Formation of the economical conditions for subjects of innovative activity

В мировой экономической литературе термин «инновация» интерпретируется как превращение потенциального научно-технического прогресса в реальный, воплощающийся в новых продуктах и технологиях.

Традиция или эффективность?

Проблематика нововведений в нашей стране на протяжении многих лет разрабатывалась в рамках экономических исследований, направлений научно-технической политики. А сегодня перед высшим менеджментом России остро стоит вопрос: «Кто заплатит за модернизацию?»

Вопрос не праздный, и ответ на него неочевиден. «Модернизации» прошлого часто проводились за счет беднейших слоев населения – и это характерно как для Англии XVI века, так и для России петровских времен или СССР 1930-х годов. В ХХ веке после Второй мировой войны ситуация изменилась: страны Восточной Азии доказали, что модернизация может не только погружать часть общества в бедность, но и, напротив, «вытаскивать» миллионы людей из беспросветной нищеты. Но в любом случае модернизация требует инвестиций – и, похоже, каждая новая попытка провести ее в той или иной стране становится все дороже.

Кроме финансовой, существует и проблема активизации такого фактора, как трудовой. Предприниматель, повышая расценки, пытается заинтересовать рабочих в увеличении производительности их труда. Однако тут возникают неожиданные трудности.

В ряде случаев повышение расценок влечет за собой не рост, а снижение производительности труда, так как рабочие реагируют на повышение заработной платы уменьшением, а не увеличением дневной выработки.

«Увеличение заработка привлекало его меньше, чем облегчение работы: он не спрашивал: Сколько я смогу заработать за день, увеличив до максимума производительность труда? Вопрос ставился по-иному: «Сколько мне надо работать для того, чтобы заработать те же 2,5 марки, которые я получал до сих пор и которые удовлетворяли мои традиционные потребности».

Приведенный пример может служить иллюстрацией того строя мышления, который мы именуем «традиционализмом»: человек по своей природе не склонен зарабатывать деньги, все больше и больше денег, он хочет просто жить, жить так, как он привык, и зарабатывать столько, сколько необходимо для такой жизни. Повсюду, где современный капитализм пытался повысить «производительность труда путем увеличения его интенсивности, он наталкивался на лейтмотив докапиталистического отношения к труду, и в итоге предприниматели порой предпочитали понуждать рабочих к более интенсивной работе путем снижения расценок [1].

Финансирование инноваций

Сегодня существуют два ответа на вопрос финансирования инноваций.

С одной стороны, сейчас россияне живут лучше, чем работают, и потому можно сократить потребление и нарастить инвестиции (адепты этого подхода отмечают, что никогда в модернизировавшихся странах доходы не росли в разы быстрее производительности). С другой стороны, можно обложить налогами сырьевой сектор и олигархов (что тоже резонно, так как все модернизации ХХ века скорее сокращали социальное неравенство, чем провоцировали его). Однако оба эти пути означают рост социальной напряженности и/или демотивацию предпринимателей, что одинаково опасно. Поэтому правильнее избрать третий путь, тем более что для России он выглядит очевидным.

Россия – самая энергонеэффективная страна мира. В 2009 году мы потребили 389 миллиардов куб. м газа – столько же, сколько Япония, Китай, Германия, Франция, Индия, Южная Корея и Тайвань вместе взятые (а их совокупный номинальный ВВП превышает российский в 15 раз). При этом четверть всего потребленного газа пошла на обеспечение работы самой газотранспортной системы, качающей этот газ по России и за рубеж. Еще 50-55 млрд. куб. м газа теряется при добыче и транспортировке.

В энергетике дела обстоят не лучше: в 2006 году в среднем по РАО «ЕЭС» на производство 1 кВт ч электроэнергии тратилось 334 г условного топлива, на 1Гкал тепловой энергии – 144 кг (в Германии – 219 г и 94 кг соответственно). Россия – единственная страна Европы, где электрическая и тепловая энергия в основном производится раздельно, а не по принципу когенерации (что обеспечивает 30-40% дополнительных потерь). Промышленность тоже не отстает: в производстве цемента, например, тратится в среднем 206 кг условного топлива на 1 т клинкера, тогда как в ЕС – не более 105 кг.

Совокупный потенциал энерго- и материалосбережения в российской промышленности, строительстве и сфере ЖКХ, по самым скромным оценкам, составляет 30-35%. Выраженная в мировых ценах эта экономия превышает $170 млрд в год – половину доходов федерального бюджета. И поэтому модернизация в России может быть «самоокупаемой».

Мы должны максимально активно заимствовать самые передовые технологии энергосбережения и жестко понуждать «Газпром», ТГК и более мелких игроков рынка к их использованию.

Властям надо инвестировать в ближайшие пять-десять лет именно в этот сектор, изымая сэкономленные ресурсы в Национальный фонд модернизации, реализовывать их на мировом рынке и лишь потом тратить прирастающие миллиарды на науку или социальную сферу. Государство должно стать не спонсором модернизации, каким его сейчас призывают быть, а ее инвестором.

На наш взгляд, это единственный компромиссный вариант финансирования модернизации, который сейчас возможен в России.

Во-первых, он не предполагает «экспроприаций и национализаций».

Во-вторых, он не затрагивает средний класс и не снижает его уровень жизни.

В-третьих, он основывается на том, что энергетический и сырьевой комплекс надолго останется центральным элементом российской экономики и потому вряд ли встретит с его стороны сопротивление.

В-четвертых, в процессе такой модернизации вполне смогут принять участие иностранный капитал и поставщики новейших технологий.

И наконец, борьба за эффективность сделает промышленность, строительство, жилищно-коммунальное хозяйство крупным потребителем инноваций, без чего все наши «сколковы» были бы бессмысленны [3].

Бизнес и государство

Учитывая перспективу сокращения в России внутренних трудовых ресурсов, первоочередной задачей становится превращение российского предпринимательства не только с помощью благотворительности, а именно своей непосредственной деятельностью в лидера экономики, в лидера ответственного, успешного и современного, с тем, чтобы понятие личного успеха совпадало в сознании большинства граждан с понятием успеха национального. Тогда люди будут знать, что успех этого бизнеса – это действительно часть успеха России и успех России невозможен без людей, которые зовутся бизнесменами.

Низкая или отрицательная общественная репутация предпринимателя – это не проблема России, она была в тех странах, которые мы сейчас называем развитыми. В частности, она очень остро стояла во Франции по окончании Второй мировой войны. Бизнес там никогда не пользовался особой благосклонностью общественного мнения, а во время войны вообще все было плохо, потому, что часть страны была оккупирована. Предприниматели оказались в непростой ситуации – им нужно было либо продавать свои предприятия, либо сотрудничать с оккупантами, что большая часть и делала.

После освобождения они оказались, пользуясь нашей терминологией, «врагами народа». Через 25 лет общественное мнение стало меняться в положительную сторону. Ведущую роль в этом процессе сыграл не бизнес, а французское государство, преобразованное де Голлем, которое заставило бизнес вести себя по-другому.

Именно государство провело модернизацию экономики, не покушаясь на существование частного бизнеса, но включаясь и действуя там, где частный бизнес действовать не мог.

И к началу 1970-х годов французская экономика изменилась, она заработала, общество перестало быть застойным, появилась социальная мобильность, стала расти зарплата.

Люди увидели в бизнесе мотор экономического развития.

Таким образом, очевидна ведущая роль государства в управлении инновациями в стране и отдельных регионах. Однако бизнес не должен сидеть и смотреть, что делает государство, поскольку задачи у них разные. Задача государства – с использованием своих возможностей, прежде всего финансовых, сформировать макроэкономическую инновационную среду, способствующую становлению инновационной экономики в России. Задача же реального бизнеса должна состоять, прежде всего, в стремлении внедрить те технологии, которые уже существуют.

И общей для бизнеса и государства становится необходимость повышать производительность труда и готовить квалифицированных специалистов (в том числе управленцев), «коммерциализируя» процесс внедрения инноваций.

Задачи государства

Нужно переучивать людей там, где совсем нет производства, и там, где люди остались без работы.

Переучивать не на более простые специальности, как это предлагают сейчас центры занятости, а на более востребованные. Сейчас незанятым людям старше сорока лет трудно рассчитывать на высокую должность и зарплату. Их необходимо переучивать, давать «продвинутые» навыки, предлагать второе высшее образование за государственный счет. Без этого инновационный рывок в экономике некому будет осваивать.

Инновационная экономика должна строиться на использовании интеллектуальных, а не сырьевых ресурсов. К сожалению, до сих пор со стороны чиновников не предприняты шаги, необходимые для превращения научно-технической деятельности в полноценную отрасль народного хозяйства. Не разработаны четкие механизмы по вовлечению и использованию результатов научно-технической деятельности в хозяйственный оборот.

Для успешного развития инновационной экономики в России между государством, бизнесом и наукой должна существовать кооперация, основанная на партнерских отношениях [4]. Чтобы взаимодействие появилось, каждый из ключевых институтов должен осознать свою роль в этом процессе.

Основная функция государства – управленческая, которая заключается, прежде всего, в максимальном устранении административных барьеров. Другими функциями государства являются создание необходимой инновационной инфраструктуры и инвестиции. Науке отводится творческая роль, связанная с развитием теоретического и прикладного знания для инноваций (42,7%).

Задача науки – комплексная: помимо развития теоретического и прикладного знания ученые должны принимать непосредственное участие в разработке инноваций и последующих консультациях при их внедрении в производство (40,5%). Для выполнения этих функций российская наука, по мнению бизнес-аудитории, имеет существенный потенциал и способна создавать интеллектуальные продукты для прорыва в технологиях и в теоретическом, и в прикладном плане (58,1%). Наиболее сильная ее сторона – теоретическое знание (23,0%).

Что касается функций бизнеса, то одной из них является финансирование науки наряду с государством (32,7%). Финансирование науки в полном объеме (расходы на оборудование, материалы и пр.) поддерживают далеко не все, считая, что бизнес должен финансировать только совместные с наукой проекты (25,2%). В любом случае результаты опроса показывают, что готовность финансировать науку бизнесом высока.

Вывод

В российской бизнес-среде сформировались ценностные установки, ориентированные на приоритеты инновационной экономики. Прагматично настроенная бизнес-аудитория считает, что без инноваций невозможно создать конкурентоспособную продукцию (90%). Еще 85% бизнесменов согласны, что инновационные предприятия более эффективны и характеризуются более высокой производительностью труда. Причем подобные установки характерны как для Москвы, так и для регионов [2].

«Сделано действительно многое, но это самое – самое начало. Ресурсы, которые у нас есть, надо использовать не для латания дыр, а в целях модернизации экономики, для создания новых конкурентоспособных товаров и услуг, миллионов новых рабочих мест, формирования спроса на инновации, развития малого и среднего бизнеса, расширения профессиональных и социальных перспектив наших людей» [2].