Институциональные аспекты развития предпринимательства

Быстрая смена устоявшейся системы инсти­тутов, затрагивающая лишь часть формальных норм и правил, может привести к катастрофическому рассогласованию в функ­ционировании формальных и неформальных институтов любой страны. Именно это произошло после применения в России и странах Восточной Евро­пы неоклассической экономической модели реформ.

Общественное согласие, возникшее на основе демократических политических преобразова­ний, позволило довольно быстро сломать старую систему формаль­ных норм и выстроить на ее месте некий новый “каркас” из принци­пиально иных социально-экономических институтов. Однако столь же быстро возникнуть и закрепиться “новые рутины” не могли. А это, в свою очередь, неизбежно должно было вызвать ухудшение общей эко­номической ситуации, особенно, если изменения окружающей среды шли в разрез с прежними стереотипами делового поведения.

В принципе отмеченное рассогласование сопровождает любое ре­формирование и преодолевается постепенно, по мере отбора и накоп­ления предпринимателями оптимальных в условиях изменяющейся ок­ружающей среды способов поведения, закрепляемых в “новых рутинах”. Особенность постсоциалистической, прежде всего, российской, трансфор­мации заключается в том, что одновременно испытывает стресс пере­мен огромное число разнообразных предприятий [1]. В этом случае нор­мальная адаптация к изменившейся среде затруднена и происходит углубление кризиса. Поэтому длительный трансформационный спад имеет и вполне логичное институциональное объяснение. И, чтобы кризис не обернулся катастрофой, в качестве своего рода стабилизатора в нестабильной среде в пере­ходный период необходимо использовать какую-то часть привычных правил. Выбор конкретных вариантов ста­билизирующих институтов определяется специфическими условиями каждой страны. Особая роль здесь отводится государству.

Опыт первых лет трансформации в России, когда политика государства характеризовалась максимальным дерегулиро­ванием экономики, весьма показателен. Логика действий реформато­ров требовала свободного формирования рыночных институтов при минимальном участии государства. Между тем решить главные зада­чи перехода к рынку без последовательного государственного конт­роля невозможно.

Осуществление масштабных структурных сдвигов в российской экономике, либерализация торговли, формирование ее принципиально новой законодательной базы и организационных струк­тур, оздоровление бюджета, преодоление инфляции, урегулирование проблем внутреннего и внешнего долга, установление и защита пра­вопорядка, обеспечение прав частной собственности ‑ все эти вопросы не могли решаться на основе саморазвития соответствующих ин­ститутов. Опыт постсоциалистической трансформации вообще не знает случаев самозарождения институтов рынка.

При отсутствии сознательной целенаправленной по­литики государства вакуум институтов рынка заполняется псевдоры­ночными структурами, подменяющими функции государственных органов или имитирующими инфраструктуру рынка. Общеизвестно массовое и практически бесконтрольное образование в первые годы реформ всевозможных бирж, фондов, финансовых и инвестиционных компаний, банков, холдингов и т.п. [2] В структурах государственного аппарата, в свою очередь, формировались многочисленные группы ин­тересов и их разнообразные коалиции, использовавшие слабость го­сударства и отсутствие четких норм государственного контроля. Псев­дорыночная инфраструктура, особенно в финансовом секторе, не только не способствовала реальной реструктуризации компаний и эффек­тивному переливу капиталов, но и прямо противодействовала им. В немалой степени к этому подталкивали опыт и навыки работы на скрытых рынках плановой экономики.

Многие просчеты российских реформ, по нашему мнению, объясняются непроработанностью вопроса о роли государства в создании и защи­те институтов рынка. Анализ показывает, что именно названный фак­тор определяет успехи или провалы переходной экономики. Темпы и последовательность конкретных реформаторских шагов, чему придавалось такое большое значение в первые годы ры­ночной трансформации и о чем до сих пор идут бурные дискуссии между сторонниками “шокотерапии” и градуализма, правыми и ле­выми, оказываются уже не столь важными по сравне­нию с перестройкой системы институтов.

Конкретные действия госу­дарства зависят от национальной специфики и состояния экономики в каждый данный момент. Но оно ответственно за главное в сложных условиях переходного периода ‑ не допустить коллапса институтов, обеспечить смену институциональной системы, избегая слиш­ком острых конфликтов между разрушающимися старыми и возни­кающими новыми институтами.

В соответствии с первоначальной логикой проведения российских реформ при выработке новых стереотипов поведения предприятия должны были делать оптимальный или, по меньшей мере, рациональ­ный выбор из множества потенциальных возможностей в складываю­щейся рыночной среде. В действительности основная их масса пред­почла линию на преемственность делового поведения в условиях внеш­ней неопределенности и сохраняла устойчивые стереотипы, базирую­щиеся на “привычных рутинах”. Реальный запас “рутин”, накопленных за десятилетия господства административно-плановых методов управле­ния экономикой, позволял выбрать нужные для каждой конкретной новой ситуации (причем эффективность выбора зависела от опыта и способностей менеджмента).

В неопределенной среде, недостаточно струк­турированной и упорядоченной действиями новых формальных ин­ститутов, удачный выбор и исполнение “рутин” одними организациями послужили сигналом для других. Возникли новые алгоритмы поведения, что особенно ярко проявилось при катастрофически быстром распространении не­платежей, переросшем в настоящий платежный кризис.

К ужесточению денежной политики большинство предприятий стало приспосабливаться с помощью хорошо известных им методов, реагируя на финансовый прессинг властей не сокращением расходов и поиском других возмож­ностей своего финансового оздоровления, а ростом взаимного кредито­вания. Такое поведение логически вытекало из привычной пассивной денежной политики предприятий в плановой советской экономике, ког­да кредиты и долги, по сути, не обременяя ни должников, ни кредито­ров, просто списывались. Взаимные и банковские неплатежи быстро охватили реальный сектор, вовлекая в свои сети также и те пред­приятия, которые вполне могли либо рассчитываться по обязатель­ствам, либо понести необходимую имущественную ответственность.

Поскольку в рыночной экономике институт частной собственно­сти играет ключевую роль, считалось, что переход к рынку в постсоци­алистических странах связан, прежде всего, с приватизацией. Между тем преимущества рыночной экономики могут быть задействованы глав­ным образом на основе развития институтов предпринимательства, эф­фективных и защищенных контрактных отношений, ликвидного рын­ка капиталов, четких правил образования и функционирования субъек­тов экономики, нормальной конкуренции с соответствующими прави­лами входа на рынки и выхода с них.

Частный сектор экономики в постсоциалистических странах представлен так называемыми новыми частными фирмами и приватизированными предприятиями. Инсти­туциональные предпосылки создания рыночной экономики рассчита­ны на частный сектор как таковой независимо от форм возникновения частных предприятий - путем приватизации госсобственности или за счет использования нового частного капитала.

В России и других пост­социалистических странах не было условий для достаточно быстрого и массового появления новых частных предприятий. Дилемма - новый частный сектор или приватизированные предприятия - явно решалась в пользу приватизации. Вместе с тем реформы и не предусматривали целенаправленных мер по формированию надежных институтов быстрого развития предпринимателъства - обеспечения необходимой полноты правопорядка и защиты частной собственности и контрактного права. Приватизация сама по себе не создавала ни системы частного права, ни частного сектора экономики.

Пассивность государства на начальном этапе трансформации стала причиной того, что в переходной экономике России и других стран своевременно не сформировались, да и сейчас еще весьма слабо развиты правовые основы частной собственности и соответствующая инфраструктура. Приватизация же, как и рыночная трансформация в целом, имеет смысл только в том случае, если такие институты есть. Причем гарантом защиты прав частной собственности и исполнения контрактов должно быть именно государство. Видимо, справедливо и другое: наличие защищенных и гарантированных государством ин­ститутов предпринимательства и частной собственности позволило бы не очень торопиться с приватизацией.

Важным институциональным аспектом рыночной трансформации во всех постсоциалистических странах является создание своего рода “опосредующих” институтов, необходимых в период радикальных социально-экономических перемен. В странах с развитой рыночной экономикой и прочными демократическими традициями общество и отдельные индивиды относительно терпимо относятся как к разли­чиям в нормах прибыли фирм, отраслей и регионов, так и к суще­ствующему вполне привычному имущественному расслоению. Социа­листическое общество с его совсем иными традициями патернализма, уравнительности, коллективизма, общими стандартами социальной за­щищенности и справедливости создало другие формальные и не­формальные институты, не совместимые с нормами рыночной эконо­мики.

Во избежание резкого дестабилизирующего институциональ­ного конфликта необходимы опосредующие институты, облегчаю­щие переход. Ими могут служить формальные нормы урегулирова­ния конфликтных ситуаций, например, законы о забастовках, об от­ношениях наемных работников и работодателей и т.п. В качестве опосредующих институтов могли бы выступать и четко определенные социальные ориентиры реформ - выработка пакетов социальных гарантий (име­ются в виду не просто социальные выплаты, но такие “макроэкономи­ческие” меры, как адекватная, а не символическая индексация зара­ботной платы в зависимости от уровня инфляции), государственные программы помощи безработным, борьбы с бедностью и др.

Таким образом, по нашему мнению, рыночная трансформация постсоциалистической экономи­ки связана с радикальной перестройкой ее институциональных основ.

[1] П. Мюррел в работе "Эволюция экономической теории и экономических ре­форм в странах с централизованным плановым хозяйством" отмечает, что в таких усло­виях неизбежно устанавливается глубокая обратная связь между снижением эффективности корпораций в одной отрасли и ухудшением положения в других отраслях (в кн.: Становление рыночной экономики в странах Восточной Европы, с. 74-75).

[2] Так, К. Нильсен в статье "Институционализм и проблемы посткоммунистичес­кой трансформации" пишет: " ... В этой мутантной экономике возникает комбинация элементов, многие из которых имеют корни в прошлом и развиваются в какие-то новые капиталистические структуры" (в кн.: Эволюционная экономика на пороге XXI века. Доклады и выступления участников международного симпозиума в г. Пущино, сентябрь 1996г. М.: Япония сегодня, 1997, с. 165).