Онтология коррупции: понятие и содержание

«Одно есть многое, и

в особенности: многое есть одно».

Аристотель

ВВЕДЕНИЕ

Коррупция (от латинского слова corrumpere – растлевать) – неюридический термин, обозначающий обычно использование должностным лицом своих властных полномочий и доверенных ему прав в целях личной выгоды, противоречащее установленным в обществе нормам и правилам.

Наиболее часто термин применяется по отношению к бюрократическому аппарату и политической элите [2, 11] (Bystrova, Silvestros, 2000; Makarenkov, 2018). Соответствующий термин в европейских языках имеет более широкую семантику, вытекающую из первичного значения латинского слова [19, 20] (Johnston, 1982; Friedrich, 1972).

Коррупции может быть подвержен любой человек, обладающий дискреционной властью – властью над распределением каких-либо не принадлежащих ему ресурсов по своему усмотрению (чиновник, депутат, судья, сотрудник правоохранительных органов, администратор, экзаменатор, врач и т.д.). Главным стимулом к коррупции является возможность получения экономической прибыли (ренты), связанной с использованием властных полномочий, а главным сдерживающим фактором – риск разоблачения и наказания.

Российская Федерация относится к странам, где коррупция получила достаточно широкомасштабное распространение, свидетельством чего является призыв ее руководства развернуть антикоррупционную борьбу вплоть до ее искоренения [10] [1] (Kosmin, Kosmina, Grudtsyna, 2021). О негативных свойствах коррупции, замедляющих развитие страны, заявил первый заместитель директора Международного валютного фонда (МВФ) Дэвид Липтон на Гайдаровском форуме 2017 года, убеждая его (форума) широкую аудиторию в том, что у России нет шансов выйти даже на среднемировые темпы роста экономики, если не будет обеспечено верховенство права и независимость судебной власти, если не будет решена проблема защиты прав собственности, если не будет проводиться полномасштабная борьба с коррупцией, которая представляет собой огромный фактор опасности для инвесторов и глубинную причину снижения привлекательности делового климата в стране [1].

Борьбе с коррупцией должно предшествовать знание этого феномена, необходимое и достаточное для того, чтобы действовать с какими-либо шансами на успех (К. Маркс), знание, которое «ведет к предвидению, а предвидение к действию» (О. Конт).

Следуя рекомендациям классиков, начнем с объяснения рассматриваемого феномена, вкратце описанного выше, используя дедуктивно-номологическую модель Карла Густава Гемпеля [4] (Gempel, 1998), немецкого и американского философа.

Речь идет о модели объяснения научного знания с помощью дедуктивного метода и использования общих законов в качестве главной посылки. Она предназначена для объяснения общих закономерностей (всеобщих законов), частных законов и единичных фактов.

В рамках дедуктивно-номологической модели знание обосновывается с помощью применения методов дедукции и использования законов. Научное знание в этой модели рассматривается как дедуктивная структура.

Сам К. Гемпель описывает дедуктивно-номологическую модель следующим образом: «… Дедуктивно-номологическое объяснение отвечает на вопрос : «почему возникает объясняемое явление,» показывая, что явление вызывается определенными частными обстоятельствами, указанными в С 1, С 2… Сп, в соответсвии с законами L1, L2… Lп. Отмечая это, аргумент демонстрирует, что в конкретных обстоятельствах и при действии указанных законов следует ожидать возникновения определенного явления; и именно в этом смысле объяснение позволяет нам понять, почему это явление возникает» [4] (Gempel, 1998).

Согласно дедуктивно-номологической модели научного знания, научное объяснение состоит из двух частей – экспланандума и эксплананса.

Экспланандум – это совокупность предложений, описывающих феномен, который нужно объяснить, а эксплананс – это совокупность предложений, которые приводятся для объяснения явления. Иными словами, экспланандум описывает само явление, а эксплананс его объясняет. В данной модели научного объяснения экспланандум выводится из эксплананса [7] (Kosmin, Metelev, Kosmina, 2006).

Такое объяснение называют дедуктивным [2], так как в этом случае оно осуществляется по схеме дедуктивного рассуждения.

Для того чтобы объяснение феномена в виде эксплананса было верным, необходимо, чтобы оно удовлетворяло нескольким условиям. Первое можно назвать дедуктивным компонентом модели, а второе – номологическим, или «законным».

В дедуктивной модели объяснение выступает как результат логического вывода объясняемого явления из объясняющих его посылок, включающих в себя либо всеобщие законы, которые относятся ко всем областям знания (например, законы логики), либо законы частной науки, а также общие законоподобные утверждения. Посылка должна иметь особое значение, то есть быть ключевой в экспланансе. Без нее нельзя вывести достоверное знание.

Как известно, и это в точном соответствии с антропологической философской концепцией, разработка системы представлений о природе, обществе и мышлении, о коррупции, в частности, возможна только на базе основной мировоззренческой категории «человек», изначально исходя из так называемых свойств человека и его потребностей, возникающих в результате общественно-природного процесса.

В соответствии с законами этологии (науки о биологических основах поведения) модель человека содержится в модели его поведения. Дескриптивная (описательная) модель поведения, сконструированная с помощью дистрибутивного метода, представлена как (наследственными) естественными, генетически обусловленными компонентами (инстинктами), так и искусственными (противоестественными) цивилизованными параметрами, нормами поведения, являющимися мощным фильтрующим элементом между мыслями людей, их словами и поступками.

Генетически обусловленные компоненты поведения человека представлены его ранговым потенциалом, генетически унаследованным чувствованием своего места в иерархии социума, которое он будет стремиться занять, с одной стороны, и уровнем примативности, уровнем подверженности голосу инстинктов, с другой стороны. Люди с высоким уровнем примативности очень чувствительны к инстинктам, к инстинктивному поведению («…люди завистливы, озлоблены, жадны..» – Ф. Достоевский).

Низкий уровень примативности «смягчает» чувствительность к инстинктам или по крайней мере размещает их в пространстве человеческого рассудка (фильтрующего и ослабляющего интенсивность, силу воздействия инстинктов на поведение людей).

В качестве дополнительной посылки эксплананса научного объяснения коррупции (даже на уровне здравого смысла) следует использовать закон (это законоподобное утверждение) принятия: «мы по-настоящему понимаем и принимаем лишь то, что познали на практике – а именно то, что люди с высоким уровнем, как доказано психогенетиками, примативности с господствующим геном «воровитости» одержимы клептоманией, жаждой наживы и являются потенциальными коррупционерами, а при определенных условиях – и реальными.

Таким образом, коррупция (как и все в мире объективно сущего) определяется началом, силами, которые люди не могут контролировать [3].

Зарегистрированный факт генной заданности коррупции и является эсплаландумом в потенции. (Как утверждал И. Ньютон, для объяснения видимых природных явлений не следует допускать причин больше, чем достаточно, полагая природу простой и не роскошествующей излишними причинами вещей) [7] (Kosmin, Metelev, Kosmina, 2006).

Коррупция – это институт вселенского масштаба, представляющий собой, прежде всего, специфический функциональный придаток физиологического (человек рождается с инстинктивным желанием наживы), который запускается, приводится в действие социальным механизмом, то есть социализируется. Источник коррупции как иного зла, дурного греха лежит в самой сердцевине человека как простой части природы, этой неисчерпаемой основы всех вещей [6] (Kosmin, Kuznetsova, 2015). Она является непреодолимым следствием свободы человека, в геном которого Создатель заложил корни всех современных институтов (социальных конструктов, концептов), «формулы» поведения, такие как воровитость, авантюрность, гениальность и прочее. Сочетание этих генов и конструирует психогенетический тип коррупционера, осуществляющего коррупционные действия.

Однако сам по себе антропологический принцип не позволяет раскрыть действительную социальную природу человека в его коррупционной деятельности (как и в других формах его жизнедеятельности, познание которой невозможно в отрыве от конкретно-исторических общественных отношений, в системе которых социализированные генетически заданные базовые характеристики человека либо развиваются, либо упрощаются (угнетаются).

Поскольку коррупционная выгода как таковая интегрирует (объединяет части в одно целое) все действительные «формы частной собственности – стоимость, деньги, цена и т.д» (К. Маркс), постольку они являются понятиями, сопровождающими процесс реализации коррупционных практик (системы «откатов», «лоббирования» и т.д.) и явственно воспринимаемыми, к тому же прирастающими такими формами частной собственности, как богатые связи, особняки на европейском и иных континентах, сенаторские скамьи и т.д.) [17].

Главное гносеологическое понятие коррупции, ее суть, «самость», смысл – что без денег ничего не сделать, подобно тому, как сладость – сущное свойство сахара (а солоность – сущное свойство соли), сущностными свойствами коррупции являются кража и обман (мошенничество), конвертируемые в деньги, дающие коррупционеру всеобщую власть в качестве его частной власти. Вот как это изображено у У. Шекспира:

«О, я знаю,

Что этот желтый раб

Заставит обожать, возвысит вора,

Ему даст титул и почет всеобщий

И на скамью сенаторов посадит».

«То, – заключает К.Маркс, – что за все отдается и за что отдается все, выступает как всеобщее средство коррупции» [12, с. 433] (Marks, 1980, р. 433).

Чьими же сердцами овладевает коррупция?

Это сердца особой популяции людей, с болезненным, непреодолимым стремлением к воровству (к клептомании).

Для коррупционеров характерна раздвоенность на творцов и творения, «они осуществляют свой интерес, но тем самым осуществляется еще нечто более далекое, которое заключено внутренне в этом интересе» [3] (Gegel, 1972). Содействуя совокупному благу, они содействуют своему собственному благу, а содействуя своему собственному благу, они содействует совокупному благу. Это совершенно новая порода государственных преступников [14, с. 395] (Nabokov, 1990, р. 395), с одной стороны, содействующая упорядочению социальных процессов, разрешению институционального конфликта между укоренившимися и внедряемыми нормами в жизни общества [10] (Kosmin, Kosmina, Grudtsyna, 2021), а с другой стороны, наносящая колоссальный ущерб обществу во всех его сферах – экономической, социальной, политической, духовной, культурной. Это и деформация структуры экономики, и деградация социальной сферы (образование, здравоохранение, социальная защита населения), и рост социальной напряженности (как результат глубокого имущественного расслоения), и падение престижа страны на международной арене, и подрыв доверия к власти, к девальвации духовных ценностей и т.д.

Онтологический смысл коррупции заключается в ее определении как объекта реальности, наделенного определенными свойствами, или как объекта организованной сложности и специфических отношений.

Следует четко различать две ветви онтологического подхода к коррупции. В первом случае коррупция рассматривается в формате системы как совокупности элементов (частей). В другом случае коррупция рассматривается так же, как система, но система совокупных ее свойств [8; 10] (Kosmin, Kosmina, Kovalchuk, 2019; Kosmin, Kosmina, Grudtsyna, 2021).

Коррупция, как любой социальный конструкт, состоит из своих частей, любая из которых по-своему выражает целостность этого феномена (качественно). И каждая часть коррупции с помощью категории «число» (этой идеальной бескачественности) обретает контуры «наличного бытия». Коррупция является естественным и объективно обусловленным спутником любой социально-экономической системы с момента институализации семьи, частной собственности и государства. А масштабы и тренды коррупционных процессов детерминируются типом (или уровнем) политического и государственного устройства [8] (Kosmin, Kosmina, Kovalchuk, 2019).

Со времени институализации коррупции в качестве субсидиарного средства, инструмента упорядочения социальных процессов (в широком смысле этого слова) приходит понимание того, что ею необходимо управлять, а не искоренять, поскольку незыблемым свойством коррупции является ее неискоренимость. В стратегии Всемирного банка по борьбе с коррупцией обозначена невозможность полностью преодолеть коррупцию в различных странах мира: «Конечной целью стратегии банка по оказанию помощи странам в решении вопросов коррупции не является полное искоренение коррупции, так как это нереалистическая цель, а помощь странам в переходе от системной коррупции к атмосфере хорошо работающего правительства, в которой минимизируется негативное влияние коррупции на развитие» [22].

Всеобщим свойством (или важным признаком) коррупции, интегрирующим диаметрально противоположности ее функциональности, является скрытый, тайный характер ее осуществления [4] («…капитал любит тишину…» – К. Маркс).

Доминирующим свойством коррупции является позитивный потенциал ее кинетической «энергии» как вспомогательного, субсидиарного института, инструмента упорядочения конфликта между укоренившимися и внедряемыми нормами в жизни общества [10] (Kosmin, Kosmina, Grudtsyna, 2021).

Указанному выше доминирующему свойству коррупции предшествует ее инструментальный потенциал навигатора, указывающего дислокацию узких мест, прежде всего в правовом поле, напрямую не обнаруживаемых. или ставших «пятном невнимания» власти, или же ею игнорируемых.

В коррупции заложен потенциал мотиватора, побуждающего (вносящего «оживляж») совершать действия, направленные на ускорение процессов принятия управленческих решений и их сопровождение до «конечной остановки», до их полной реализации, способствуя тем самым повышению эффективности хозяйствования.

Особого внимания заслуживает «публичное» свойство коррупции, заключающееся в ее особом, специфическом статусе самого «надежного» и наиболее достоверного синтетического агрегата – индикатора благополучия (неблагополучия) институциональной системы, этнического пространства, уровня общей культуры и гуманитарных знаний, степени смещения добра и зла. Это в конечном счете индикатор состояния гражданского общества, степень (уровень) его цивилизованности [10] (Kosmin, Kosmina, Grudtsyna, 2021).

«В истории, – писал Д.И. Писарев, – явление может быть названо светлым или темным… потому что оно ускоряет или замедляет развитие человеческого благополучия. В истории нет бесплодно-светлых явлений» [15, с. 374] (Pisarev, 1955, р. 374).

Поэтому рассмотренные выше генетически заложенные позитивные свойства коррупции необходимо дополнить генетически заданными негативными свойствами.

Коррупция является инструментом, способствующим обеспечению вертикальной мобильности тех социальных групп, их представителям, для которых закрыты иные возможности (мало ли оказалось в структурах власти представителей преступного сообщества, бездарей в науке, в бизнесе и т.д.). Ранее значение этого канала указывалось для этнических групп, но теперь к этому следует добавить и иные сообщества, товарищества и т.д.

Коррупция служит серьезным стимулом к завоеванию политической власти (являясь рациональной альтернативой вооруженной борьбы за власть) или ее удержанию и влияния как для правящих элитных групп, так и для оппозиции. Следовательно, она может служить фактором обострения отношений между элитными группами (или элитарными чиновниками и олигархами – Улюкаев – Сечин) и вести к политической дестабилизации. Установление власти, мотивированной желанием сохранения привилегий и получения коррупционной ренты, искажает приоритеты экономической и социальной политики, когда провозглашаемые цели и стратегии развития лишь в малой степени отвечают интересам страны.

Коррупция является инструментом в конкурентной борьбе для достижения определенных целей того или иного хозяйствующего субъекта, хотя с позиции страны в целом она детерминирует ограничение конкуренции, недобор налогов, рост теневого сектора экономики, сокращение инвестиций, усугубляет неуверенность и неопределенность экономической среды, препятствует проведению социальных преобразований, вызывает серьезную тревогу и недоверие к государственным институтам, создает негативный имидж России на международной арене и правомерно рассматривается как одна из угроз безопасности России.

Негативным свойством коррупции является ее «саморазмножение», расширение ареала коррупционной деятельности и практик во всех сферах социума, в которые вовлекаются, как уже отмечалось, люди глубоко нравственные и ответственные, принимающие правила игры злодеев-коррупционеров и приносящие в жертву свой нравственный стержень.

Рассматриваемая выше ветвь онтологического подхода к коррупции как к системной совокупности ее свойств должна быть дополнена второй ветвью онтологического подхода к коррупции как к системной совокупности составляющих ее элементов, частей, то есть реальных практик, различным образом определяемых представителями [5] научных дисциплин, «причастными» к изучению этого феномена. Полагаем бесплодными, да и ненужными их теоретические изыскания по этому поводу. Ведь в соответствии с концепцией реального конструирования П. Бергера и Т. Лукмана определение коррупционной реальности, ее практик воплощается в конкретных индивидах и группах, которые творят эти определения [7] (Kosmin, Metelev, Kosmina, 2006).

РЕЗУЛЬТАТЫ

В России нынешней стало модным открывать (обнаруживать, как правило, с большим опозданием) новых врагов и призывать (неизвестно кого) бороться с ними. Именно так обстоят дела с врагом по имени «коррупция». В реальном материале действительности эта борьба состоит из двух актов – выявления очень «шумных» мегакоррупционеров (например, полковников Захарченко и Черкалина, масштабы воровства которых равны 9 и 12 млрд рублей – бюджетам многих регионов страны) и их посадки (кроме той особой популяции коррупционеров, которые имеют «лицензию» и милость (индульгенцию) властей на коррупционные деяния, на воровство и обман (например, фигуранты оборонсервиса и др.), а не имеющие индульгенции пользуются услугами широко разветвленной (коррумпированной) «системы раннего оповещения», покидают страну и становятся в очереди на покупку дворцов, замков, особняков за рубежом.

Искоренение [6] коррупции как приоритетной цели, обозначенной в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации, вступившей в силу 2 июля 2021 года, в переводе на простой и понятный язык означает только одно, а именно – уничтожение ее ядерного генома, заложенного Творцом в живую сущность человека, а это значит – отправить человечество (наше советско-российское) к берегам Коцита.

Природой задается человеку потребность воровать, детерминирующая, пробуждающая в нем способность, искусство конструировать всевозможные коррупционные практики (находящаяся в процессе перманентного совершенствования и прирастания) в масштабах, определяемых, а точнее дозволенных совокупностью социальных институтов (законов, подзаконных актов, постановлений, указов президента и т.д.), в целом, прежде всего, сложившейся системой власти.

Метафорично выражаясь, «коррупция» как явление, реальность широчайшего диапазона – это растение, семя которого было посеяно Творцом. И свойства его листьев, цветов и плодов очень сильно зависят от плодородия почвы, тепла и заботы. Самое непосредственное отношение к этому растению в дальнейшем имеет уже не Творец (Бог), а первые после Бога люди. [7] Если они не «позаботятся» о создании условий для коррупции, то она не станет растением, а останется просто семенем. Стало быть, налицо ее (коррупции) абсолютная зависимость от различных обстоятельств (условий) природного и социального свойства.

Масштабы коррупции – это функция трех переменных аргументов, в различной степени «причастных» к повышательной или понижательной динамике этих масштабов. Это, во-первых, генная заданность (степень ее напряженности), во-вторых, количество коррупционеров – креаторов, и в-третьих, институциональная среда (совокупность заданных и сотворенных обстоятельств).

Коррупцию невозможно представить без социальных практик, сводящихся к «неистребимым» императивам: одаривать, помогать, торговать. Именно им коррупционная деятельность обязана культурной оправданностью и мобильностью [6] (Kosmin, Kuznetsova, 2015). Это так называемая белая коррупция (американский социолог А. Хайденхамер предложил обозначать коррупцию белым, серым и черным цветом в зависимости от общественного мнения [26]), которая обозначает практики, относительно которых существует согласие в общественном мнении: данные действия не считаются предосудительными. Они, по существу, интегрированы в культуру и не воспринимаются как проблема.

Черная же коррупция, которая является объектом иного консенсуса: коррупционные действия обсуждаются всеми слоями общества – «когда преобладает согласие элиты и общественного мнения в обсуждении и желании наказать ее на основе «закона» [26], напротив, воспринимается как проблема, обусловленная рядом обстоятельств, прежде всего свойства экономического.

Специалисты Всемирного банка выявили наиболее значимые факторы, определяющие масштабы коррупции, это: а) степень затрудненности доступа новых предприятий к рынку, б) эффективность правовых систем, в) качество и конкурентоспособность услуг, предоставляемых инфраструктурными монополиями [18]. Что-нибудь делается в России, попавшей в зону высоких коррупционных рисков, хотя бы по элиминированию ключевых факторов, отмечаемых выше?

Масштабы коррупции в России – это дар обстоятельств, главным образом бесценный дар редкого российского обстоятельства, именуемого «Бочкой Данаид», бесконечного, бесплодного труда власть предержащих по минимизации коррупции во всех ее проявлениях и издержках хозяйственной деятельности [6] (Kosmin, Kuznetsova, 2015). Разрубить этот «гордиев узел» возможно лишь при условии безоговорочного лишения права власти на указанный дар, лишения монопольной власти чиновников и ограничения степени свободы действий всех представителей дискреционной власти, коих требуется распознать, как и тех, кто намеревается идти во власть.

Как полагал Фрэнсис Бэкон, автор дедуктивного метода познания, существует шесть путей, делающих возможность познать человека. Это его выражение лица, его слова, его дела, его характер, его цели и, наконец, мнение других людей [7] (Kosmin, Metelev, Kosmina, 2006).

В наше новейшее время алгоритм распознания человека, прежде всего потенциального чиновника, является, по определению, иным, более реалистичным и более эффективным. Речь идет о психогенетическом тестировании соискателей высоких должностей, о выявлении разных наследственных характеристик, определяемых генами «тревожности», «активности», «авантюрности», «лидерства», «воровитости» и т.д., которые могут сочетаться по-разному, и потому есть основания для выделения психических типов – «психогенетических типов личности» [9] (Kosmina, 2009).

Потребность общества в стройности, ясности и в развитии государственных институтов катализирует процесс социального экспериментирования, без которого они не смогут изменить условия [8], обстоятельства (на которые сваливает вину наша правящая элита), генерирующие повышательный тренд коррупционных преступлений.

Социальный эксперимент полагает:

· внесение изменений в те или иные события, процессы, отношения;

· контроль за влиянием изменений на деятельность и поведение субъектов отношений (личности и социальных групп);

· анализ и оценку результатов этих влияний.

Вернемся к первому пункту социального эксперимента по подбору и расстановке кадров (чиновников) по всей вертикали властей. Так вот, для того, чтобы точно определить ту породу чиновников, олицетворяющих реальных слуг народа (правительственных менеджеров), необходимо протестировать всю их генеральную совокупность, имеющуюся на день сегодняшний (а также потенциальных соискателей или «назначенцев») этого рода деятельности по методике исследования локуса контроля (локус контроля – это качество, характеризующее склонность человека приписывать ответственность за результаты деятельности собственным способностям и усилиями либо внешним силам – обстоятельствам, судьбе и т.д.) Дж. Роттера.

А поскольку невозможно предотвратить условиями общественной жизни того, что неизбежно на протяжении всего жизненного цикла человека, того, что генетически заложено в человеке Создателем, постольку необходимо, как считает господин И. Сечин, создать базу геномов россиян, так называемую технологию генетического тестирования. Технологию генетического тестирования необходимо, прежде всего, использовать для определения генетических и психофизиологических качеств правящей элиты (а также потенциальных соискателей элитных должностей), соответствующей или не соответствующей требованиям их рода деятельности.

Указанная технология позволяет выявить господствующий ген в общей их совокупности, ген, определяющий реальность личности и ее функциональные свойства.

Проблема тестирования чиновников актуализируется по причине ярко выраженной нерешительности и неуверенности правящей элиты в правильности, целесообразности принимаемых решений.

Несмотря на ежегодное значительное повышение вознаграждения властной элите, положительной корреляции между ростом доходов чиновников верхнего эшелона власти и повышения эффективности их работы не наблюдается. [9]

Процедура двойного тестирования полезна как для реальных, так и для потенциальных чиновников – они, по крайней мере, узнают, каким должен быть слуга народа (по определению, обладающий государственными способностями и заботящийся не о личной выгоде, а о могуществе и процветании страны) и какими «четками мудрости златой» (А. Пушкин) они должны обладать. Она (процедура) актуализирует проблему осуществления альтернативного выбора одного из векторов назревших изменений: либо «вершина» власти изменит себя (что проблематично), либо следует менять портреты этой «вершины» (что еще более проблематично). [10] Следовательно, на неопределенно долгое время все остается так, как есть.

Речь идет о создании новой единой общегосударственной системы управления от администрации Президента до аппарата чиновников муниципального уровня. Необходимо тщательно проводить отбор в кандидаты на государственную и муниципальную службу на основании результатов их предварительного двойного тестирования: это должны быть способные управленцы – профессионалы, характеризующиеся кристальной честностью, совестью, незатронутой коррупцией, ответственностью и отличающиеся законопослушанием и настойчивостью в достижении государственных целей.

Заключение

Общий вывод сводится к тому, что дальнейшее, более углубленное познание феномена коррупции считаем бесполезным, необходимы решительные действия [13] (Marks, Engels, 1955) (многочисленные объяснения ни к чему не ведут), направленные не на борьбу с выявленными коррупционерами, а на сдерживание роста коррупционных преступлений всем арсеналом средств, имеющихся в обществе.

Для борьбы с коррупцией разработаны и используются на практике антикоррупционные программы, планы, созданы антикоррупционные комитеты и комиссии. На борьбу с коррупцией мобилизуются все новые государственные и общественные структуры. Наряду с правоохранительными органами по указанию президента к борьбе с коррупцией подключилась и ФСБ. Неотъемлемым элементом данной борьбы необходимо рассматривать также наличие соответствующих кадров и поддержку широкой общественности.

Однако борьба с коррупцией пока не приносит ожидаемых результатов. Причин тому много. Наиболее существенным следует считать то, что ведется борьба в обстановке коррумпированности всех уровней власти, всего чиновничества, всех государственных сил и средств борьбы и, прежде всего, правоохранительных органов (полиции, судов, прокуратуры), коррумпированности средств массовой информации, в обстановке недоверия народа к власти. Все структуры, которые принимают или могут принять участие в решении главной задачи – модернизации экономики и социальной сферы и в борьбе с коррупцией, в большей или меньшей степени коррумпированы. Поэтому, не прекращая основных функций госструктур, необходимо приступить к их системной «чистке» от коррупции [11]. Это относится к структурам всей вертикали власти, всех министерств и ведомств. Таким образом, эти структуры одновременно должны рассматриваться как в качестве субъекта, так и в качестве объекта борьбы с коррупцией [17].

(Можно бесконечно смотреть на три вещи: как течет вода, как горит огонь и как искореняется коррупция в России)

[1] Но для этого необходимо еще выстроить мост, по которому можно добраться до глубинных истоков появления и условий (причин) дальнейшего жизнеутверждения коррупции, а не просто «кликнуть клич».

[2] Важно обратить внимание на то, что дедукция здесь понимается не в прежнем смысле традиционной логики, как умозаключение от общего к частному, а как любой вывод, заключение которого следует из имеющихся посылок с логической необходимостью, точно по принятым правилам дедукции.

[3] Ф. Энгельс в своей «Диалектике природы» отмечал, что « Ньютон оставил ему (Богу) еще «первый толчок», но запретил всякое дальнейшее вмешательство в свою солнечную систему» [16].

[4] Истории известен такой случай: в августе 1861 года Король Франции Людовик XIV побывал в гостях у министра финансов – Николя Фуке и был поражен богатством его дворца. Через месяц Н. Фуке был заточен в Бастилию, где и провел остаток жизни [6] (Kosmin, Kuznetsova, 2015).

[5] «Всякое имеет свой ум голова» – Г. Сковорода

[6] Государство без коррупции – это русское чудо.

[7] «Первые после Бога» – так со времён парусных кораблей английские моряки величали капитанов, полностью вверяя им свои жизни (то есть недостаточно быть руководителем или начальником, надо быть первым после Бога).

[8] «В этом мире добивается успеха только тот, кто ищет нужные ему условия, и если не находит, создает их сам» – Дж. Б. Шоу (лауреат Нобелевской премии).

[9] Похоже, в этой мельнице, сколько зерна ни засыпай, муки не будет.

[10] И все-таки, если на день сегодняшний процедура двойного тестирования чиновников всех эшелонов власти воспринимается первоначально как – «такого не может быть», а через некоторое время как – «в ней что – есть», а значительно позже «как нечто исторически обусловленное и объективно необходимое».

[11] Самое главное при всяком государственном строе – это посредством законов и остального распорядка устроить дело так, чтобы должностным лицам невозможно было наживаться» – Аристотель.