Business model transformation in local and regional ecosystems

Введение

Противоречия теоретической оценки параметров достижения устойчивости субъектов экономики в условиях VUCA (Volatility, Uncertainty, Complexity, Ambiguity) актуализировали поиск реальных причин проблематики их функционирования и, прежде всего, проявления несоответствия роста цифровизации субъектов экономики и результатов их экономической деятельности.

Понятие VUCA-мир, введенное Н. Беннеттом и Дж. Лемуаном почти двадцать лет назад [7, 10] (De Schauer, 2022; Drobot, 2021), начинает чаще использоваться в актуальных публикациях, направленных на попытку осмысления изменений, происходящих в социуме. Представляется, что именно этот акроним корректнее отражает современность, нежели в большей мере политологические и футурологические, такие, как сформулированный Ж. Кассио (Jamais Cascio) BANI — Brittle, Anxious, Nonlinear, Incomprehensible [12] (Kirikova , 2023), или SHIVA – Split, Horrible, Inconceivable, Vicious, Arising (Розин М.), а вслед за ним TACI – Turbulent, Accidental, Chaotic, Inimical – вариант, предложенный на замену первичному акрониму С. Дерябиным [8, 25] (Deryabin, Reshetnikova).

Вне зависимости от выбора акронима, в значительной степени рассуждения многих исследователей продолжают оставаться в качестве пояснений к «черным лебедям», о которых писал Н.Н. Талеб [30] (Taleb, 2012). То есть, анализируются события, которые раньше не проявлялись, но дают непредсказуемый эффект в экстерналиях и оказывают мощное воздействие на окружающий мир. Ситуация, действительно, складывается весьма непростая, так как многие канонические установки экономической теории в целом и, в частности, – регионалистики, цифровой и сетевой экономик, оказываются несостоятельными под давлением времени, предопределяющего объективные трансформации, и политики.

Обратим внимание на то, что в некоторых случаях современная теория даже не сразу реагирует на очевидные противоречия в практиках повседневности. Например, не всегда уточняется, что сквозные IT-технологии (ИТ) целесообразнее анализировать через процессы и результаты их внедрения, на что обращает внимание Т. В. Гудкова [5] (Gudkova, 2020). Можно сослаться на последствия ковидных ограничений, однако, имеются и иные параметры, характеризующие ситуацию в целом. Так, Р. Хикс [38] (Heeks, 2016) приводит данные других исследователей, которые оказываются весьма красноречивыми: «увеличение числа пользователей Интернета на 10% увеличивает ВВП на 0,35%, увеличение числа пользователей на 10% оказывает следующее влияние на ВВП: персональные компьютеры (0,15%), мобильные телефоны (0,25%), Интернет (0,8%). ...“каждое 10-процентное увеличение проникновения широкополосной связи приводит к дополнительному росту национального ВВП на 1,3 процента”; “в странах, в которых проникновение 3G в период с 2008 по 2011 г. было на 10 % выше, среднегодовые темпы роста ВВП на душу населения увеличились на 0,15 процентных пункта”» [38] (Heeks, 2016).

Приведем данные о результатах внедрения экстранета, как способа расширения партнерских связей и своеобразного катализатора готовности организаций к совместной синергетической деятельности в экосистемах. Процент использования персональных компьютеров (КП) в Свердловской области выше, чем в РФ (81,8%), и приближается к 86,6% при незначительном торможении процесса насыщения бизнес-структур КП, но при этом количество организаций, имеющих веб-сайты в сети интернет, большее по количеству в сравнении с РФ (51,3% против 46,2%), но имеет почти вдвое ниже темп их роста (2,6% против 4,3% по РФ). Особо следует отметить, что динамика широкополосного доступа в экстранете по стране 4,6 %, а по области нулевая. Представленные данные позволяют высказать гипотезу о том, что реализуемые в регионе бизнес-модели не приносят ожидаемого экономического эффекта. С целью выяснения достоверности представленной гипотезы целесообразно проведение структурно-функционального анализа национальных и зарубежных публикаций. Более того, стоит указать на некий научный пробел, инициировавший востребованность цели представляемого в настоящей статье исследования. Дело в том, что имеются два фактора, преобразующих оценку происходящих изменений в известных по определению Н.Н. Талиба «черных лебедей». Это противоречивая оценка значимости микросубъектов локальных рынков (МЛокР) в достижении позитивных экстерналий регионального и национального уровня, а также востребованных современной ситуацией видов наклонных бизнес-моделей (oblique business models) в экосистемах. На основании гипотезы ученых уральской школы регионалистики о микросубъектах экономики в роли «локомотивов» регионального развития даны сравнительные характеристики вертикальных, горизонтальных и наклонных бизнес-моделей с указанием на то, что бизнес-структуры, не включающиеся в инновационную синергетику социально-экономических связей, переходят в число аутсайдеров. Указанная авторская гипотеза подтверждает научную новизну предлагаемых в статье рассуждений.

Предметом исследования являются процессы трансформации структур бизнес-моделей в экосистемах локальных и региональных образований. Цель исследования заключается в выявлении причин проявления несоответствия роста цифровизации субъектов экономики и результатов их экономической деятельности. Авторы используют метод системно-функционального анализа позиций национальных и зарубежных ученых по описанию трансформационных процессов в бизнес-моделях экосистем.

Методологические оценки и обсуждение проблем функционирования национального рынка, РегР и их субъектов в VUCA-мире

Рассуждения многих авторов о «зеленой экономике» не стыкуются с актуальными подходами к сущности экономических экосистем. Это прослеживается в работах Е. В. Дробот и И. Н. Макарова [10] (Drobot, Makarov , 2021), И. А. Морозова, А. И. Сметанина и А. С. Сметанин [21] (Morozova, I.A., Smetanina, A.I., Smetanin, 2023 ). Формирующаяся ЦЭС – цифровая экосистема характеризуется структурой из сложных взаимодействующих подсистем, процессами с характерными для них свойствами, имеет границы и специфику процедуры создания стоимости и наличия петель обратной связи, когда негативные внешние воздействия микросубъекты могут корректировать через оперативную смену тактики и стратегии взаимодействия с внешними структурами (базисная система обратной связи) [35] (Bukht, Heeks, 2018). А. В. Зимовец и Т. Д. Климачев [11] (Zimovets, Klimachev, 2023), описывая методологию противостояния санкционному давлению, основываются только на предложениях в адрес изменений налогового законодательства, развития системы повышения квалификации и переподготовки кадров, обходя стороной основную проблему сущности функционирования малого и среднего предпринимательства (МСП), связанную с проблемами организации информационно-коммуникативных технологий (ИКТ), которые начинают все активнее применяться, прежде всего, МЛокР. О поддержке МСП в основном со стороны власти пишут и И. В. Краковецкая, Е. С. Воробьев с соавторами [15] (Krakoveckaja, Vorobeva, Votjakova, Chernjak, Makarov, 2023).

Указанные идеи находят своего рода отклик в работах других исследователей ( [3; 4] (Bochko, 2022; Golova, 2021). Опираясь на анализ источников, коррелирующих с описанием сущности цифровой экономики, принимаем гипотезу Е. Г. Анимицы, Н. В. Новиковой, Я. П. Силина [27, 28] (Silin, Animitsa, Novikova, 2019; Silin, Animitsa, 2020) о том, что в современных условиях «локомотивом» развития становятся бизнес-структуры локального уровня. В контексте цифровой экономики относительно локального рынка (ЛокР) особое значение приобретает направление научных исследований, на которое обращали внимание Е.Б. Дворядкина и Н.В. Новикова – экономика совместного потребления [6] (Dvoryadkina, Novikova, 2021).

В связи с этим основанием идеи Е.В. Дробот [9] (Drobot, 2023) о необходимости учитывать при попытках создания условий устойчивости логистических цепочек три стратегии («гибкость, адаптивность и согласованность») и решоринг, как механизм возврата к бизнес-связям на территориях, с которых выведено основное производство, не скоррелированы с Интернетом вещей (Internet of Things – IoT), который позволяет «контролировать то, что раньше было неконтролируемым», как отмечали С. Халлер, С. Карноускос и К. Шрот [37] (Haller, Karnouskos, Schroth, 2009).

Поиски точек стабильности и снижения рисков VUCA для МЛокР ведутся многими исследователями.

И. Никитис [22] (Nikitins, 2022) предлагает включить в стратегические контексты управления микросубъектами сценарный подход, однако не уточняет методы этой деятельности. В. А. Осипов, Е. В. Красова и Н. А. Вичковский [23] (Osipov, Krasova , Vichkovsky, 2022) рассматривают похожий вариант, описывая «скользящее планирование» в условиях движения к поставленной ранее стратегической цели.

Н. Д. Лопатина, Е. А. Бессонова [19] (Lopatina, Bessonova, 2023) пишут о востребованности гибких рыночных механизмов, плотной интеграции разрабатываемых проектов развития регионов в социально-экономическую систему, но не указывают реальных путей таких действий.

В представленных подходах мы видим направление учеными внимания субъектов экономики на стратегии традиционного и подтвержденного практикой поиска оптимальной отдачи от выбора продукта, для создания которого затраты минимальны, как и технологий стандартных процессов и логистических траекторий. Это становится рисковой тактикой. Не случайно К. К. Сио предлагает отказываться в VUCA-мире от выбора одной, представляющейся наиболее перспективной из набора проверенных практикой тактик, ориентируясь на жесткий анализ обоснованности выбора в конкретных условиях и на краткий промежуток времени, не забывая «о стратегических целях, которые также могут трансформироваться» [29] (Sio, 2000).

Достаточно противоречиво описываются и современные бизнес-модели.

М. Н. Кулапов, Е. И. Переверзева и О. Ю. Кириллова, давая определение понятию бизнес-экосистема, фактически синонимизируют его с сущностью сервисной платформы, не давая пояснения тому, кто исполняет в описываемой архитектуре роль партнеров, как и характеристики взаимозависимости субъектов интеракций [16] (Kulapov, Pereverzeva, Kirillova, 2022).

С. К. Мажитова, Б. К. Джазыкбаева, И. В. Денисов и их соавторы [20] (Mazhitova, Dzhazykbaeva, Denisov, Polozhishnikova, Petrenko, 2020) в своих рассуждениях основываются на вертикальном бизнес-дизайне, который критикуют М. Тихинен, Я. Кяяряйне, Х. Айлисто и П. Парвианен [40] (Tihinen, Kääriäine, Ailisto, Parvianen, 2016). Исследователи отмечают, что вертикальные бизнес-модели, направленные на стратегию «создания ценности» находятся «в ловушке своих жестких вертикалей». Устаревают и стратегии горизонтальных моделей, которые нацелены на «захват стоимости» и «выдаивание кошельков клиентов» в как можно более широких территориальных масштабах [40] (Tihinen, Kääriäine, Ailisto, Parvianen, 2016).

В то же время В. И. Абрамов, В.В. Гордеев и А. Д. Столяров [1] (Abramov, Gordeev, Stolyarov, 2023), казалось бы, аргументированно говорят уже о новых бизнес-моделях экосистемного характера. Однако, исследователи, используя подход по омникативным коммуникациям (omni-channel), с чем сложно согласиться полностью, так как пределы информированности о персональных данных граждан сегодня достаточно жестко контролируются законодателем. Ближе к точке зрения авторов настоящей статьи находится позиция Е. В. Попова, В. Л. Симонова и А. Д. Тихонова [24] (Popov, Simonova, Tikhonova, 2020). В таких условиях облегчаются задачи крауд-технологий [32] (Chulanova, 2017), повышается вероятность формирования реальной «кольчуги» бизнеса [33] (Shchepakin, Ksenzova, 2022), а создание мультидисциплинарных внутрифирменных команд по Е. С. Яхонтовой [34] (Yakhontova, 2023), как представляется, должно быть расширено до межфирменных контактов как раз в ракурсе подхода, который хотелось бы масштабнее институционализировать уже в национальном научном поле. Речь должна вестись о наклонных бизнес-моделях (oblique business models).

Результаты и обсуждение

Анализ представленных подходов к попыткам выявления условий обретения МЛокР даже на краткосрочном отрезке времени стабильности позволил обратить внимание на противоречивость оценки значимости микросубъектов в достижении позитивных экстерналий регионального и национального уровня, а также на востребованность обращения в реально инновационным видам бизнес-моделей в экосистемах. Сегодня, действительно, «локомотивами» роста являются именно МЛокР, так как именно они своей способностью оперативно перестраиваться под востребованные временем траектории развития остаются базисной составляющей регионального и национального процветания.

Задачи, поставленные правительством РФ по развитию МСП, глубоко проанализированы многими авторами, среди которых особый интерес представляют выводы И. В. Краковецкой, Е. С. Воробьевой, И. В. Вотяковой и др. [2; 15] (Barinova, Zemtsov, Tsareva, 2022; Krakoveckaja, Vorobeva, Votjakova, Chernjak, 2023; ). К 2024 г. планируется объем вклада СМП в ВВП страны довести до 24,5% [6; 27] (Dvoryadkina, Novikova, Tonkih, 202; Silin, Animitsa, 2020). Однако, достижение этой цели весьма проблематично без понимания специфики реально инновационных моделей бизнеса в экосистемах.

Л.В. Лапидус перечисляет инновационные бизнес-модели актуальных практик: «Freemium, Free-to-Play, Donation (в основе с краудфандинговой моделью), Full-crowdsourcing, рекламной модели, бизнес-модели, которые трансформировались в процессе диффузии цифровых технологий, т.е. претерпевали изменения под воздействием вызовов турбулентной цифровой среды (маркетплейсов, цифровых платформ и экосистем) “click” business, “сlick and mortar” business, “bricks and mortar” business» [18] (Lapidus , 2018). Однако, у ученого в представляемых разнообразных схемах бизнес-моделей отсутствует основной субъект интеракций – человек. Включение именно этого субъекта ЦЭС в любую ИКТ трансформирует экономическую систему в экономическую экосистему.

Тогда сегодня речь должна вестись, согласно Г. Хуэю (G. Hui), М. Тихинену, Я. Кяяряйне, Х. Айлисто, П. Парвианену (M. Tihinen, J. Kääriäine, H. Ailisto, P. Parvianen), о наклонных бизнес-моделях. «Бизнес-операции в новой модели основаны на фактическом спросе, а не на традиционных прогнозах» [39, 40] (Hui, 2014; Tihinen, Kääriäine, Ailisto et al., 2016).

Таким образом, в ракурсе осмысления наклонных бизнес-моделей как экосистем, логика предпринимательства перестраивается на доминирование задачи создания ценности для всех заинтересованных сторон в условиях парадигмы мышления, основанного на обслуживании, что имеет решающее значение. На ранних стадиях жизненного цикла развития наклонных бизнес-моделей именно вертикальные модели, ориентированные на продукт, встречаются чаще. Однако, с формированием условий для расширения вариантов комплекса услуг вертикальные модели трансформируются в горизонтальные. На этой стадии из активного бизнеса начинают исключаться те структуры, которые оказываются не готовыми к замене отношений «клиент-поставщик» на отношения взаимозависимости субъектов рынка друг от друга и включиться в процессы экономики совместного потребления. Действительно, в современных условиях фирмы, способные только активно использовать ИТ для оцифровки продукта и внутрифирменного контроля, начинают терять доходы и место на рынке, не научившись включаться в «сотрудничество между людьми и машинами, связанного с умением ориентироваться в новых взаимосвязанных экосистемах, “которые объединяются на программных платформах, стирая традиционные промышленные границы”» [40] (Tihinen, Kääriäine, Ailisto et al., 2016). Таким образом, появляется основание сделать вывод о том, что организации, «застрявшие» на уровне расширения функций внутриорганизационных ИТ-систем, оказываются не готовыми рационализировать и реализовывать бизнес и услуги на основе объединения данных с другими локальными структурами, что связано с упрощенным восприятием целей автоматизации и модернизации существующих систем («чем больше, тем лучше»). Бизнес-модели, традиционно активно действующие в условиях вертикальной и горизонтальной стратегии, сегодня устаревают и теряют темпы роста. Это можно объяснить тем, что актуальные практики основываются на моделях экобизнеса, основным условием существование которых как раз и является способность к сочетанию сотрудничества и конкуренции, поддерживающих стабильность синергетических связей в экосистеме.

Заключение

Стоит согласиться с М. Иивари, П. Ахокангасом, М. Коми, М. Тихиненом и К. Валтаненом [36] (Iivari, Ahokangas, Komi, Tihinen, Valtanen, Iivari, 2016) в том, что «бизнес-модели, основанные на ИТ, учитывали только один уровень конфигурации экосистемы: либо через горизонтальные, либо через вертикальные бизнес-модели. Наклонная бизнес-модель Интернета вещей рассматривает экосистему в целом» [36] (Iivari, Ahokangas, Komi, Tihinen, Valtanen, Iivari, 2016). Учет этого обстоятельства позволит обретать МЛокР реальные векторы стабилизации экономического развития и осваивать инновационные методы обретения высокой конкурентоспособности, основанной на экономике совместного потребления.

Этот важный посыл подтверждают проведенное Л.А. Диановой исследование нормативно-правовых актов (НПА) функционирования субъектов экономики в актуальных практиках, что позволило выявить ряд противоречий:

1. между развитием внедрения ERP (Enterprise Resource Planning, планирование ресурсов предприятия), PLM (Product Lifecycle Management – система управления жизненным циклом продукта), PDM (Product Data Management – управление информацией и облегчение доступа к данным об изделии на протяжении всего его жизненного цикла), CRM — Customer Relationship Management —управление отношениями с клиентами) – как доминантных систем и технологий внутрифирменной стратегии в вертикальных и горизонтальных структурах и замедлением трансформации в наклонные бизнес-экомодели, направленных вовне на условиях экономики совместного потребления;

2. между проявлением трансформации вертикальных и горизонтальных бизнес-моделей в наклонные бизнес-экомодели и отсутствием статистической информации о проявляющихся в этом процессе инноваций. Например, открытие пунктов выдачи товаров субъектов –владельцев платформ, исполняющих роль ИКТ-посредников между производителями и потребителями, статистически не учитывается и не относится к объектам розничной торговли в рамках локального потребительского рынка;

3. между структурой локальных рынков, зачастую включающей отдаленные поселения, и уровнем цифровизации информационного пространства, доступного для широких слоев потребителей.

Обратим внимание на еще одно противоречие – между отсутствием в нормативно-правовых регламентах, НПА, обеспечивающих функционирование и контроль за торговыми и другими предприятиям и организациями, структурирующими локальный потребительский рынок, значительного числа уже действующих в экономическом поле субъектов (пункты и системы выдачи товара, отсутствуют такие понятия, как даркстор, дискаунтер, посылочная/позаказная интернет-торговля (при наличии описаний различных вариантов почтовой торговли) и др. Кроме этого, и в стандарте торговли, и в НПА отсутствуют такие понятия, как стационарные изолированные пункты выдачи товара и автоматизированные (постматы), как и контактные – через контакт посредника между продавцом и потребителем, выдающего заказанный в онлайн-формате товар. Отсутствует открытая и статистически значимая и достоверная информация о динамике таких структур. Это свидетельствует о том, что, с одной стороны, НПА не успевают за изменениями на локальном потребительском рынке, «отставая» от стандартов, а, с другой стороны, и стандарты не все реалии сегодняшнего дня успевают учитывать.

Есть и еще одни важный аспект – недостаток методологии учета всех трансформационных изменений в рамках цифровизации локального рынка, что стало задачей диссертационного исследования Л.С. Диановой.

Следовательно, именно научное осмысление представленных трансформационных явлений, основанное на актуальной эмпирической базе локальных и региональных структур, позволит более качественно подойти к разработке инновационной методологии оценки уровня развития локальных потребительских рынков и региональных структур.