, что в регионах, где экономический рост сопровождался экстерналиями в социальную и экологическую сферы, обеспечивается более высокая устойчивость к внешним шокам [3].

Разработка индикаторов устойчивого развития ведется по многим направлениям. В работе Е. А. Сырцовой выполнена верификация результатов оценки истинных сбережений (или скорректированных чистых накоплений) как меры устойчивости территориальных социо-эколого-экономических систем. Основу работы составляет концепция строгой устойчивости, гипотеза взаимодополняемости экономического и природного капиталов [12] (Kibalov, Kin, 1999) и методика расчета показателя «истинные сбережения» Всемирного банка, предполагающая взаимозаменяемость упомянутых капиталов [11] (Syrtsova, 2018).

Расчеты выполнены на основе эконометрического моделирования связи истинных сбережений и будущего потребления за 2004–2014 годы, и даны оценки устойчивости развития регионов Сибири. Полученные результаты подтвердили, что зависимость благосостояния от вложений не только в основной, но также в природный и человеческий капитал. По мнению автора статьи, можно сформировать методику расчета показателя истинных сбережений для системы статистического учета России, а также включить этот показатель в программы устойчивого развития и принятие решений в сфере региональной политики. [11]

Следует отметить, что единого подхода к определению понятия «устойчивое развитие» пока не сложилось. Так, некоторые ученые и эксперты разделяют (различают) понятия «сбалансированное развитие» и «устойчивое развитие». Они объясняют это сложностью перевода на русский язык разных качественных характеристик какого-либо экономического объекта (в том числе и региона): предлагают переводить Sustainability как «сбалансированность», а Resilience как «устойчивость» [5] (Klimanov, Kazakova, Mikhaylova, 2019). Предлагаемый подход требует обсуждения и выработки конвенционных понятий, поскольку традиционное понимание устойчивости сложилось с середины 1990-х годов (то есть четверть века назад) и действует по настоящее время. К тому же авторская методика носит комплексный характер и включает экономические, социальные, финансовые, инновационные и другие показатели, то есть отражает в определенной степени устойчивость Sustainability развития социально-экономической системы региона в традиционном понимании (отсутствует экологическая составляющая).

На наш взгляд, оценочный характер многофакторного явления развития социально-экономических систем разного уровня (масштабности) и сложности позволяет использовать разный набор показателей в зависимости от целей (задач) субъекта оценки и свойств объекта оценки. Методология формирования оценочных индикаторов имеет экспертный характер в отличие от установленных показателей, определяемых по международным и национальным нормативным правовым документам.

В. Н. Лексин и Б. Н. Порфирьев рассматривают трансформацию понятия «устойчивое развитие» в трактовке Комиссии ООН в 1980-е, 1990-е годы и далее в современную концепцию. Авторы подчеркивают комплексный характер концепции, которая связывает и балансирует экономическую, социальную и экологическую составляющие устойчивости и развития общества. Экономический рост в долгосрочной перспективе ориентирован на достижение социальных и экологических целей, обеспечивающих повышение уровня и качества жизни людей. Концепция устойчивого развития (sustainabledevelopment) стала идейной платформой разработки современных международных и национальных стратегических документов, а также практических действий государств, общественных движений и отчасти бизнеса в рассматриваемой сфере. Использование концепции происходит, во-первых, для определения конкретных целей и задач государственного управления сложными социально-экономическими системами; во-вторых, для пространственной (многорегиональной) системы (например, Арктической зоны Российской Федерации). Под устойчивостью системы понимаются возможности выполнения социальных, хозяйственных, инфраструктурных, экологических и иных функций населением, бизнесом и властью в режиме сохранения и воспроизводства базовых элементов и связей этой системы, а также включение в ее структуру новых элементов и связей, не разрушающих целостности [6] (Leksin, Porfireva, 2017).

Рассмотренные исследования и тенденции комплексного развития экономики свидетельствуют о формировании парадигмы системного развития сложных социально-экономических систем, включая регион.

Заключение

Становление парадигмы системного развития осуществляется по двум направлениям: экономическому (концепция новой экономической реальности, общая теория социально-экономического развития) и многомерному, мультидисциплинарному (концепция устойчивого комплексного развития). Их объединяет комплексность подходов к исследованию. Экономическая практика также приводит к необходимости комплексности экономической политики.

Замедление темпов экономического роста в мире привело к поиску новой парадигмы социально-экономического развития, которую иногда называют «новой экономической реальностью». Анализу причин экономического торможения и изменения антикризисной политики посвящена статья В. Мау. В ней рассматриваются четыре гипотезы: недостаток спроса; особенности современной фазы технологического прогресса; особенности политики, препятствующей «созидательному разрушению»; неадекватность современных методов оценки экономического роста (фактор статистики). Делается вывод, что традиционная модель экономического развития со спадами и подъемами не работает с 2008 г., восстановление экономического роста не происходит автоматически. В результате изменяется смысл антикризисной политики: помимо противодействия спаду, она должна формировать меры по обеспечению приемлемых темпов роста (или повышению потенциального роста). Реализацию этой политики предлагается осуществлять через систему конкретных мер (проектов), выходящих далеко за пределы экономической сферы. Становится общепризнанным понимание того, что решение стратегических задач развития России возможно только при комплексной модернизации экономики, государственного управления, социальной политики и правоохранительной деятельности [7] (Mau, 2017).

Таким образом, комплексные подходы изменяются в сторону все большего охвата сфер не только экономических, социальных, экологических, но и технологических, инновационных, инфраструктурных, природно-географических и других. В результате комплексное развитие эволюционирует в направлении системного развития.

Системное развитие региона как субъекта федерации определяется разнообразием выполняемых им функций разных уровней (федерального, регионального, муниципального), координируемых целей и условий жизнедеятельности субъектов развития (населения, бизнес-сообщества, органов управления), осуществляемых пространственных взаимодействий. В значительной степени целостное развитие определяется структурной политикой. Многомерная структуризация региональной многоуровневой системы разработана автором в соответствии с системной парадигмой Г. Б. Клейнера. [4, 14, 16] (Kleyner, 2008; Shekhovtseva, 2005; Shekhovtseva, 2019). Структура системного развития региона включает разные параметры, формирующие региональные подсистемы:

- элементы региональной системы: социальные, экономические, управленческие, институциональные, инфраструктурные, экологические, безопасности;

- процессы: бюджетные, финансовые, инвестиционные, инновационные, внешнеторговые и другие;

- среды: информационная, деловая, налоговая, инвестиционная и другие;

- проекты: демография, наука, экология, предпринимательство и другие.

К указанным параметрам пространства и времени следует добавить созидательную социальную активность (пассионарность), которая проявляется в целеполагании, степени доверия к власти, развитии партнерства государства, делового сообщества, населения и других измерителях.

Системное развитие рассматривается как креативное (творческое) партнерское развитие всех подсистем региона, образующих целостность, а также внутренней структуры каждой его составляющей подсистемы, например, экономики. Направления развития креативной экономики могут относиться к разным параметрам. По элементам региональной системы эти направления могут дифференцироваться как социальная экономика, предпринимательская экономика, управленческая экономика, институциональная экономика, инфраструктурная экономика, экологическая экономика, экономика безопасности.

Системное развитие имеет стратегический характер, направлено на решение значимых (как текущих, так и будущих задач), предотвращение или смягчение угроз и вызовов внешней и внутренней среды. Оно нацелено на обеспечение устойчивости и стабильности сложных социально-экономических систем в условиях их развития. Эти цели имеют противоречивый характер и должны быть сбалансированы в точке/пространстве равновесия, поиски которой/которого являются системно-интеллектуальной деятельностью. Причем эта деятельность должна осуществляться в вертикальных и горизонтальных взаимодействиях. Вертикальные взаимодействия происходят на одном и нескольких уровнях: федеральном, региональном, муниципальном, корпоративном. Горизонтальные взаимодействия осуществляются в форме межгосударственных, межрегиональных, межмуниципальных, межкорпоративных, межорганизационных взаимодействий.

Одной из основных проблем современной региональной экономики является несбалансированность развития как региональной системы в целом (слабая межэлементная координация), так и слабой внутренней координации подсистем, например, экономической подсистемы. В условиях кризисных явлений ярко проявилась необходимость модернизации управления, трансформации институционального обеспечения, новой методологии комплексных оценок эффективности принимаемых решений. Решение этих проблем требует дальнейших исследований по системному развитию региона.

Реализация парадигмы системного развития требует поиска новых моделей координации и инструментов социально-экономической региональной политики. Важную роль в координации должна сыграть многомерная реструктуризация и систематизация институционального обеспечения развития региона [15] (Shekhovtseva, 2018.

Структура моделей региональной политики должна содержать системную цепочку (алгоритм) принятия и реализации управленческих решений: целеполагание, трансформация институтов, создание механизмов и инструментов, оценка результатов и корректирование. Это обуславливает рост значимости системного взаимодействия региональных элементов в пространстве, сочетания текущих и стратегических временных параметров социально-экономического развития региона, социально-экономического партнерства органов управления, бизнес-сообщества, населения.

[1]Статья В.Г. Вардомского подготовлена по Программе Президиума РАН № 53 «Пространственная реструктуризация России с учетом геополитических, социально-экономических и геоэкологических вызовов» (проект «Регионы России в меняющемся мировом пространстве: анализ системных рисков развития, географии производства и импорта оборудования для ведущих отраслей, новых векторов экономического роста»). Следует подчеркнуть, что эта программа является комплексной.

[2]Сайт Института экономики УрО РАН: www.ueconНовости института. Ученые ИЭ УрО РАН приняли участие в Московском академическом экономическом форуме. Дата обращения 26.05.19.

[3]Латухина К. Климат для роста//Российская газета. 13 февраля 2020 г. – С. 2.

[4]Колесникова М. Класс BigData// Российская газета. 13 ноября 2018 г. – С.14.