О статистических миражах благополучия (что не так с определением бедности в России?)

Введение

По авторитетному определению нобелеата А.Сена, экономическая теория благосостояния, по существу, является теорией несовершенного знания, знания реальных предпочтений индивидуумов и степени их удовлетворения. Объективно обусловленное несовершенное знание усугубляется к тому же заведомо ложными индикаторами благосостояния, имея в виду, прежде всего, определение реальной глубины неравенства и уровня абсолютной бедности в России. За порогом статистических миражей обнаруживаются немалые масштабы ненаблюдаемой бедности в России.

В основе официально принятого в Российской Федерации метода измерения бедности лежит концепция абсолютной бедности, когда определяются минимальные потребности (нужды) и круг товаров и услуг, удовлетворяющих эти потребности (состав так называемой минимальной потребительской корзины). Стоимостная (в денежной форме) оценка набора товаров и услуг, удовлетворяющих минимальные для данного уровня общественного развития потребности, обеспечивающие поддержание здоровья и сохранение работоспособности, получила название прожиточного минимума (ПМ).

Концепция абсолютной бедности получила реализацию в определении величины прожиточных минимумов как в целом на душу населения, так и по основным социально-демографическим его группам. Эти прожиточные минимумы представляют собой национальные линии (границы, черты) бедности для соответствующих социально-демографических групп населения. Их на федеральном уровне официально установлено четыре: 1) всё население, 2) трудоспособное население, 3) пенсионеры и 4) дети. (В Белоруссии учитываются следующие группы населения: 1) трудоспособное население, 2) пенсионеры, 3) студенты, 4) дети в возрасте до 3-х лет, 5) дети в возрасте от 3 до 6 лет, 6) дети в возрасте от 6 до 18 лет, 7) каждый член семьи из 4-х человек , 8) каждый член молодой семьи из 3-х человек. Если в этот перечень включить ещё численность лиц с ограниченными возможностями, то он был бы образцом для практического использования в РФ).

Официальный уровень бедности в стране определяется путем сравнения доходов населения или домохозяйств с величиной соответствующего прожиточного минимума: у кого доходы ниже этой величины, тот и признается бедным.

Определение стоимостной величины ПМ достаточно субъективно, и потому «статистическое» снижение показателей бедности ещё не означает её реального уменьшения, поскольку может являться результатом неоправданного занижения.

С 1 января 2013 года действует новая потребительская корзина, которая отличается от своих «предшественниц» фиксированной долей (в ПМ) продуктов питания – 50%, непродовольственных товаров – 25% и услуг – 25% и услуг – 25%. При этом сохраняется высокая региональная дифференциация по материальной обеспеченности.

Автор предпринял попытку провести самостоятельную оценку всех составляющих потребительской корзины, утвержденных на ближайшие пят лет, по ценам, сложившимся на 1 января 2013 года, при этом посчитав необходимым вынести «за скобки» проблемы достоверности, верифицированности минимального набора (меню) и минимальных уровней потребления входящих в потребительскую корзину продовольственных, непродовольственных товаров и услуг (ЖКХ, транспорта, культуры и т.п.), полагая их приемлемыми для расчетов реальной цены прожиточного минимума.

В таблице 1 [1, 2] представлен расчет стоимости продуктов питания для трудоспособного населения, пенсионеров и детей. Их стоимость превышает задекларированную правительством квоту в ПМ по всем основным социально-демографическим группам населения – по трудоспособному населению – в 1,39 раза, по пенсионерам – в 1,48 раза и по детям – 1,39 раза.

По стоимости непродовольственных товаров (табл.2) [1,2] реальное превышение соответственно по указанным группам населения составляет 1,3 раза, 1,6 раза и 5,6 раза.

В итоге потребительская корзина только по продовольственным и непродовольственным товарам составляет для трудоспособного населения – 7714 руб., для пенсионеров – 6866,1 руб., для детей – 11372,1 рублей.

С учетом же стоимости услуг в потребительской корзине (табл. 3) [1,2] прожиточный минимум должен составлять: для трудоспособного населения – 15000 рублей, для пенсионеров – 13215 руб. и для детей – 18199 рублей, что превышает официальный ПМ соответственно в 1,9 раза, в 2,2 раза и в 12,7 раза.

Таблица 1

Продовольственные товары потребительской корзины 2013 г. (количество и стоимость)

Таблица 2

Непродовольственные товары потребительской корзины 2013 г. (в руб.)

Таблица 3

Услуги Потребительской корзины 2013 г.

Данные приведенной ниже таблицы 4 свидетельствуют о структурном и абсолютном рассогласовании официального и фактического прожиточного минимума по основным социально-демографическим группам.

Таблица 4

Рассогласование официального и фактического прожиточного минимума (2013 г.)

Фактически разработчики ПМ, сами того не ведая, предложили его новый стандарт, «стандарт экономической устойчивости», размер которого превышает МП в 2–2,5 раза [ 3], формирующее место в котором занимают услуги, долженствующие трансформировать человека в его новое качество, в иной, более достойный образ жизни.

Однако вернемся к портрету российского бедного. Граждане России не хотят довольствоваться благополучием «в будущем времени», как это было в СССР, и давно уже осведомлены о том, что предпочтение текущих благ перед будущим – это абсолютный закон человеческого поведения.

Фактическое положение дел в 2014 году ухудшилось в сфере экономики, в материальном обеспечении граждан. Идет процесс неконтролируемого роста цен на продовольственные товары (это очевидное явление уже признают и власти), которые занимают у россиян значительную часть семейного бюджета – до 60% (для сравнения – у европейцев 20–30%). Реальные доходы населения снизились в результате перманентно повышающихся цен. Резко сокращаются бюджетные возможности социальной защиты граждан, поскольку снижаются нефтегазовые доходы (из-за падения цен), формирующие половину бюджета –49,2% [4]. Экономическая стагнация сокращает налоговые поступления в бюджет, необходимые государству для финансирования социальных услуг и общественных благ. Последнее означает, что доступ к некоторым основным элементам достойной жизни ограничивается, главным образом, платежеспособностью граждан.

В данном месте следует особо отметить, что замеры человеческого благополучия в стране осуществляют различного рангового потенциала социологические центры, «выдающие» противоречивые результаты своих исследований. В этой связи, как полагает автор, используемые ими методы социологических опросов должны быть дополнены методом «ключевых вопросов», являющимися наиболее целесообразным для сбора дополнительной информации в условиях проблемных ситуаций. Достоинства этого метода заключается в его простоте и эффективности для решения любых задач.

Следует заметить, что ключевые вопросы широко использовал в своей научной и практической деятельности еще древнегреческий философ Квинтилиан, рекомендовавший всем крупным политическим деятелям для сбора достаточно полной информации о каком-либо событии поставить перед собой следующие семь ключевых вопросов и получить на них ответы (с помощью коллективного поиска различных «сословий» населения): «кто?», «что?», «зачем?», «где?», «чем?», «как?» и «когда?».

В этой связи политическим и экономическим властям следовало бы подвергать картезианскому сомнению результаты социологических исследований, проводимых авторитетными «Левада центром», ВЦИОМОМ и другими центрами. По данным одного из самых «свежих» социологических опросов, 52% жителей страны не испытывают беспокойства ни в связи с ростом цен, ни в связи с падением курса рубля, ни в связи с другими негативными явлениями сегодняшнего дня.

В чём проблема? Либо не в порядке с социологией, адепты которой не прочь «подыграть» властям, полагая разумным не «выставлять напоказ бедность нашей жизни и наше грустное несовершенство» (Н. Гоголь). А если с социологией в порядке, то, наверное, не в порядке с российским трудовым народом, с его отлитым в свинце «иммунитетом к неприятностям». Однако же народ следовало бы дезагрегировать по критерию полученных ответов на корректно поставленные вопросы Квинтилиана (т.е. следовало бы узнать самое главное – кто (по полу, возрасту, социальным формальным и неформальным ресурсам, личным качествам, социальному статусу и др.), где и как, и когда оценивают события турбулентного периода в жизни российского государства.

Более года назад, когда ещё только набирали обороты неконтролируемый рост цен и обнищание большинства населения, ВЦИОМ (Всероссийский центр изучения общественного мнения) отмечал нарастающую тревогу опрошенных по поводу возможной перспективы пополнить ряды бедных или нищих [5,6, 7].

Трудно понять, в каком случае на основе результатов социологических опросов делаются нужные обобщения (выводы), а в каком – правильные.

В понимании успехов и деприваций в жизни российского народа – большая польза от рефлексии и диалога на дискуссионных площадках, занятых ныне телевизионными проектами, мало волнующими или вообще безразличными для большинства людей. Это, прежде всего, проекты ни о чём: «Познер», «Вечерний Ургант» и ряд других «промысловых» проектов, в которых «рабочие места» монопольно закреплены за определённым, избранным кругом лиц. Телевидение, как уже отмечалось [8], превратилось, по существу, в выгодный, высококодоходный промысел для ведущих многих бездарных и метафизических проектов и для «СМИ-товских властей». Вместо круглосуточного канала «Русские детективы» следовало бы учредить канал «Русская бедность» или «Анатомия русской бедности» как площадки для адекватной оценки соответствующей ситуации в стране и принятия реализуемых на практике решений.

Граждане России обеспокоены уровнем бедности, неравенством доходов и возможностей, глубоким имущественным расслоением, ростом цен, коррупцией, проблемами ЖКХ, но не рейтингами глав государств, не результатами рассуждений политиков, экономистов и политологов по поводу возможных сценариев развития событий в Украине (переливаемых из пустого в порожнее и из порожнего в пустое ежедневно на нескольких каналах), на Ближнем Востоке и не проблемами российской богемы.

Люди должны видеть выражение лица участников дискурса – чиновников, учёных, общественных деятелей – их интонацию, язык жестов и т.д.

Государство должно действовать на этих площадках проактивно, публично отслеживая и инициируя преобразования в жизни людей, уровень и качество которой измерить чрезвычайно сложно.

«Признание сложности оценки качества жизни (это задача сложнее, чем та, которая решается с помощью числовых значений индекса человеческого развития (ИЧР), который в любом случае служит лишь для оценки текущего благосостояния и свобод), – отмечает А. Сен в своем эссе «Каково быть человеческим существом», – определяет решающую роль общественного обсуждения, без которого невозможно оценить значение разнообразных элементов благосостояния и свобод людей. «Где именно жмут туфли, знает только тот, кто их носит, но принятие решений, позволяющих устранить узкие места, нельзя добиться без того, чтобы дать людям право высказаться по их поводу и создать широкие возможности для общественного обсуждения» [9]. Необходим постоянный диалог с населением, имеющим по умолчанию право влияния на осуществление государственной политики, на обсуждение назревших проблем в жизни между собой и с теми государственными служащими, которые осуществляют политику.

Практики делиберации (рассуждений, обсуждений) могут оказаться действенным инструментом (средством) познания реального положения дел в области искоренения нищеты, сокращения неравенства в пространстве доходов и возможностей и последующего принятия адекватных решений.

В череде индукторов или, что то же самое, субъектов воздействия на процессы, детерминирующих уровень и качество жизни населения, особыми, доминирующими на сегодняшний день являются государство и средства массовой информации, превосходящие все иные субъекты по силе, интенсивности и масштабам воздействия на указанные выше процессы.

«Добытые» на дискурсионных площадках консенсусные решения в области повышения народного благополучия следовало бы инкорпорировать в планы социально-экономического развития страны или в особую программу борьбы бедностью (по опыту США и Казахстана, например), в которой предельно ясно должны быть указаны цель, метод (переход от традиционного государства всеобщего благоденствия к проактивному государству, «государству развития»), правовая основа, организационный механизм (уполномоченный президента или специальная властная структура) и финансовые ресурсы.

Заключение

В заключение выделим самое главное или то, что представляется нам таковым, а именно: реальная бедность и реальное неравенство в разы превосходят их официальные уровни («нас возвышающий обман»), а также данные социологических замеров человеческого благополучия (они в значительной мере также апокрифичны, как и статистические).

Это знание становится достоянием правозащитников лидеров политический партий, общественных движений, а также широких народных масс, которое (знание) может обусловить понижение порога терпения и приспособляемости граждан и решительный переход Рубикона – от локальных всплесков негодования к массовым протестным движениям и социальной напряжённости. Это, конечно же, не очень хороший сценарий развития событий «местного значения» в условиях усиливающейся информационной войны против России.