«Вот и банки появились, а счастье не наступило», или «Родовые травмы банковской системы»

Утро 18 (30) мая 1896 года, окраина Москвы, Ходынское поле.

Необыкновенно много людей пришли на торжества по случаю коронации императора Николая II. За спокойные годы правления Александра III они забыли о постоянных эксах, происходящих при Александре Освободителе.

Людям, стоящим в центре плотной толпы, не хватает кислорода. Углекислый газ, который все выдыхают, тяжелее воздуха, и в теплую, безветренную погоду ядовитое облако накрывает экстремальное скопление москвичей. Скоро людям становится нечем дышать! В результате получилась страшная картина: в плотной толпе вперемешку стояли живые и мертвые люди. Даже по официальным данным тогда, 120 лет назад, погибло почти полторы тысячи человек.

Такая картина мне открылась при чтении воспоминаний очевидцев той трагедии. Аналогичная видится и при наблюдении за сегодняшней банковской системой – по половину живая толпа, которой не хватает кислорода. Я не завидую нынешнему руководству ЦБ. Что делать в такой ситуации?! Выносить умерших и умирающих или в первую очередь дать всем каким-то образом свежего воздуха? Но в их ли это компетенции?!

Этим летом было несколько юбилеев: 13 июля 1990 года Верховный совет РСФСР за 60 секунд принял судьбоносное постановление «О Государственном банке РСФСР и банках на территории республики» – Россия, еще входившая в СССР, создала свой Госбанк РСФСР, осенью он будет переименован в Центральный банк. Тогда же усилиями в первую очередь Р. И. Хасбулатова появился Внешэкономбанк РСФСР, переименованный вскоре во Внешторгбанк РФ, нынешний ВТБ. Оба юбилея скромно пропустили все к ним ныне причастные.

20 августа печальный 20-летний юбилей – начало первого крупного российского банковского кризиса – кризиса межбанковских кредитов.

26 июня 1990 года – лицензию № 324 получил паевой банк «Российский кредит». В августе 2015 года у этого банка была отозвана лицензия, тем самым был забит последний символичный гвоздь в гроб банковской системы борисниколаевской России – было подписано свидетельство о смерти давно умершего организма. Его пытались реанимировать: опытный специалист Мотылев, уже имевший опыт провода банков в лучший мир (вспомним «Глобэкс»), покупая «РК», взялся совершить чудо. Но новой версии «Праздника святого Йоргена» не получилось. Все! Больше кина не будет!

Система, созданная не за счет серьезной проработки различных вариантов, предложенных практиками и теоретиками банковского дела, экономистами, а в результате банальной борьбы за власть, не имела шансов на долгую жизнь. Не были заложены в ней и репродукционные функции, ничего хорошего она породить не могла!

Мне скажут, о чем я говорю, Ельцин давно умер, причем здесь его система?! Ну и что ж с этого, когда дело его живет! Последняя союзная структура – Внешэкономбанк СССР, занимаясь долгами несуществующей страны, официально действовал с таким наименованием до 2007 года, и только когда стал Банком развития потерял добавку «СССР».

Мне тоже жалко банкиров: среди них много моих приятелей, очень интересных в общении людей, – но следует признать: у большинства из них шансов выжить в сегодняшних условиях, если не произойдут кардинальные изменения, нет.

В два шага через пропасть

Итак, обо всем по порядку, тем более все события имеют прямое отношения к современности, доказывая, что история – это наука о граблях!

Когда в августе 1988 года создавались первые в современной истории коммерческие банки, они были паевые и кооперативные. В головах руководства Госбанка, да и вышестоящих, не было стройной системы, как эти банки будут функционировать. Было ощущение: наступает новая жизнь с живым творчеством масс, с разными видами собственности, кто-то появляющихся предпринимателей должен обслуживать... Предварительно, в мае того же года, приняли Закон о кооперации. Интуитивный, бестолковый, в нем записали, что кооперативы могут создавать свои банки – это был единственный документ, регулирующий их деятельность (не считать же таковым инструктивное письмо на полстраницы об их создании, подписанное руководителями Госбанка и Минфина).

Все чувствовали себя участниками исторических событий, что-то должно было появиться, но не знали что. Как у Салтыкова-Щедрина: «Хочется то ли конституции, то ли осетрины с хреном, то ли посечь кого-нибудь».

Но у нас всегда так: голова боится – руки делают, нечего думать – пилить надо! Первый банк «Союз» в Чимкенте создали кооператоры, продав два грузовика лука. В Набережных Челнах Леонид Онушко, которому надоело печь чебуреки в своем кафе на 6 столиков, приезжает в Москву, встречается с премьер-министром Николаем Рыжковым, и тот сразу при нем дает задание министру финансов Борису Гостеву зарегистрировать новый банк. Его назовут «Континент» (логично, кафе-то называлось громко – «Европа»).

Выпускник финансового института, не знающий, к чему приложить руки, развивающий садовые кооперативы, Юрий Агапов случайно на выставке молодежного творчества встречается с генсеком Михаилом Горбачевым. Мудрый руководитель заявил, что если за дело берутся банкиры, то дело пойдет (видимо, он считал, что Московский финансовый институт готовил тогда исключительно банкиров). Брошюра о походах гениального юриста издается миллионным тиражом, в ней фотография исторической встречи. В Госбанке и Минфине с таким благословением уже никто не может препятствовать созданию банка «Кредо». Не страшно, что у создателей совсем нет денег – знакомые кооператоры обещали дать, но обманули! Реаниматор Кадыров, уставший от разбора трупов, создает тогда же в Уфе банк «Восток».

И так далее. Поверьте, автор может привести множество примеров такому творчеству масс. Но не эти банкиры в перестроечное время делали погоду, такие банковские индивидуальные предприниматели существовали больше для отчетности. Как сбоку на торте розочка, как еврей при губернаторе. Главная опора тогда была на гигантские спецбанки (Промстройбанк, Агропромбанк, Жилсоцбанк) со всесоюзной сетью филиалов и банки-монстры, создаваемые на базе умирающих министерств (Автобанк, Нефтехимбанк, Авиабанк и т. д.).

Эта, как ее называли, «двух с половиной уровневая система» начинает умирать, появляются требования жить, как во всем цивилизованном мире, с двумя уровнями банков: независимым Центральным и коммерческими.

Тем более к тому моменту появились новые банки, неудовлетворенные своими условиями существования. В частности, на базе большого скопления бабла. Вот и из НТТМ Фрунзенского райкома комсомола «МЕНАТЕП» появляется одноименное кредитное учреждение. Следует отметить, что Центры научного творчества молодежи – это самогонные аппараты того времени, с помощью которых перегоняли безнал в наличные деньги. Работали они безотказно, ничего страшного, что за все время существования практически никаких продуктов того творчества не найти. Но появление множества изобретательных и инициативных людей типа Ходорковского – их достижение. В конце 1990-х этот банк МЕНАТЕП создал первую в СССР финансовую пирамиду, продавая свои акции. Но, как говорил мудрейший юрист Страны Советов: «Все, что не запрещено законом, то разрешено!» Увы, до необходимого законодательства у наших законотворцев руки тогда еще не дошли.

Итак, свободных денег к рубежу десятилетий было уже много, а возможностей и авторитета – мало. Как Корейко не мог ничего купить на свои миллионы, так бывшие комсомольцы еще не могли, например, прикупить здание своей «альма матери» – горкома ВЛКСМ в Колпачном переулке. Обидно! Что только не делали тогда новые банкиры, даже на вывеске над надписью «Банк «МЕНАТЕП» незаконно приписывали «Госбанк СССР». Чтобы клиенты уважали и не боялись. Уже в 1992 году об этом банкиры будут вспоминать с улыбкой.

А тогда надо было срочно что-то делать! Революционная ситуация созрела. Низы банковские уже не хотели жить по-старому...

Руководителем паевого банка «Российский кредит» руководил и владел Виталий Малкин, будущий член «семибанкирщины». В период перестройки будущий банкир занимался скупкой в общежитии Университета дружбы народов им. П Лумумбы компьютеров, привозимых для продажи иностранными студентами, после чего сдавал их заказчику, некоему Сергею Тихоновичу Мосину. Денег своих у Малкина еще не было, и привозить партии компьютеров из Сингапура он не мог, поэтому средства давал заказчик, в то время большой человек, уже создавший банк «Легис».

Потом появился будущий премьер-министр Грузии и миллиардер Борис Иванишвили. Так сложилась коалиция, создавшая банк «Российский кредит». Первым его председателем правления стал Мосин, но вскоре в банке начались разногласия между учредителями, Сергей уступил место Малкину.

Так в эти годы на микроэкономическом уровне из отдельных предприятий, кооперативов и банков возник и начал, как на дрожжах, развиваться «микрокапитализм», порождавший хищничество отдельных «продвинутых» личностей.

Последовавшая затем попытка преодолеть пропасть между двумя экономическими формациями «в два шага» сначала через «разгосударствливание», а затем – «приватизацию», не дала вожделенного результата.

Итак, общего благоденствия с появлением новой банковской системы не наступило. Да, появились предпосылки для создания олигархата, но большинству людей от пекущегося пирога ничего не могло достаться.

Но в то время еще верили в снисхождение на Россию святого духа Адама Смита, были уверены, что мы заслуживаем счастья только за предыдущие годы мучения. Когда оно наступит, через «400 дней» (первый вариант программы больше известной как «500 дней») или к ближайшей осени, как обещал Борис Николаевич, еще спорили, но то, что мы будем жить в развитом капитализме, никто не сомневался. Мы были обречены на успех!

Что делать, за 60 лет последовательной воспитательной работы, проводимой КПСС, в советских экономистах утвердилось твердое убеждение, что экономика является концентрированным выражением политики. И макроэкономические очки, подобно знаменитым зеленым очкам волшебника Гудвина из Изумрудного города, создавали нашим соотечественникам идиллическую картину будущего. И перестроечные «макроманы», популярные в массах, столпы макроэкономики, обещали россиянам: поменяем политику, и экономика, как умная лошадь во время непогоды, сама найдет дорогу в нужное стойло.

А тем временем пробный шар запустила Украина, выдвинув в начале 1990 года проект выпуска своих «державных грошей». Им оперативно и обоснованно ответили, что в единой экономике разные деньги существовать не могут. В ответ в целях, как тогда говорили, «коренной перестройки кредитной и банковской системы» в мае решили принять Указ Президента СССР «О неотложных мерах по перестройке банковской системы». Не сложилось...

Ход событий не устраивал российские власти! Началась яростная кампания против Центра, названного «черной дырой», пожирающим их кровные деньги.

12 июня 1990 года была провозглашена независимость России. Вслед за этим, 13 июля, состоялось последнее заседание весенне-летней сессии первого российского парламента. Все спешили: Ельцина ждал самолет, увозящий его отдыхать, да и депутатам что-либо обсуждать было некогда. Дембель!

Создание еще одного Госбанка стало водоразделом между советской и новой российской банковскими структурами. Это было подтверждено принятием в декабре 1990 года новых банковских законов: о Центральном банке и банках и банковской деятельности. Причем одновременно советских и российских!

Не стояли в стороне от столбовой дороги прогресса и реформаторы союзных республик. Вот, что рассказал автору академик Николай Петраков, тогда помощник Президента СССР: «Началась пещерная драка между Госбанками. Геращенко (Госбанк СССР) ограничивал денежную массу, а национальные банки действовали безответственно с точки зрения кредитно-денежной системы, выдавая ничем не подкрепленные кредиты. Тогда же появились первые денежные суррогаты, выпускаемые республиками. Денежная система стала разваливаться. Причем Горбачев по большому счету не понимал, что происходит. Когда его предупреждали, он соглашался, но не предпринимал никаких шагов.

Согласно новой российской концепции развития банковской системы осенью 1990 года все существующие отделения и филиалы спецбанков следовало акционировать и на их базе создать самостоятельные коммерческие структуры. Кто это не сделает, предупреждал тогдашний зампред ЦБ (не буду называть его имени, он раскаялся в содеянном), «всех в крови народной утопим!».

И началась вакханалия: в Москву потянулись искатели светлого будущего и нежелающие оказаться на обочине экономической истории.

Вспоминает руководитель курского банка Людмила Зайцева: «Приходит указание, чтобы мы срочно собрали всех своих клиентов и объявили им: отныне вы – акционеры банка, его владельцы. Предприятия обязаны были стать инвесторами «своих» банков. Замечательно, что почему-то предприятия, органы управления на местах восприняли это указание как прогрессивное, как движение вперед после застоя. Нашим соотечественникам всегда был свойственен революционный романтизм. Раз смена – значит, это хорошо, и все голосуют «за». Никто не думает об издержках...».

Нельзя сказать, что не было людей, понимавших, что совершается большая глупость. В стране крупным предприятиям для работы требовались для кредитования крупные банки. Зачем их было разрушать? Что могли предложить КАМАЗу кооперативные банки с уставным капиталом в несколько десятков тысяч долларов?

Председатель правления крупного, но разрушаемого Промстройбанка Яков Дубенецкий рассказывал: «Я дал указание своим подчиненным не выполнять указаний Ельцина и Хасбулатова, т. к. мы союзная структура. Долго мы воевали, но сила была за ними. Вызывался руководитель нашего филиала в ЦБ, и ему приказывали – либо ты прекращаешь работать вообще, либо превращаешься в самостоятельный банк».

Уставы поспешно создаваемых коммерческих банков регистрировались по нескольку штук в день. Где уж тут было думать об их экономической целесообразности, перспективах банков, «выпекаемых» со скоростью пончиков. Часто вспоминают, как когда-то крестьян загоняли в колхозы, а ведь банкиров 25 лет назад так же загоняли в коммерческие банки! И если в начале этой кампании в СССР было чуть больше 300 банков, то 21 декабря 1990 года зарегистрировали банк под № 1200, а 1 апреля 1992 года только в России стало уже 1414 банков, из них 767, или 55 %, появились в конце 1990 года на базе бывших спецбанков.

В результате «спецоперации», которую можно назвать «заговором банкиров», СССР остался без финансов и лишился реальных экономических рычагов воздействия на республики. Счет остатка его жизни пошел на дни. Действительно, фактический распад СССР произошел 13 июля 1990 года, на 500 дней раньше Беловежского соглашения (8 декабря 1991 года). Если быть точным, то раньше на 513 дней.

С 1991 по 1994 год казалось, что у банков нет проблем – это было поистине золотое для них время. Они практически не разорялись, доходов от спекуляций на быстрорастущем в цене долларе хватало всем. По инерции создавалось много различных коммерческих структур, которых кому-то надо было обслуживать. Таким образом сложилось опасное ощущения беззаботности – конкуренция была слабой, банки охотно кредитовали друг друга.

Но вот в августе 1995 года произошел первый крупномасштабный кризис – кризис межбанковских кредитов (МБК). Его спровоцировали три крупных банка – «Лефортовский», Мытищинский коммерческий банк и Часпромбанк. Известие о задержках ими погашения межбанковских кредитов создало эффект домино. К концу августа уже более 100 банков являлись неплательщиками по однодневным кредитам, т. н. overnight. Количество сделок на рынке резко сократилось, а стоимость МБК достигала 2000 % годовых, но даже такие кредиты было невозможно получить – никто никому не доверял. Романтический период борисниколаевской банковской системы подошел к концу. Одновременно в стране политику начинают определять олигархи – банкиры, входящие в «семибанкирщину».

Тогда закрылись или потеряли лицензию более 200 банков. На валюте они зарабатывать, как раньше, уже не могли, пришлось переориентироваться на работу с ГКО. Это продлило их существование до августа 1998 года...

Король умер, да здравствует король!

Мне скажут, организм освобождается от умерших клеток – это хорошо. Согласен, но плохо, когда он не производит взамен новых.

В настоящее время вводится еще более жесткая система контроля над комбанками – «Базель-3». Исключать из своих рядов недоброкачественных собратьев необходимо, но кто скажет, за счет чего должны выживать добросовестные банкиры.

Недавно я подслушал в комнате отдыха одного важного всезнающего учреждения статистику: в России около 700 тыс. налогоплательщиков – юридических лиц. Если среди них выделить тех, кто имеет 50 и более контрагентов, т. е. тех, с кем он постоянно взаимодействует с помощью банков, то их оказывается всего 30 тысяч. Выходит, таковые есть не в каждом российском городе! На этом фоне более солидно выглядит количество земляков – долларовых миллионеров – 131 тысяча.

Банки должны жить в первую очередь за счет обслуживания клиентов; их же заталкивают в область криминальных операций, либо им приходится проводить очень рискованные спекулятивные операции на рынке ценных бумаг, где побеждают имеющие инсайдерскую информацию.

В такой ситуации неважно, кто будет председателем Банка России, неважно, какой механизм управления ими будет применяться. Для основной массы банков конец неминуем.

Так что же делать?! Объявлять длительный траур и посыпать голову пеплом или, наконец, задуматься, для чего нам нужна банковская система, и создать условия для ее радикального преобразования.

И все-таки вопрос «Что делать?» сейчас актуальнее, чем вопрос «Кто виноват?».

И несмотря на все, я оптимист. Я верю, что у российской банковской системы появятся новые смыслы. Будет определено, для чего СЕГОДНЯ они нужны. Тогда можно будет сказать, какой механизм их регулирования более эффективен, и сколько для этого и каких банков необходимо иметь.

Может быть, пора вспомнить, что в стране должно быть «народное хозяйство», и банки должны быть их важным элементом. Не надо меня обвинять в «совковости»: термин «народное хозяйство» ввел Бисмарк, а немецкие экономисты Фридрих Лист и Адольф Вагнер, не верящие во всемогущество невидимой руки рынка, создавали теорию, несовместимую с либеральными идеями Адама Смита.

Мы долго надеялись на обещанную Смитом невидимую руку рынка, которая должна была реализовать все наши надежды на перемены. Она была чем-то вроде сказочной щуки, выполнявшей все хотенья Емели. Но, кажется, так мы скоро дождемся другой руки – костлявой руки голода.

Банку нужен бизнес, а бизнеса нет. Банку нужен реальный частный клиент со своими конкретными оборотами и потребностями.

Зампред правления Внешэкономбанка, экс-замминистра экономического развития Андрей Клепач заявил: «Чтобы избежать провала в экономике, нужно использовать нетрадиционные денежные методы».

Предпринимательская среда за последние годы обильно обработана ядохимикатами и в конце концов закатана асфальтом нашим чиновничеством. Сегодня мало дать свободу предпринимателю, мало ему не мешать, сегодня надо ему активно помогать. Динозавры были свободными, но вымерли, а шансов у них выжить было больше, чем сегодня у малого бизнеса.

Пока цена на нефть была высока, наши власти были в расслабленном спокойствии – почти все россияне по большому счету были им не нужны. Бросить жалко – статус великой державы можно потерять, а чем занять, чтобы не приставали, придумывать времени не было. И неслучайно так активно росло в стране количество праздничных дней, а один из руководителей «Единой России» совсем недавно на полном серьезе обсуждал возможность введения четырехдневной рабочей недели. Как в этой ситуации будут действовать предприниматели, депутатов, видимо, не волновало – они от них не зависят.

Теперь всем стало ясно, что ничего с нашим будущим не ясно! А штурманы у нас те же.

В настоящее время создание малого и среднего бизнеса проблема даже не экономическая, а цивилизационная. Нам для выживания необходим класс людей с горящими глазами, желающими что-то сделать своими руками. Без него мы станем населением, народом-пенсионером. А в очередной, трудный период нашего существования (не могу сказать «развития» – язык не поворачивается!) нам надо стать народом-пассионером.

На Западе средний и малый бизнес (не считая многочисленных предприятий сферы услуг) группируется вокруг крупных предприятий. Один «Мерседес» дает жизнь нескольким десяткам тысяч маленьких и средних партнеров. У нас такой возможности нет и, увы, в ближайшие годы не предвидится. Сегодня нам нужно внедрять правильное государственно-частное партнерство (ГЧП), в настоящее время «партнерство» лишь ширма для пиления бюджетных денег. Да и опыт Олимпиады продемонстрировал, что сотрудничество большого бизнеса и государства пока получается плохо (в ВЭБе даже соответствующее подразделение закрыли).

И создавать рабочие места придется сверху, изолировав на первом этапе самые коррупционно емкие стадии: министерства, региональные власти и коммерческие банки (в том числе и государственные).

Простые решения чаще всего неправильные, но сложные сегодня не работают. В многоходовках наши чиновники, как рыбы в воде, обыграют и подгонят все, что бы ты не делал, под свои интересы. В сегодняшних условиях надо действовать проще, чтобы легче было наладить общественный контроль.

Но об этом в следующий раз.

А пока надо признаться, что борисниколаевская банковская система умерла! Чтобы, согласно любимой пословице Маркса, больше мертвые не хватали живых!

Король умер, да здравствует король!