Постсоветское пространство в геоэкономических интересах США

Введение

7 сентября 2022 г. на Восточном экономическом форуме во Владивостоке на пленарной сессии в рамках доклада: «На пути к однополярному миру» Президентом Российской Федерации В.В. Путиным было отмечено: «Во всей системе международных экономических отношений происходят необратимые изменения. На смену эпидемии пришли иные вызовы, также глобального характера, несущие угрозу для всего мира. Имею в виду санкционную лихорадку Запада, его агрессивные попытки навязать другим странам модель поведения, лишить их суверенитета и подчинить своей воле» [10].

Одной из ключевых предпосылок для перехода мировой экономики в «зону турбулентности» и «санкционной лихорадки» является то, что различные государства в обход международного права и фундаментальных глобальных институтов заявляют и систематически реализуют в отношении зарубежных государств и их территорий разносторонние интересы, среди которых зачастую превалируют интересы экономического характера, все чаще выступающие приоритетом внешней политики различных государств и рассматривающиеся как ключевые причины международных конфликтов, в том числе вооруженных [13, 4] (Fadeeva, 2018, Elagin, 2021).

Нет сомнений, что современный мир становится ареной взаимосвязей хозяйственной деятельности людей и стран [3] (Drobot, Ivko, 2018). Однако мировая экономика уже несколько десятилетий ощущает угрозы из-за нелегитимных действий по дестабилизации национальных интересов по всему миру «абсолютного глобального гегемона» [2] (Drobot, 2022) в лице США. Вмешательство в экономические и национальные интересы таких стран, как Вьетнам, Ирак, Ливия, Афганистан и др., до сих пор вызывает у международного и академического сообщества необходимость в разработке научно обоснованных и решительных мер противодействия ее агрессивной внешнеэкономической политике.

В последние десятилетия мировое сообщество наблюдает фактическую передачу части национальных интересов и экономического суверенитета США, несмотря на наличие явно выраженной деструктивной динамики экономической политики данного государства в мировом хозяйстве [5] (Ivanov, Shustova, 2021). США также используют свое влияние, направляя финансовые средства международных организаций в стратегически предпочтительные для них страны [1] (Burdenko, 2022).

Постсоветское пространство, бесспорно, является «сердцевиной земли» – географическим регионом, где преобладают уникальные природные ресурсы [7] (Krapchina, 2018). Кроме того, данный регион фактически стал ключевой площадкой для реализации внешнеполитического и внешнеэкономического противоборства двух полюсов, что, несомненно, вызывает повышенное авторское внимание. Ряд авторов также полагают, что постсоветский регион – важнейшее экономическое пространство [3] (Drobot, Ivko, 2018).

Актуальность исследования обусловлена тем, что в настоящий момент под угрозу циничного внешнеэкономического манипулирования, осуществления деструктивных действий, направленных на в том числе силовое обеспечение экономических интересов США, попадают не только национальные экономики Российской Федерации и Республики Беларусь как объектов беспрецедентного одностороннего неправомерного санкционного давления, но также экономики каждой отдельно взятой страны бывшего СССР и в целом экономическая интеграция на постсоветском пространстве.

Авторы в рамках данной статьи задаются вопросом: «Какое же место занимает постсоветское пространство во внешнеэкономических интересах США?» В связи с этим целью данного исследования является раскрытие хронологии и средств нормативного закрепления и стратегического документирования места постсоветского пространства во внешнеэкономических интересах США.

Авторами выдвинута гипотеза о том, что главная цель США при реализации внешнеэкономической доктрины на постсоветском пространстве заключается в поддержании роли глобального экономического и политического лидера, а также оказании давления на экономику Российской Федерации.

Научная новизна работы заключается в том, что благодаря анализу первоисточников стратегических документов США последних двух десятилетий в области национальной безопасности, а также Президентских доктрин удалось представить авторское понимание хронологии и средств нормативного закрепления и стратегического документирования места постсоветского пространства во внешнеэкономических интересах США.

Изучением вопросов места и роли США во внешнеэкономических интересах в зарубежных странах и регионах, в частности постсоветского пространства, находят свое отражение в отечественных [2, 5, 6, 8, 12, 14] (Drobot, 2022; Ivanov, Shustova, 2021; Konovalova, Ushanov, Zarubin, 2020; Latypova, 2021; Sokolshchik, 2020; Farkhutdinov, 2017) и зарубежных исследованиях [17–19] (Fowler, 2018; Haass, 2020; Porter, 2018).

Особенности нормативного закрепления внешнеэкономической доктрины США

Перед тем как перейти к оценке места постсоветского пространства во внешнеэкономических интересах США, необходимо исследовать особенности нормативного закрепления внешнеэкономической доктрины данного государства. Основными источниками информации для оценки и анализа внешнеэкономических интересов государств в зарубежных странах и территориях остаются документы стратегического и иного характера, в которых фиксируется публичная доктрина в предметной области.

Ключевыми публичными ориентирами в сфере внешнеэкономической политики в современных государствах, как правило, выступают нормативно-правовые акты стратегического характера, а также различные публичные декларации целей и задач государственной политики, концепции в предметной области, имеющие нормативный (общеобязательный) характер, публичные, в том числе государственные программы и планы. Раскрытие внешнеэкономических интересов в соответствующих документах представляется важным как с позиций внутренней среды, так и в контексте установления продуктивных взаимоотношений с внешней средой:

– демонстрация открытости правительства внешнему миру;

– подтверждение приверженности ответственному подходу к разработке и реализации государственной политики;

– формирование прозрачной среды для долгосрочной социально-экономической деятельности, стимулирующей, помимо прочего, экономическую, в частности инвестиционную активность и др.

Применительно к аспектам нормативного закрепления внешнеэкономической доктрины США представляется целесообразным обратить внимание на следующие аспекты: [6] (Konovalova, Ushanov, Zarubin, 2020), [9] (Menshikova, 2020), [12] (Sokolshchik, 2020), [18] (Haass, 2020).

- внешнеэкономическая стратегия и политика США выступают неотъемлемой частью единой государственной внешней политики, охватывающей все аспекты и направления внешних отношений. Внешнеэкономическая доктрина не утверждается как самостоятельный документ, при этом в документах, посвященных внешнеполитической доктрине, вопросам экономики, отводится важное и подчас ключевое место;

- содержание, структура и логика изложения внешней доктрины США в нормативных актах определяются, прежде всего, историческими традициями, которые, впрочем, характеризуются определенным уровнем гибкости и адаптивности в отличие от, скажем, более консервативных политических традиций в «материнской» (в отношении политической традиции США) Великобритании;

- руководство государственной деятельностью по реализации внешнеэкономической доктрины США осуществляет президент США силами специализированного органа внешних сношений – Государственного департамента США (далее также – Госдепа США). Министерство финансов США и Министерство торговли США играют вспомогательную роль в процессе реализации внешнеэкономической доктрины, например, выдают лицензии, на основании которых определенные субъекты/виды внешнеэкономической деятельности, имеющие стратегическое значение для экономики США, выводятся из-под установленных ограничений и запретов;

– элементы внешнеполитической доктрины не утверждаются и не реализуются на уровне штатов США. Штаты не располагают организационной и управленческой самостоятельностью, необходимой и достаточной для полноценного и результативного управления аспектами внешнеэкономической политики, пусть даже зарегистрированный в их юрисдикции системообразующий бизнес ориентирован преимущественно на внешнеэкономическую деятельность;

– положения доктрины национальной безопасности, внешнеполитической доктрины США (а вместе с ними и внешнеэкономической доктрины) разрабатывает Администрация Президента США и утверждает непосредственно глава американского государства;

– имеет место теснейшая связь внешнеэкономической и внешнеполитической доктрины с персоналиями главы американского государства и политической партии, от которой он избран. В соответствии с традицией президенты США формируют и обнародуют сложный политический документ, который принято именовать Президентской доктриной Соединенных Штатов. Несмотря на достаточно умозрительные отличия в политических платформах ключевых кандидатов в Президенты США, выдвигаемых полюсами в фактически двухпартийной политической системе в 1990-е – 2000-е годы, каждая президентская доктрина отображала некоторые специфические аспекты стратегического внешнеполитического и внешнеэкономического мышления новой государственной администрации и ее лидера, в том числе уточняла приоритетные направления для решительных действий в рамках президентского срока, допустимые методы и инструменты для достижения поставленных целей и задач. После прихода к власти Дональда Трампа (2016 г.) различия в президентских внешнеполитических доктринах стали несколько более существенными;

– многие аспекты внешней политики США (и вместе с ними государственной политики в области внешнеэкономической деятельности) носят негласный характер и не раскрываются в соответствующих нормативных документах. Вплоть до начала XXI века отсутствовала практика нормативного закрепления концепции/доктрины/стратегии национальной безопасности. В области внешней политики вместо нормативных актов применяется инструмент публичных деклараций, при этом США могут рассматриваться в качестве, пожалуй, ключевого государства современного «коллективного Запада», где во внешней политике руководящую роль играют неформальные договоренности. Политические силы США – признанные эксперты в сфере политической гибкости;

– механизмам гибкости инструментов и адаптивности целей публичной внешней политики, в том числе государственной политики в сфере внешнеэкономических отношений, содействует специфика организации англосаксонского права, в котором юридическая сила подзаконных (правительственных) актов воспринимается в значительно более узком смысле, чем в континентальных правовых системах [8] (Latypova, 2021). Все нормативные акты федерального уровня, не имеющие характер закона (билля) или вступившего в силу судебного акта, могут оспариваться одновременно по нескольким механизмам и не рассматриваться как обязательные к исполнению в силу сомнений управомоченного лица по поводу их состоятельности. Однако данный механизм носит и обратный характер – подзаконные акты не обязывают правительство де-юре раскрывать все аспекты внешнеполитической, внешнеэкономической доктрины в нормативных актах, а ответственность органов публичной власти и должностных лиц за неисполнение соответствующих положений остается размытой.

Ключевым нормативным актом, в котором находит комплексное отражение набор внешнеэкономических интересов США, традиционно выступает Стратегия национальной безопасности США. Во внешнеполитической сфере соответствующим документом является Президентская доктрина Соединенных Штатов [17] (Fowler, 2018).

В Стратегии национальной безопасности США значимое место традиционно отводится аспектам экономической безопасности. Соответствующие документы стратегического характера принимаются с 2002 года в условиях радикального повышения значимости институтов и инструментов управления государственной безопасностью в экзистенциальном контексте после террористических актов 11 сентября 2001 года. Перемены обусловили одно из наиболее значимых изменений в традициях государственного управления США, а именно в разработке и публикации стратегии национальной безопасности как нормативного документа, определяющего внутреннюю и внешнюю политику США, в том числе экономическую, на среднесрочную перспективу.

Следует подчеркнуть, что со времен распада СССР в 1991 году, который официально рассматривался как ключевая внешняя угроза американской безопасности [19] (Porter, 2018), могут быть выделены лишь два системно значимые глубинные изменения в доктрине национальной безопасности и внешнеполитической доктрине США, и только в отношении одного из них можно говорить как об устойчивом на долгосрочном временном интервале:

- в 2001 и последующих годах – ввиду усиления антитеррористической направленности доктрины национальной безопасности и внешней политики США (устойчивые изменения);

– во второй половине 2010-х годов – определение Китая как важнейшей угрозы национальным интересам США на мировой арене (с последующим понижением градуса в государственной риторике администрации Джо Байдена, однако с одновременным повышением статуса угроз, якобы исходящих от российской стороны).

Оценка места постсоветского пространства во внешнеэкономических интересах США

Предваряя анализ положений документов стратегического развития США и обеспечения национальной безопасности последних двух десятилетий, представляется необходимым подчеркнуть, что в 1990-е годы в отношении России де-факто сохранялась инерция в системе реализации внешнеэкономических интересов США, уходящая корнями в советский период – отсутствие гибкости во внешней политике в предметной области, в целом не характерное для реальной политики США, по всей видимости, стало причиной едва ли не общепризнанно слабой реализации «окна возможностей» по устойчивому подчинению российской экономики, ослабленной в 1990-е годы распадом СССР, мощнейшим социально-экономическим кризисом трансформационного периода в сочетании с бременем внешних обязательств и зависимостью от международного долгового финансирования [16] (Dudko, Pogorielova, 2017).

Между тем, руководствуясь, по всей видимости, исторической памятью, субъекты формирования внешней политики США на протяжении ряда лет сохраняли в отношении России как преемника СССР рестриктивную внешнеэкономическую политику. Общее потепление отношений между США и Россией в 1990-е годы негативно сдерживалось расширяющейся экспансией США на Восток; существенный кризис в двусторонних отношениях в конце 1990-х годов вызвала агрессия США против Югославии [11] (Ponomareva, Frolov, 2019).

В официально публикуемых с 2002 года Стратегиях национальной безопасности США отношение к России и другим странам постсоветского пространства претерпевало весьма радикальные изменения, которые отражены в таблице.

Таблица 1 Особенности отражения публичных интересов США в отношении стран постсоветского региона в Стратегиях национальной безопасности США 2002–2021 гг.

Исходя из представленных материалов в таблице 1, можно сделать вывод, что в системе деклараций американских внешнеэкономических интересов сохраняется традиция раздельного рассмотрения России и других стран макрорегиона. В Стратегиях национальной безопасности США отношение к странам постсоветского пространства в последние два десятилетия неизменно отражается в траекториях отношения к России.

Особую значимость в прагматическом, «мягком» контексте формирования геоэкономических интересов США на постсоветском пространстве играет вектор изменения в балансе интересов экономического сдерживания России и пользования преимуществами от интеграции и кооперации с региональными экономиками во взаимовыгодном русле. По мере усиления геополитического вектора в принятии соответствующих решений президентскими администрациями происходят существенные трансформации внешнеэкономической политики США на постсоветском пространстве.

Переходя к анализу отражения постсоветского пространства непосредственно во внешнеполитической доктрине США (как в документе особого рода), хотелось бы отметить, что само понятие президентской доктрины весьма специфическое, поскольку, с одной стороны, речь идет о полноценном институте реализации государственной власти с двухвековой традицией (первой президентской доктриной США считается Доктрина Дж. Монро 1823 г.) [14] (Farkhutdinov, 2017), с другой стороны, не предусмотрена обязательная нормативная форма внешнего выражения такого документа – по традиции, контуры Президентской доктрины США в обращениях к Конгрессу или же в программной публикации (статье) в качественной прессе. Важными элементами президентских доктрин последних лет стали положения Стратегии национальной безопасности. Представляется необходимым подчеркнуть, что государственные лидеры США по-разному подходят к пониманию необходимости и аспектов публичного представления президентской доктрины, при этом один из наиболее влиятельных американских президентов современности Барак Обама публично высказывал сомнения по поводу избыточной «доктринизации» внешней политики США.

Могут быть констатированы весьма существенные изменения в отношении США к странам постсоветского пространства, которые отражены в таблице 2.

Таблица 2 Отношение США к странам постсоветского пространства в Президентской доктрине Соединенных Штатов

Обсуждая полученные результаты, представляется целесообразным обратить внимание на постепенную, практически неуклонную радикализацию отношения к России в контексте обеспечения экономических и политических интересов национальной безопасности США как основного аспекта документированных целей во внешней политике.

Фактически ключевой целью США на постсоветском пространстве выступает всестороннее ослабление российской экономики, в том числе без оглядки на прочие национальные интересы США и тем более стран постсоветского пространства. Безусловно, наблюдаемая цикличность попарной смены представителей двух системообразующих политических партий США во главе государства сформировала некоторую цикличность в президентских доктринах с логикой «преемственности через шаг». Внешняя политика президентов США от Республиканской партии зачастую направлена на фиксацию результатов от вмешательства в международные процессы прошлых лет, в то время как администрации от Демократической партии США зачастую демонстрируют высокий уровень эмерджентности и турбулентности во внешнеполитической и внешнеэкономической экспансии.

У администраций Дж. Буша – младшего и Д. Трампа вопрос укрепления позиций на постсоветском пространстве не обозначался в числе приоритетов во внешней политике. Экономические связи развивались инерционно, в том числе с учетом сравнительно невысокой доли постсоветского региона во внешнеторговом обороте США. Было бы правильным констатировать, что Россия или страны региона не представляли существенной политической значимости для администраций Буша-мл. и Трампа, а само постсоветское экономическое пространство имело заведомо меньшее значение в проводимых экономических войнах, в которых республиканские администрации старались демонстрировать рациональность и не распылять ресурсы и усилия. Яркой иллюстрацией применяемого подхода стала нарочитая умеренность администрации Дональда Трампа в санкционной политике против России – в отличие от администраций Б. Обамы и особенно Дж. Байдена, санкционная политика США 2016–2019 годов носила инерционный характер, не причиняя значимого вреда российской экономике и американо-российским торгово-экономическим отношениям, что дало повод для обвинений Трампа в пророссийской ангажированности.

Особый интерес представляют собой трансформационные изменения во внешнеэкономической политике администрации Барака Обамы в отношении России и ряда стран постсоветского пространства с 2014 года с переходом к радикализации конфликта с Россией и стремлением использовать ближайших соседей и их экономики для успешного противоборства. В контексте такого противоборства каждый сосед России – речь идет, прежде всего, о государствах постсоветского пространства – выступает в качестве экономического союзника США (Республика Беларусь, подвергнутая санкциям США в 2021 году, стала в дальнейшем рассматриваться как системно значимый экономический противник Америки в увязке с Россией, нарушая логику мер по экономическому ослаблению нашей страны через американизацию экономик других государств постсоветского пространства).

Проанализировав хронологию и средства нормативного закрепления и стратегического документирования места постсоветского пространства во внешнеэкономических интересах США, представляется возможным сделать общий вывод о том, что основной фокус соответствующих интересов устойчиво локализуется в границах России, в то время как другие страны, возникшие на территории бывшего СССР, рассматриваются преимущественно как ближайшее окружение России, значимое, прежде всего, в контексте оказания на нее влияния.

Генезис внешнеэкономической политики США в отношении России за неполные двадцать лет прошел путь от стратегического партнерства до начала открытого ведения «санкционной лихорадки», а фактически экономической войны на уничтожение России, отражая, прежде всего, опасения президентских администраций США по поводу укрепляющегося геостратегического влияния нашей страны как угрозы американской глобальной гегемонии. Другие государства постсоветского пространства остаются преимущественно инструментами экономического противостояния России в контексте прорыва «пояса безопасности» нашей страны. В документах стратегического, доктринального характера упоминания о данных странах имеют преимущественно обезличенный и коллективный характер с отсылками на интересы противоборства с Россией. Несмотря на содержание политических деклараций, в число региональных геоэкономических интересов США, безусловно, входит не только ослабление российской экономики через разрушение «пояса безопасности России».

Реализуя внешнеэкономическую доктрину на пространстве бывшего СССР, США поддерживают роль глобального экономического и политического региона, подкрепляя ресурсами, доходами от сотрудничества (и нередко эксплуатацией национальных экономик), а также масштабной реализацией политики «мягкой силы».

Заключение

Подводя итог настоящему исследованию, можно заявить, что благодаря анализу первоисточников стратегических документов США последних двух десятилетий в области национальной безопасности, а также президентских доктрин удалость определить место постсоветского пространства во внешнеэкономических интересах США.

Ключевой вывод данной работы заключается в том, что основной фокус соответствующих интересов США устойчиво локализуется в границах Российской Федерации, в то время как другие страны, возникшие на территории бывшего СССР, рассматриваются преимущественно как ближайшее окружение России, значимое, прежде всего, в контексте оказания на нее влияния. В первоисточниках стратегического, доктринального характера упоминания о странах постоветоского пространства имеют преимущественно обезличенный и коллективный характер с отсылками на интересы экономического и политического противоборства с Россией.

Несмотря на содержание рассмотренных деклараций, в число региональных внешнеэкономических интересов США, безусловно, входит не только ослабление российской экономики через разрушение «пояса безопасности России». Воплощая внешнеэкономическую доктрину на пространстве бывшего СССР, США, таким образом, способны поддерживать роль глобального экономического, политического и идеологического лидера региона, подкрепляя ее ресурсами, доходами от сотрудничества (и нередко эксплуатацией национальных экономик), а также масштабной реализацией политики «мягкой силы».

Вопросам рассмотрения геоэкономического потенциала стран постоветского пространства с точки зрения «кладовых разнообразных ресурсов» в данном регионе будет посвящено отдельное комплексное исследование авторов, которое позволит точно определить неподдельный интерес для США в странах постсоветского пространства.