Интеграция механизмов страхования и управления профессиональными рисками в системе экономической безопасности труда

Введение

Современные социально-экономические условия развития Российской Федерации характеризуются переходом к цифровой экономике, повышением производительности труда и ростом технологической сложности производственных процессов [7]. В этих условиях проблема обеспечения безопасности труда и профилактики производственного травматизма приобретает ключевое значение в контексте экономической безопасности и сохранения трудового потенциала [9,19].

Несмотря на реализуемые меры по совершенствованию охраны труда, статистика Роструда и Социального фонда России демонстрирует устойчивую долю тяжёлых несчастных случаев (НС) (около 15 % всех страховых случаев) [14,16], при этом более половины происшествий обусловлены организационными и психофизиологическими факторами, а не техническими неисправностями.

В последние годы наблюдается чётко выраженная тенденция роста числа тяжёлых несчастных случаев в отраслях, традиционно относимых к низким классам профессионального риска — торговле, сфере услуг, образовании и жилищно-коммунальном хозяйстве. При этом доля происшествий в этих секторах с 2019 по 2023 год увеличилась с 24,9 % до 44,5 % от общего числа тяжёлых случаев, что отражает системный сдвиг структуры травматизма [5,16]. Такое смещение указывает на ограниченность действующей классификации профессиональных рисков, основанной преимущественно на технологических и производственных критериях, без учёта психофизиологического состояния работников, уровня организационной культуры и качества управления безопасностью труда. В результате значительная часть предприятий, отнесённых к "низкому" риску, фактически демонстрирует средний или высокий уровень вероятности травматизма, что требует пересмотра подходов к оценке риска и дифференциации страховых тарифов в сторону большей адаптивности к реальным условиям труда.

Существующая система обязательного социального страхования от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний, базирующаяся на фиксированных тарифах по классам риска [11,15,17], недостаточно стимулирует работодателей к внедрению профилактических мер и не учитывает реальные показатели безопасности конкретных предприятий. Это приводит к росту страховых выплат, снижению мотивации к управлению рисками и характеризует преимущественно компенсационным характер страхового механизма в целом.

Таким образом, исследование, направленное на поиск путей совершенствования страховой системы на основе анализа причин травматизма и классов профессионального риска, является актуальным как с научной, так и с практической точки зрения. Его результаты могут быть использованы при разработке экономических и организационных механизмов стимулирования безопасного труда и повышения эффективности страховой защиты работников.

Цель исследования — разработка направлений совершенствования системы страхования от несчастных случаев на производстве на основе анализа причин травматизма и дифференциации профессиональных рисков с учётом организационных, психофизиологических и поведенческих факторов.

Основная часть

Современная структура производственного травматизма в России характеризуется сложной взаимосвязью между причинами несчастных случаев и классами профессионального риска [3], определяющими уровень потенциальной опасности видов экономической деятельности. По данным Федеральной службы по труду и занятости (Роструд) и Социального фонда России (СФР) за 2019–2023 гг. [15,16], в общей массе страховых случаев прослеживаются устойчивые закономерности, отражающие смещение акцента от технических отказов к организационным и поведенческим факторам.

Анализ структуры причин тяжёлых несчастных случаев на производстве в России показывает, что основное влияние на уровень профессионального травматизма оказывают организационные и поведенческие факторы, а не исключительно техническое состояние оборудования [14]. Доля этих факторов подтверждает системный характер проблем в области охраны труда.

Наибольшая доля тяжёлых несчастных случаев (26–28 %) связана с неудовлетворительной организацией работ. К этой категории относятся случаи отсутствия должного контроля за выполнением технологических операций, нарушенная последовательность действий при производстве, а также формальное распределение обязанностей между исполнителями. Подобные нарушения чаще всего наблюдаются при выполнении временных, нестандартных или ремонтных работ, где система управления рисками либо отсутствует, либо носит декларативный характер. Это свидетельствует о недостаточной зрелости организационных механизмов и низкой эффективности надзора на местах.

Второй по значимости фактор — нарушение требований охраны труда самими работниками, что составляет около 24–25 % всех тяжёлых несчастных случаев. Наиболее типичными проявлениями являются отказ от использования средств индивидуальной защиты (СИЗ), сознательное отклонение от утверждённой технологии, а также несоблюдение инструкций и регламентов. Несмотря на то, что данные действия формально относятся к вине работника, их причины зачастую кроются в отсутствии устойчивой культуры безопасности, слабом контроле со стороны мастеров и недостаточной персональной ответственности руководителей среднего звена.

Следующую группу причин (12–14 %) составляют случаи, обусловленные недостаточным обучением и инструктажом работников. В большинстве организаций обучение проводится формально, без отработки практических навыков и анализа типичных аварийных ситуаций. Отсутствие системного подхода к формированию компетенций по безопасному поведению снижает способность работников распознавать и предотвращать риски в реальных производственных условиях.

Около 10–12 % тяжёлых несчастных случаев происходят по причине неудовлетворительного технического состояния оборудования — износа, несвоевременного обслуживания, нарушения графиков ремонтов, отсутствия модернизации и систем технической диагностики. Несмотря на относительно меньшую долю этого фактора, его последствия часто оказываются наиболее тяжёлыми, особенно в отраслях с высокой степенью механизации (металлургия, транспорт, строительство). Это указывает на необходимость усиления инвестиционной составляющей охраны труда и перехода к предиктивным моделям технического обслуживания.

На последнем месте по удельному весу (5–7 %) находятся психофизиологические причины — стресс, усталость, переутомление, эмоциональное выгорание. Нарушение режима труда и отдыха, высокая интенсивность производственных операций, а также монотонность или конфликтность трудовой среды способствуют росту ошибок персонала и снижению внимательности. Данный фактор особенно характерен для сменных графиков, непрерывного производства и сфер с высокой нагрузкой на оператора.

Таким образом, совокупный анализ показывает, что более половины всех тяжёлых несчастных случаев (около 50–55 %) имеют организационно-поведенческую природу, что подчёркивает необходимость развития системного управления рисками, ориентированного на поведение работников и культуру безопасности.

Технические и психофизиологические причины, хотя и менее распространены, требуют интеграции в единую модель оценки риска и профилактики (например, через внедрение цифровых инструментов мониторинга состояния оборудования и персонала).

Результаты анализа представлены в таблице 1.

Таблица 1 - Основные причины тяжёлых несчастных случаев

Более половины происшествий (около 52–55%) [14,16] связаны с человеческим и организационным факторами, что свидетельствует о преобладании поведенческих и управленческих причин над техническими. Данная тенденция характерна для большинства отраслей, включая как высокорисковые (строительство, энергетика, добыча), так и формально безопасные виды деятельности (услуги, образование, ЖКХ).

Однако анализ статистических данных Роструда за 2019–2023 гг. показывает, что фактический уровень травматизма не всегда коррелирует с установленным классом профессионального риска [14,12], что указывает на несовершенство существующей классификации.

Таблица 2 - Соотношение доли тяжелых НС с классом профессионального риска

Источник: составлено автором на основе данных Роструд [14]и Росстат [16]

Полученные данные позволяют сделать вывод о смещении производственного травматизма в сектора с низким классом риска, где действующие нормативы предполагают минимальную вероятность происшествий.

Такое несоответствие указывает на неадекватность тарифной классификации реальному уровню опасности труда, поскольку в большинстве «низкорисковых» отраслей распространены факторы, не учитываемые в нормативных методиках: высокая текучесть кадров, недостаточная подготовка персонала, эмоциональное выгорание и слабая управленческая культура.

Преобладание организационных и поведенческих факторов в структуре производственного травматизма указывает на необходимость перехода от реактивной модели контроля [6], ориентированной преимущественно на фиксацию последствий происшествий, к проактивной системе управления профессиональными рисками, основанной на предупреждении опасных ситуаций, постоянном мониторинге условий труда и формировании корпоративной культуры безопасности [1,9].

Действующая классификация профессиональных рисков [13] по видам экономической деятельности не отражает внутриотраслевых различий между организациями, поскольку фактический уровень производственной безопасности может значительно варьироваться в зависимости от организационно-технического состояния, компетентности персонала и качества управления. Это снижает эффективность применения фиксированных страховых тарифов и препятствует точной оценке реального риска на уровне конкретного предприятия.

Рост доли тяжёлых несчастных случаев в отраслях, формально относящихся к низкому классу профессионального риска, свидетельствует о структурном и методологическом несоответствии между нормативной оценкой опасности и фактическими условиями труда. Указанная тенденция требует пересмотра подходов к определению страховых тарифов и внедрения динамического механизма дифференциации, учитывающего фактические показатели травматизма, наличие систем управления охраной труда и реализуемые профилактические мероприятия [19].

Сочетание организационной неустойчивости и человеческого фактора формирует новую конфигурацию производственных рисков [23], в которой на первый план выходят психофизиологические и социально-поведенческие детерминанты [10]. В этих условиях ключевое значение приобретает уровень психофизиологической устойчивости работников, развитие культуры безопасности и формирование мотивирующей системы страховых и организационно-экономических стимулов, обеспечивающих снижение риска травматизма на всех уровнях производственной системы.

Таким образом, проведённый анализ подтверждает, что причины несчастных случаев и классы профессионального риска находятся в тесной взаимосвязи, однако существующая система их учёта не в полной мере отражает реальные угрозы производственной деятельности. Это создаёт предпосылки для разработки новых методических подходов к оценке риска, включающих поведенческие и социально-психологические аспекты, а также для перехода к динамической страховой модели, стимулирующей работодателей к снижению травматизма.

Современная система обязательного социального страхования от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний, закреплённая Федеральным законом № 125-ФЗ от 24 июля 1998 г. [17], представляет собой важнейший экономический инструмент обеспечения социальной защиты работников и компенсации последствий производственного травматизма. Вместе с тем, её эффективность как механизма профилактики рисков остаётся ограниченной ввиду слабой взаимосвязи между фактическим уровнем безопасности труда и величиной страховых взносов работодателей.

Размер страховых взносов определяется классом профессионального риска, который устанавливается по виду экономической деятельности в соответствии с Приказом Минтруда России № 851н [13]. Диапазон тарифов варьируется от 0,2 % до 8,5 % фонда оплаты труда. Однако анализ статистических данных за 2019–2023 гг. показывает, что текущая шкала тарифов не отражает реальной степени опасности труда, поскольку:

1. Класс риска присваивается отрасли в целом, без учёта различий между предприятиями, различающимися по технической оснащённости, уровню автоматизации и культуре безопасности;

2. Снижение травматизма на предприятии не приводит к автоматическому уменьшению страхового тарифа, что лишает работодателей финансовой мотивации инвестировать в профилактику [2];

3. Рост числа несчастных случаев фиксируется в отраслях с низким классом риска, где ставки минимальны, но организационные и психофизиологические факторы проявляются наиболее остро.

Таким образом, страховой тариф выполняет в большей степени фискальную, нежели регулирующую и стимулирующую функцию.

По данным Социального фонда России, совокупный объём страховых выплат пострадавшим на производстве в 2023 г. составил около 67 млрд руб. [5], что на 14 % превышает показатель 2022 г. При этом структура выплат отражает рост тяжести последствий происшествий: доля компенсаций по тяжёлым несчастным случаям достигает 45 %, а по смертельным исходам — 12–14 %.

Наибольшая концентрация выплат наблюдается в группах отраслей представленных в таблице 3

Таблица 3 Тенденция выплат по страховым случаям производственного травматизма в соответствии с классами рисков

Источник: составлено автором на основе данных Роструд [14]и Росстат [16]

Таким образом, наблюдается диспропорция между номинальным уровнем риска и фактическим уровнем травматизма. Секторы с формально «низким» риском демонстрируют опережающий рост числа тяжёлых происшествий и страховых выплат, что требует пересмотра принципов классификации и тарификации.

Анализ показывает, что действующая модель страхования основана на индустриальном подходе, где риск трактуется как функция физической опасности производства. Между тем в современных условиях значительную роль начинают играть организационные, психофизиологические и поведенческие риски, не включённые в расчёт страховых тарифов [18,20,22]. Это приводит к ряду системных диспропорций:

1. Отсутствие прямой связи между эффективностью управления охраной труда и экономическими стимулами работодателя.

2. Предприятие, инвестирующее в безопасность, не получает ощутимых финансовых преимуществ.

3. Рост нагрузки на страховую систему. Увеличение числа выплат в отраслях «низкого риска» формирует хронический дефицит фонда, так как тарифы в этих секторах не покрывают фактических расходов.

4. Неравномерность регионального распределения выплат. В субъектах с высокой кадровой миграцией и низкой долей постоянной занятости частота страховых случаев значительно выше при одинаковых тарифах.

Следовательно, существующая страховая модель нуждается в структурной модернизации, ориентированной на фактические показатели безопасности и профилактические усилия предприятий.

Для повышения эффективности системы страхования и снижения уровня травматизма представляется целесообразным реализовать следующие направления реформирования:

1. Введение динамической дифференциации страховых тарифов. Применение принципа дифференцированного страхования, предусматривающего снижение ставки при отсутствии страховых случаев и её повышение при повторных происшествиях.

2. Учёт реальных показателей безопасности. Формирование интегрированного индекса безопасности труда [23], включающего коэффициенты травматизма, результаты обучения, наличие сертификации по ISO 45001 и внедрение программ Vision Zero [21].

3. Цифровизация страхового учёта. Создание единой информационной платформы СФР — Роструда, обеспечивающей мониторинг производственных рисков и прозрачность страховых начислений.

4. Экономическое стимулирование профилактики. Предоставление налоговых вычетов и скидок по страховым взносам предприятиям, внедряющим системы управления охраной труда и демонстрирующим снижение травматизма.

Реализация указанных мер позволит превратить страховую систему из компенсаторного инструмента в активный механизм предупреждения несчастных случаев, обеспечивающий финансовую устойчивость фондов и повышение культуры безопасности труда.

На основании проведённого анализа структуры производственного травматизма и его взаимосвязи с организационными и поведенческими факторами выявлено, что устойчивое снижение числа несчастных случаев возможно только при комплексном подходе, включающем совершенствование организации труда, минимизацию человеческого фактора и повышение профессиональных компетенций работников. Предлагаемые направления направлены на переход от формально-декларативных мер к системному управлению безопасностью и профилактике рисков.

Одним из главных источников повышенного риска выступает неудовлетворительная организация производственных процессов, которая проявляется в нарушении регламентов, недостаточном контроле и несоблюдении последовательности операций. Для устранения этих причин необходимо внедрение структурированных процедур управления безопасностью труда, включающих:

Разработку и применение стандартных операционных процедур, регламентирующих каждый этап выполнения опасных работ, включая действия в аварийных ситуациях.

Организацию контроля допуска к опасным видам работ на основе системы электронных нарядов-допусков с персональной ответственностью исполнителей и руководителей.

Назначение уполномоченных по охране труда на производственных участках с правом приостановки работ при выявлении нарушений требований безопасности.

Проведение регулярных аудитов организационных процедур (не реже одного раза в квартал) с участием службы охраны труда, профсоюзных представителей и представителей страховых организаций.

Реализация данных мер обеспечивает повышение прозрачности процессов, укрепление дисциплины и формирование управляемой системы предотвращения происшествий.

Поскольку значительная часть несчастных случаев связана с поведенческими и психофизиологическими особенностями работников, особое внимание должно уделяться снижению влияния человеческого фактора. Для этого целесообразно применять следующие меры:

· Проведение психофизиологического тестирования при приёме на работу и в ходе периодических медицинских осмотров для оценки устойчивости внимания, реакций и стрессоустойчивости.

· Введение постоянного мониторинга усталости и эмоционального выгорания с использованием опросников, носимых смарт-устройств и психологических наблюдений [8].

· Внедрение программ поведенческой безопасности [10], предусматривающих наблюдение за действиями работников, предоставление обратной связи и обучение безопасным моделям поведения [4].

· Формирование системы “справедливой культуры”, при которой работники могут без опасений сообщать о нарушениях и потенциальных рисках без угрозы дисциплинарных мер.

· Такая модель способствует развитию доверительных отношений между персоналом и руководством, а также стимулирует внутреннюю мотивацию работников к соблюдению правил безопасности.

· Недостаточная подготовка работников и формальное отношение к инструктажам остаются одной из ключевых причин производственного травматизма. Решение данной проблемы требует перехода от традиционных, декларативных форм обучения к интерактивным и практико-ориентированным технологиям:

· Использование виртуальных симуляторов и практических кейсов для моделирования потенциально опасных ситуаций и отработки правильных действий в условиях, приближенных к реальным.

· Включение показателей безопасности в систему оценки эффективности руководителей всех уровней, что способствует формированию персональной ответственности за безопасность подчинённых.

· Организация программ наставничества и стажировок для молодых работников, направленных на передачу практического опыта безопасного поведения.

· Разработка корпоративных программ поощрения и мотивации — премий, рейтингов и конкурсов безопасных решений, направленных на укрепление позитивного отношения к охране труда.

Таким образом, формирование устойчивых знаний, практических навыков и личной заинтересованности работников становится ключевым фактором устойчивого снижения травматизма.

Реализация предложенных направлений в совокупности обеспечивает:

· Повышение предсказуемости и управляемости производственных процессов, снижение вероятности несанкционированных действий работников.

· Рост психофизиологической устойчивости и осознанности персонала, что напрямую снижает вероятность ошибок поведения.

· Повышение эффективности системы страхования за счёт уменьшения количества страховых случаев и снижения финансовой нагрузки на работодателей и Социальный фонд России.

· Формирование культуры нулевой терпимости к нарушениям безопасности труда, в которой предотвращение инцидента становится коллективной ценностью.

Заключение

Результаты исследования подтверждают, что производственный травматизм в России всё в большей степени обусловлен организационно-поведенческими факторами, а не техническими дефектами. Наблюдаемый рост числа несчастных случаев в формально безопасных отраслях демонстрирует структурное несоответствие между классом риска и реальным уровнем опасности труда.

Совершенствование страховой системы должно основываться на динамической оценке риска, интеграции цифровых инструментов контроля, развитии корпоративной культуры безопасности и мотивационных механизмов.

Реализация предложенной модели обеспечит:

снижение числа страховых случаев на 10–15 % в среднесрочной перспективе;

сокращение страховых выплат при сохранении финансовой устойчивости фонда;

формирование культуры «нулевого травматизма»;

укрепление экономической безопасности труда и человеческого капитала страны.

Таким образом, страховая система должна стать активным элементом экономики безопасности, обеспечивая баланс между социальной защитой работников и экономическими интересами предприятий.