Парадигмальные контуры новой экономической теории

Введение

Вопрос о кризисе и неизбежной смене парадигмы неоклассической теории уже давно обсуждается в мировой экономической литературе. Новая промышленная революция и слом модели политического мироустройства еще более усиливают необходимость пересмотра положения экономической теории в системе общественных наук. Ведь именно разваливающийся политический и экономический миропорядок, сформировавшийся в эпоху Бреттон-Вудса и, казалось бы, достигший расцвета в эпоху глобализации 1990-2000-х гг., лишает экономическую теорию того статуса самой «научной» общественной науки, который был достигнут во времена расцвета этих эпох, когда бесчисленные эконометрические модели как бы «научно обосновывали» экспансию рыночных свобод на все большее количество социальных взаимоотношений. При этом так и не отвеченным остается фундаментальный вопрос сродни тому, который Королева Великобритании Елизавета Вторая задала академикам Лондонской школы экономики в ноябре 2008 года – почему вы все не предвидели финансовый кризис? Этот вопрос можно трансформировать в более общий – почему экономические модели смешанной экономики наиболее развитых стран Запада, якобы сочетающие в себе паруса рыночной инициативы и штурвал государственного управления, оказались бессильны перед лицом новых вызовов, возникших перед человечеством в XXI веке – глобальное потепление и «зелёный переход», цифровое неравенство и дезинформация, технологические разрывы в развитии разных стран и сопутствующие миграционные процессы, наконец, геостратегическая разбалансированность на фоне опережающего развития Китая и других азиатских стран.

Научная парадигма экономической теории как системное представление объекта и методов исследования, границ данной научной дисциплины и ее места в системе других наук включает четыре главных компонента: онтология, методология, гносеология, идеология.

Совокупность онтологических, методологических и гносеологических установок исследователей формируют ту или иную парадигму экономической теории. Новая экономическая теория должна отражать изменившиеся онтологические основы общества, повлиявшие на сдвиг методологических, гносеологических и даже идеологических позиций исследователя, допуская опережающее обратное воздействие последних на первые.

В экономической литературе неоднократно предпринимались попытки доказать неизбежность и закономерность смены господствующей неоклассической парадигмы, опираясь на отдельные существенные изменения ее вышеперечисленных четырех компонентов. Наша статья преследует цель на основе системной критики парадигмальной структуры современной экономической теории представить новую формирующуюся парадигму, отвечающую происходящим онтологическим, гносеологическим и идеологическим переменам в мире.

Основная часть

Идеологический вектор парадигмы

Наиболее популярной является объяснение неизбежности смены парадигмы, понимаемой как совокупность целей экономической политики и ценностей экономического развития, которые некоторые авторы на Западе предпочитают называть «политико-экономическая парадигма». Под ней понимается доминирующая группа идей или «политические/экономические цели, аналитические/теоретические рамки для понимания функционирования экономики и общества, нарративы, описывающие и обосновывающие задачи и аналитические границы, а также экономическую и социальную политику, основанную на аналитических пределах и направленную на достижение конкретных ориентиров. Политико-экономические парадигмы в большей мере опираются на идеологический компонент, чем на остальные составные части, ибо в наибольшей степени учитывают экономические интересы противоборствующих социальных групп, принимающих явственный общественный оттенок, привлекающий внимание прессы и отражающихся в научно-публицистических дебатах и политической борьбе.

Например, в общественно-политическом пространстве США выделяются пять таких отдельных политико-экономических парадигм с разными взглядами на то, как Америка должна вписаться в мировую экономику и управлять своей собственной: глобальное либертарианство, прогрессивный локализм, национальный протекционизм, глобальный неолиберализм и национальный девелопментализм [14].

Политико-экономические парадигмы могут оказывать мощное влияние на академические и медийные дискуссии, а также на институты, формирующие политику, как национальную, так и международную. В этом качестве выделяют периоды господства парадигмы свободного рынка, затем кейнсианства, затем неолиберализма [20]. Однако все три данные «политико-экономические» парадигмы укладываются в рамки широкого мейнстрима, выступая в нем в качестве отдельных направлений. В данном случае сдвиг парадигмы обосновывается в основном изменениями идеологических, частично онтологических, компонентов.

Гносеологические и онтологические векторы парадигмы

Некоторые исследователи обосновывают неизбежность изменения парадигмы за счет преимущественно гносеологических факторов, фиксируя наблюдаемые (и в еще большей мере, желаемые) ими изменения в концепциях и технологиях познания действительности. Так, например, В.А. Кардаш, рассматривая закономерную эволюцию парадигмы экономической науки в общем процессе совершенствования человеческих знаний, делает вывод о закономерности перехода от традиционного аддитивного представления явлений и процессов экономической жизни к более адекватному, ассоциативному, их представлению [3].

Схожие мысли о кризисе гносеологических недостатков экономикс высказывает Е.В. Балацкий, сформулировав «инверсию познавательной парадигмы в экономической теории», и обосновав переход от аддитивного принципа познания к субтрактивному [1]. Инверсию он объясняет избыточным накоплением специальных знаний, в рамках существующей аддитивной парадигмы, при этом накапливаемые теории и модели становятся все более сложными и головоломными и все меньше связанными с реальным миром, из-за своей абстрактности.

Кризис познавательных (гносеологических) инструментов неоклассики, в свою очередь, вытекает из более глубоких методологических недостатков экономикс.

Методологические компоненты парадигмы мейнстрима базируются на трех фундаментальных аксиомах, которые, по мнению К. Арнспергера и Я. Варуфакиса [13] объясняют почему неоклассическая экономика не может эффективно анализировать реальную экономику, а также почему эта теория остаётся доминирующей, несмотря на свои недостатки.

Первая аксиома - это методологический индивидуализм, который утверждает, что социально-экономические явления могут быть объяснены только через анализ действий отдельных агентов. Важным элементом является тот факт, что этот подход исходит из предположения, что экономические агенты действуют независимо от других, и любые социальные и экономические структуры можно понять, лишь изучив действия индивидов. Авторы отмечают, что такой подход был чужд классическим экономистам. Адам Смит и Давид Рикардо рассматривали экономику более комплексно, включая в анализ структуры общества и социальные институты. Однако в неоклассицизме вся ответственность за экономические процессы возлагается на действия отдельных агентов, игнорируя взаимодействие между ними и влияние структурных факторов. Этот подход стал основой для большинства моделей неоклассицизма, таких как, например, модели потребительского выбора или моделей спроса и предложения, где поведение каждого индивида подразумевается как независимое.

Вторая аксиома - методологический инструментализм - означает, что действия всех агентов направлены на максимизацию их предпочтений как главный мотив их поведения. Неоклассика рассматривает людей как рациональных агентов, которые всегда действуют в соответствии со своими предпочтениями, что, по сути, делает их поведение целенаправленным и предсказуемым. Методологический инструментализм основывается на том, что предпочтения агентов фиксированы, а их действия направлены исключительно на их удовлетворение, однако это упрощение исключает более сложные мотивы поведения, такие как социальные или моральные факторы. В такой модели агентов не интересуют вопросы, связанные с благосостоянием других людей или этическими вопросами, важен только личный результат, который можно измерить через удобный показатель, например, через утилитарную функцию. Несмотря на то, что в последние десятилетия в неоклассической экономике появились более сложные модели, такие как эндогенные и изменяемые предпочтения, суть теории осталась прежней: агенты остаются «инструментами», чьи действия направлены только на максимизацию удовлетворения их потребностей.

Методологический инструментализм, покоящийся на абсолютизации математических методов, приводит к такому уровню отчужденности от элементарных морально-нравственных аспектов, который беспокоит даже преданных сторонников неоклассики. Например, профессор Гарварда Ариэль Рубинштейн сетует на то, что по результатам опроса, проведённого среди студентов-экономистов и студентов других специальностей (математики, права, философии и бизнес-администрирования), целью которого было выявление отношения к конфликту между максимизацией прибыли и благосостоянием увольняемых работников, выявлено, что чрезмерная математизация преподавания экономики способствует формированию у студентов склонности к выбору в пользу максимизации прибыли [25].

Методологический инструментализм, в свою очередь, вытекает из фундаментальной гносеологической характеристики неоклассики – дедуктивизма. Дедуктивный метод предполагает выведение логических следствий из заранее заданных аксиом и предположений. Этот метод приводит к созданию теорий, которые не всегда соответствуют реальной экономической жизни. Дедуктивизм в экономике имеет две основные проблемы: он слишком абстрактен и часто не связан с реальностью. В неоклассической теории принято строить модели, основанные на предположении о рациональности агентов, которые действуют исключительно в собственных интересах, что является гипотезой, не всегда проверяемой в реальной жизни. Дедуктивизм диктует такие способы создания теории, которые предполагают идеализированные условия, где агентам предоставляется полная информация, а конкуренция на рынках является совершенной. Это приводит к упрощению реальных рыночных механизмов и исключению таких важных факторов как неопределенность, неравенство, культурные и социальные аспекты, которые влияют на экономические решения.

В противовес дедукции Л. Силль [29] предлагает использовать абдуктивное рассуждение, также известное как «умозаключение к наилучшему объяснению» (Inference to the Best Explanation, IBE). Абдукция представляет собой метод, в котором исходят из эмпирических данных и наблюдений, формулируя объяснительные гипотезы. При этом, в отличие от дедуктивных рассуждений, абдуктивное заключение не является логически строгим. Абдукция предполагает выведение заключений, которые не гарантированы посылками, но которые наиболее правдоподобно объясняют имеющиеся факты.

Отличительной чертой абдуктивного метода является его амплиативный характер, то есть способность увеличивать объем знаний и выходить за рамки исходных предпосылок и данных. Абдуктивный подход требует поиска такого объяснения наблюдаемым фактам, которое будет лучше любых альтернативных объяснений с учетом имеющихся фоновых знаний. Это делает абдуктивное рассуждение зависимым от контекста и опыта исследователя.

Третья аксиома - методологическая эквилибристика, которая заключается в предположении, что экономические системы всегда стремятся к равновесию, и любые отклонения от этого равновесия будут устранены. Это предположение лежит в основе большинства моделей, например, в общей теории равновесия и теории игр, где ключевое внимание уделяется тому, как агенты приходят к состоянию равновесия. Однако равновесие никогда не возникает само собой в реальных экономических системах. Наоборот, в моделях равновесие часто просто предполагается, и важно не то, как оно возникает, а как его можно поддерживать или как системы реагируют на малые изменения (стабильность равновесия). Это приводит к тому, что эквилибриум становится аксиомой, которая используется в теории без учета реальных экономических процессов, в которых равновесие не всегда стабильно и не всегда существует. Важным моментом является тот факт, что в большинстве теорий не объясняется, как и почему агенты приходят к этому равновесию. Вместо этого принимается, что если равновесие существует, то оно стабильно и не поддается изменениям, что на практике не всегда соответствует действительности.

В стремлении подтвердить во что бы то ни стало актуальность и работоспособность данной аксиомы, неоклассики проводят «исследования» на объектах, имеющих отдалённое, а порой даже фарсовое отношение к реальной экономике. В этом русле получила популярность книга [21], а затем и целое направление т.н. фрикономики, объясняющее обычные жизненные ситуации и совершенно разные социальные явления глубокими экономическими принципами. Сразу после появления этой книги она получила положительный отклик в самой авторитетной академической прессе [15].

Более того, в рамках данного направления стали появляться серьезные исследования без общего шутливого подтекста книги, в которых стиль фрикономики стал применяться для обоснования универсальности и всепроницаемости экономических принципов. Например, в суперпрестижном The Economic Journal, ведущим свою родословную с 1891 года, возглавлявшимся на протяжении 1912-1944 года самим Дж. М. Кейнсом, выходящим от имени Королевского экономического общества Великобритании и Оксфордского университета, публикуется статья о модели «джунглей», где обмен ресурсами осуществляется на основе власти и принуждения, и авторы вводят понятие равновесия в джунглях. Показано, что при определённых условиях результаты этой модели аналогичны стандартным результатам конкурентных рынков. Таким образом, статья демонстрирует, как экономические закономерности могут сохраняться даже в условиях, далеких от традиционных рыночных механизмов [23].

Но, разумеется, настоящая смена парадигмы экономической теории должна охватывать все четыре вышеуказанных компоненты в комплексе, где роль онтологических изменений представляется нам первичной.

Онтологический вектор парадигмы

Неоклассическая парадигма в последние десятилетия была не только подвергнута детальному критическому анализу, предпринимались серьезные попытки существенно модернизировать ее основы, дополнить новыми существенными концептуальными обобщениями новейших тенденций хозяйственной жизни. Например, Нобелевский лауреат 2001 года Дж. Стиглиц обратил внимание на новую роль информации в экономических процессах и посчитал, что рынки страдают принципиальной информационной асимметрией, являющейся основной причиной наблюдаемых негативных явлений [27]. Ведущую роль информации он запечатлел как главное изменение в парадигме и экономикс и политической экономии, понимаемой им как науку об экономической политике. Данная линия была развита им и применительно к смене парадигмы и в теории денежной экономики, ключом к пониманию которой, по его мнению, должен стать спрос и предложение не денег в традиционном (трансакционном) понимании, а заемных средств, что, в свою очередь, зависит от понимания важности и последствий несовершенства информации и роли банков [28]. Благодаря вкладу других популярных авторов в экономической теории закрепился термин «информационная парадигма» [7].

Спустя непродолжительное время информационная парадигма получила новый мощный импульс развития благодаря очередному витку научно-технического прогресса, получившему такие наименования как Шестой технологический уклад, Четвертая промышленная революция, Индустрия 4.0, и пр., где ведущим технологическим преобразованием выступило не только внедрение информационных технологий в разные сферы жизни, но и интеграция последних с основными производственными базисными технологиями разных отраслей – биоинформатика в биологии, промышленный интернет вещей в отраслях и добывающей и обрабатывающей промышленности, «цифровая мультивселенная» в целом комплексе отраслей и промышленности и услуг, и т.д.

Тотальная цифровизация экономики подтолкнула многих исследователей к предположению, что переход к цифровой экономике является не просто сменой технологического уклада и/или очередной технологической революцией, а представляет собой изменение парадигмы экономического развития [12]. Отсюда, разумеется, следует логический вывод, что новая парадигма развития не может не базироваться на новой парадигме самой экономической теории. Тем самым, информационная «повестка» изменила и само содержание информационной парадигмы экономической теории – от преодоления информационной асимметрии в стиглицовом понимании до цифровизации как всепреобразующего явления, задающего новые онтологические границы науки.

Не будем забывать про существование других подходов к выделению парадигмального содержания экономической теории, так или иначе рассмотренных выше. Среди них выделяется т.н. экологическая парадигма, предлагающая выделить в качестве главной предметной области науки вопросы экологического равновесия и примыкающие к ним проблемы устойчивого развития. Например, неоклассическая парадигма критикуется за то, что не отвечает целям устойчивого развития и предлагается междисциплинарный синтез экологии и экономической теории [16]. Одной из концептуальных разновидностей данной парадигмы является «зеленый капитализм», который носит неоднозначный характер и подвергается справедливой критике [2].

Вводится понятие парадигмы экологической экономики, которая противопоставляется парадигмам роста и регулирования цен, являющихся порождением мэйнстрима. При этом отмечается, что внутри сообщества экологических экономистов можно найти тех, которые призывают неоклассическую экономическую теорию к проницательности, ценообразование и капиталистические рынки - к социально оправданным средствам распределения, а экономический рост - к прогрессу и развитию. Другая ветвь более радикальных сторонников устойчивого развития и теорий построста критикуют основные «гегемонистские» неоклассические парадигмы, а заодно и прагматический конформизм, и непродуманный постмодернистский плюрализм. Сторонники радикальной экологической экономики призывают выйти за рамки ортодоксального направления, которое способствует поддержке систем, порождающих социальные, экологические и экономические кризисы [26].

В качестве новой линии в экологической парадигме можно назвать сторонников экономики рециклинга или циркулярной экономики, развивающих идеи устойчивого развития и сокращения нагрузки на экологические системы за счет использования технологий повторной переработки использованной продукции, получающих новый импульс за счет развития цифровизации [17].

Наконец, выделим еще одно широкое направление реформы неоклассической парадигмы, которое объединяет сторонников теорий развития и эволюционной экономики, условно назовем его эволюционно-структуралистская парадигма. В рамках этой парадигмы рассматриваются онтологические основы существования эволюционной экономики [18] обсуждаются вопросы, почему эволюционная концепция должна играть ведущую роль в экономической теории и при формировании экономической политики [30]. Структурная политика, рассматриваемая как основное средство экономического развития, выдвигается на роль основного ядра парадигмы [19]. Предлагается к рассмотрению концепция устойчивого развития, которая ориентирована на структурные характеристики экономики и их сочетаемость при выстраивании экономического взаимодействия между странами [22].

Наконец, нельзя не отметить нарастающий вклад в попытки переосмысления парадигмы экономической теории сторонников тех течений институционального направления, которые не соглашаются с его полным растворением в рамках неоклассики. Данные представители, которых мы условно обозначаем как сторонников институционально-системной парадигмы, пытаются обосновать новую исследовательскую программу на принципах междисциплинарности и холизма [4], отсутствующих в парадигме неоклассики. Данная интеграционная попытка носит явственный междисциплинарный характер, т.к. развивается за пределами экономической ортодоксии и осуществляется в ходе исследовательского сотрудничества гетеродоксальных экономистов с представителями социально-гуманитарных и естественных дисциплин. Основным предметом исследования в рамках данной парадигмы являются институты, преимущественно мезоуровневые [5]. изучение которых в рамках «институционального синтеза» обеспечивают системная парадигма [6] и опора на холистический подход.

Старая и новая парадигмы

Обобщая вышеописанные подходы, попробуем сформулировать принципиальные различия существующей неоклассической парадигмы и возможный образ новой парадигмы. Выявленные выше фундаментальные онтологические, методологические, гносеологические и идеологические (в части идеологии экономической политики) изменения в социально-экономических системах ведущих стран, включая Россию, позволяют систематизировать характеристики новой формирующейся парадигмы экономической теории. Для более точного понимания ее особенностей сопоставим характеристики старой и новой парадигм в таблице.

Таблица. Сравнительные характеристики старой и новой парадигм экономической теории

Онтология будущей экономической теории неизбежно будет отражать первенство целей управляемого устойчивого развития для сохранения базисных основ человечества как социального и биологического вида над устаревшими и морально обанкротившимися идеями «рыночного супрематизма» как универсального средства решения задач материального благополучия.

Альтернативные постановки задач экономического бытия в онтологическом плане так или иначе отражают новые качественные характеристики процесса обобществления воспроизводственного цикла «производство-распределение-обмен-потребление». В предыдущих работах мы концептуализировали эти качественные изменения в понятиях новая индустриальная парадигма [9] и экосистемы как новый этап обобществления [8]. Новую индустриальную парадигму «глобальный дизайн – локальное производство» мы противопоставляем старой парадигме «локальный дизайн – глобальное производство», господствовавшей в эпоху глобализации.

Изменение методологических установок новой парадигмы – это всегда сложнейший процесс, поскольку он определяется массой неосязаемых и плохо идентифицируемых факторов общественного сознания, прежде всего, ценностных установок исследователя, имеющих мультивалентную природу. Изменение методологических позиций всегда происходит чрезвычайно медленно, поскольку велик инерционный потенциал методологии популярных (ортодоксальных) школ, обусловленный традициями, авторитетом ведущих представителей, запечатленных в «зале славы» экономической науки. Однако происходящие внешне незаметно процессы коррекции общественного сознания под воздействием онтологических факторов медленно распространяются среди исследовательского сообщества.

Мы выделяем следующие оппозиционные пары характеристик новой и старой парадигмы:

1) Методологический холизм как приоритет общественных целей над частными против методологического индивидуализма;

2) Множественность модельных инструментальных подходов против универсального инструментализма;

3) Абдуктивизм против дедуктивизма;

4) Методология неравновесных сложных систем против равновесного подхода (методологической эквилибристики);

5) Поиск реалистичных картин экономической действительности против «фиктивного повествования» неоклассической ортодоксии.

В части гносеологической компоненты новая парадигма экономической теории отвергает такие характеристики познаваемого объекта как познаваемость, предсказуемость и управляемость, и наделяет его такими фундаментальными качествами как неопределенность, ограниченная познаваемость и хрупкость. Старая парадигма, соответствующая эпохе господства американо-центричного мирохозяйственного уклада, страдала иллюзиями познаваемости, и управляемости социально-экономических процессов на основе моделей рационализации управления в крупнейших ТНК и разработки универсальных космополитических институтов в рамках международных организаций. Для новой парадигмы экономической теории фундаментальными гносеологическими характеристиками изучаемого объекта становятся неопределённость и непредсказуемость, ограниченная познаваемость и неустойчивость или хрупкость. Повышению непредсказуемости и ограниченной познаваемости способствуют саморазвивающиеся технологии, характерные для 6-го технологического уклада (ИИ, долгосрочные последствия генной трансформации, фундаментальные открытия в области энергетики и материаловедения).

Наконец, идеологический компонент новой парадигмы характеризуется такими чертами как национализм, консерватизм и продуктивизм [24] (производительность реального сектора) в отличие от глобализма, неолиберализма и консьюмеризма уходящей парадигмы.

Предлагаемая «конкурентная» парадигма исходит из принципиальной неравновесности экономического устройства и очевидной практической невозможности эквивалентного обмена как исходной онтологической характеристики мирохозяйственного устройства.

Новую парадигму предлагаем называть «конкурентной», в отличие от старой – «равновесной». Конкурентная характеристика новой парадигмы вытекает из совокупности онтологических, гносеологических и идеологических изменений мирохозяйственного устройства. Как было установлено нами в ходе предшествующих исследований, мирохозяйственный режим в соответствии с закономерностями долгосрочных циклических изменений перешел в длительную фазу протекционизма, обусловленную наступлением производственной фазы долгосрочного технологического развития [11]. Совмещение этих двух фаз (протекционизм и обновление производственной базы – Четвертая промышленная революция и 6-ой технологический уклад) дополняется кризисом глобализма и неолиберализма как господствующих идеологий. Отсюда вытекает неизбежность и закономерность трансформации неоклассической ортодоксии [10].

Последняя отражала господствовавшее экономическое мировоззрение (парадигму) о возможности управлять глобальными социально-экономическими процессами в рамках базовой идеи эквивалентного обмена за счет тотального насаждения рыночных институтов. Глобальные институты управления американского имперского мирохозяйственного уклада внушали всему миру иллюзорную идею «равновесности» процессов развития за счет следования исходившим от них рекомендаций по внедрению институтов «рынка» во все сферы социальной жизни. Данная идея базируется на парадигмальных (онтологических и гносеологических) основаниях классической и неоклассической теорий о равновесном характере экономических процессов. С середины XX века за счет деривативной надстройки над неоклассикой в виде новой институциональной экономики и «экономического империализма» данная парадигмальная установка распространилась и на остальные сферы наук об обществе.

Заключение

Предлагаемая новая «конкурентная» парадигма исходит из принципиальной неравновесности экономического устройства и очевидной практической невозможности эквивалентного обмена как исходной онтологической характеристики мирохозяйственного устройства. Новая парадигма базируется на широком комплексе идей гетеродоксальных течений, включая школу долгосрочной технологической цикличности, и мирохозяйственного развития. В рамках данного семейства направлений конкуренция рассматривается не как всеобщий «уравнитель», ведущий к идеальному равновесному состоянию, а как естественное воплощение неравновесных процессов, обеспечивающих попеременную преимущественную динамику отдельных экономических агентов, от фирм до крупных государств и межгосударственных объединений.

Институционализация конкурентной парадигмы в системе образования, науки и массовой экономической идеологии должна привести к выработке адекватного понимания происходящих радикальных изменений в глобальном мироустройстве и разработке правильных стратегий долгосрочного социально-экономического развития России.