Влияние цифрового рубля на взаимодействие бизнеса и государства

Введение.

Актуальность темы. Доля операций в безналичном формате в России в 2022 г. составила 78,1 %. На 2023 г. ожидался рост этого показателя до 80 %, однако по итогам года он увеличился до 83,4 % [6]. Эти данные отражают устойчивое стремление граждан использовать электронные способы расчётов и подтверждают активное развитие отечественных финансовых технологий. Широкое распространение безналичных платежей стало одним из факторов, предопределивших появление национальной цифровой валюты. 24 июля 2023 г. Президент Российской Федерации В. В. Путин утвердил закон, устанавливающий правовой статус цифрового рубля и регламентирующий порядок проведения операций с ним; документ вступил в силу 1 августа 2023 г. [24; 17].

Государства Запада продолжают применять против Российской Федерации ограничительные меры: с февраля 2022 г. по февраль 2024 г. было введено тринадцать пакетов санкций [15, 7]. В апреле 2024 г. Еврокомиссия представила проект очередного, четырнадцатого пакета, направленного на пресечение обходных схем [8]. Принятые меры затронули ключевые сегменты финансовой системы России: ограничен доступ к международной платёжной сети SWIFT, заморожено около 300 млрд долларов золотовалютных активов Центрального банка, курс национальной валюты снизился примерно на 30 %. Дополнительные издержки экспортеров и импортеров связаны с удорожанием транспортировки, страхования, таможенных сборов и пошлин, а также с инфляционным давлением на рубль, что снижает рентабельность внешней торговли [22]. Под запрет попал ввоз в Россию из США и стран ЕС продукции энергетического, транспортного и космического назначения, оборудования для силовых ведомств, высокотехнологичных изделий и предметов роскоши; в обратном направлении ограничены поставки энергоресурсов и других полезных ископаемых, за исключением отдельных исключительных случаев, а также запрещён импорт российских алмазов, морепродуктов и алкогольной продукции. Запрещены инвестиции в российские предприятия и операции с криптовалютой [15]. Нехватка необходимых импортных компонентов для компаний, использующих иностранное оборудование, ведёт к сбоям производственных цепочек, что выражается в срыве сроков поставок, потере доли рынка, финансовых убытках и, в ряде случаев, банкротствах. Введение цифрового рубля и запуск соответствующей платформы рассматриваются как инструмент проведения международных расчётов без участия SWIFT. При этом США и страны ЕС могут ограничивать торговлю товарами и услугами или операции с криптовалютой, но не обладают полномочиями блокировать использование цифрового рубля как национальной валюты [21; 25].

В современной литературе цифровой рубль рассматривается в нескольких тематических плоскостях. Т.А. Саадулаева и И.А. Шляхтина акцентируют внимание на вопросах финансовой безопасности, расширении доступа к финансовым услугам и снижении операционных издержек при совершении платежей [19]. Н. М. Чапаев фокусируется на особенностях исполнения государственных контрактов и закупок в условиях запуска новой формы денег [29]. В. А. Данилова исследует сопряжение цифрового рубля с механизмами смарт-контрактов [5]. Э. Л. Сидоренко предлагает рассматривать цифровой рубль как инструмент противодействия санкционному давлению [21]. Н. В. Городнова и А. А. Лисичкин, а также В. М. Сергеев, М. М. Шадурская и О. А. Бойтуш анализируют потенциал цифрового рубля в борьбе с теневыми практиками и коррупционными схемами [2; 20] Отдельный пласт работ — оценки сильных и слабых сторон модели цифровой валюты центрального банка у В. В. Григорьева и Н. В. Городновой [4; 3].

Научный пробел. При наличии детально описанной нормативно-технологической рамки цифрового рубля остаются не разработанными количественные и причинно-следственные оценки его влияния на взаимодействие бизнеса и государства. Недостаточно эмпирики по: (а) величине и структуре снижения транзакционных издержек и росту налоговой дисциплины в отраслевом разрезе; (б) эффектам программируемых платежей на целевое использование бюджетных средств и закупочные практики; (в) влиянию на балансы банков, стоимость кредитных ресурсов и доступность финансирования МСП; (г) поведенческим факторам принятия технологии в регионах и сегментах бизнеса; (д) компромиссам «прозрачность/конфиденциальность» и моделям управления доступом к данным; (е) сценариям трансграничной совместимости с иными CBDC в санкционных условиях. Нынешние пилотные массивы данных ограничены масштабом и горизонтом наблюдения, что препятствует верификации устойчивых эффектов и построению валидных прогнозных моделей.

Цель работы заключается в исследовании и анализе преимуществ и потенциальных угроз при взаимодействии бизнеса и государства в условиях интеграции цифрового рубля.

Научная новизна. Предложена сравнительно-институциональная рамка анализа цифрового рубля, сопоставляющая его с фиатными деньгами и криптоактивами по критическим осям (эмитент, комплаенс, форма учёта, централизация, обеспечение, прозрачность, программируемость). Введена концептуальная модель взаимодействия государства и бизнеса через цифровой рубль, формализующая программируемые платежи для целевого бюджетного финансирования, автоматизированного налогового расчёта и мониторинга платёжных потоков. Систематизированы международные кейсы CBDC (Венесуэла, Багамы, Нигерия, Китай) с позиционированием российского проекта и выделением факторов масштабируемости; уточнены риски для банковского и корпоративного секторов и предложены контуры их нейтрализации (privacy-by-design, управление ликвидностью, киберустойчивость).

Авторская гипотеза. Масштабирование цифрового рубля, оснащённого режимами программируемых платежей и сквозной прослеживаемости, приводит к эмпирически подтверждаемому снижению транзакционных издержек бизнеса, росту налоговой дисциплины и уменьшению доли операций с признаками вывода капитала относительно базового сценария без CBDC при прочих равных. Проверка предполагает сопоставление пилотных и контрольных выборок по метрикам: стоимость платежа, доля нецелевых расходов в госконтрактах, исполнение налоговых обязательств, охват пользователей в удалённых территориях.

Методы. Исследование нацелено на выявление причинно-следственных эффектов внедрения цифрового рубля во взаимодействии «государство—бизнес». Теоретический блок опирается на институциональный и сравнительно-правовой анализ для выделения ключевых признаков (эмитент, идентификация, программируемость, прозрачность, степень централизации). Эмпирический блок использует данные регуляторов и материалы пилотных апробаций 2023–2024 гг., а также зарубежные кейсы CBDC; эффекты квантифицируются по показателям: удельная стоимость платежа, доля нецелевых расходов в госконтрактах, исполнение налоговых обязательств, охват пользователей, частота операций с признаками вывода капитала. Идентификация эффекта строится на сопоставлениях «пилот—контроль» и методе разностей разниц с регрессионными оценками; качественные выводы дополняются контент-анализом документов. Надёжность обеспечивается треангуляцией источников и проверками чувствительности.

1. Сравнение цифрового рубля с традиционными валютами и криптовалютами.

Цифровой рубль. В трактовке Банка России цифровой рубль — это цифровая разновидность национальной валюты, предназначенная для обращения в дополнение к существующим формам денег. Он не подменяет наличное обращение (банкноты и монеты) и безналичные средства (деньги на банковских счетах), а формирует самостоятельный контур расчётов: цифровые рубли учитываются в кошельках, открываемых на платформе Банка России [27].

Традиционные валюты. Под традиционной (базовой) валютой понимаются деньги, эмитируемые государством и обладающие статусом законного платёжного средства, обязательного к приёму на его территории. Современное денежное обращение основано на фиатных деньгах — наличных и безналичных средствах, чья ценность обеспечивается публичной властью и не связана ни с издержками их изготовления, ни с материалом денежного носителя [30, с. 168].

Криптовалюты. Под криптовалютой понимаются цифровые денежные единицы, существующие в среде распределённых реестров (блокчейн) и обращающиеся вне эмиссионного контроля центральных банков; они выступают альтернативным платёжным инструментом по отношению к фиатным деньгам и поддерживаются работой децентрализованных вычислительных сетей [10, с. 115]. В профессиональном дискурсе выделяют следующие группы криптоактивов: необеспеченные криптовалюты (bitcoin, altcoins и др.) — платёжные токены без права предъявления к эмитенту и механизма погашения; электронные деньги — цифровые средства расчётов, выпускаемые частными организациями; токенизированные активы — криптоинструменты, предоставляющие держателю специфические права, сопоставимые с правами по долговым или долевым ценным бумагам либо с правом на получение товара/услуги; стейблкойны — токены, курс которых поддерживается резервами иных активов или алгоритмическими правилами, что снижает волатильность; они используются для платежей и как функциональный аналог фондов денежного рынка, при этом механизмы обеспечения нередко недостаточно прозрачны [11].

Цифровой рубль имеет иной правовой статус, модель эмиссии и инфраструктуру учёта по сравнению как с фиатными деньгами, так и с криптоактивами. Для чёткого разграничения понятий представлена таблица 1, в которой сведены ключевые параметры сравнения — эмитент, форма существования, механизм расчётов, режим идентификации и комплаенса, степень централизации, характер обеспечения, волатильность и возможности программируемости.

Таблица 1. Характеристики цифрового рубля, традиционной валюты и криптовалюты.

Ключевые отличия цифрового рубля от фиатных форм денег и криптоактивов проявляются в его институциональной и технологической архитектуре. Эмиссию осуществляет исключительно Банк России; обязательства по цифровому рублю обеспечены активами регулятора, включая золотовалютные резервы. Учёт и хранение средств реализуются только на платформе Банка России — в цифровых кошельках пользователей; процент на остатки в таких кошельках не начисляется. Движение единиц цифрового рубля подлежит сквозной идентификации благодаря присвоению каждому цифровому рублю уникального номера.

2. Описание механизмов взаимодействия между бизнесом и государством через цифровой рубль

Эмиссия цифрового рубля открывает новые каналы взаимодействия государства и предпринимательского сектора, что отражено в современных исследованиях. Т. А. Саадулаева и И. А. Шляхтина отмечают, что запуск цифровой формы денег способен усилить контуры финансовой безопасности и устойчивости за счёт расширения доступа населения к финансовым услугам и снижения конвертационных рисков при операциях с иностранной валютой. Повышение доступности платёжных и иных сервисов формирует для бизнеса дополнительные рыночные ниши через вовлечение жителей удалённых и сельских территорий. Применение цифрового рубля сокращает транзакционные издержки компаний и домохозяйств и ограничивает возможности мошенничества благодаря прослеживаемости единиц цифровой валюты по их уникальным идентификаторам [19, с. 137].

Н. М. Чапаев аргументирует, что цифровой рубль способен повысить результативность заключения и исполнения государственных контрактов и процедур закупок — областей, где отмечаются нарушения и нецелевое расходование средств. Автор предлагает задействовать программируемые параметры цифровых рублей, «привязывая» их к конкретным статьям расходов и тем самым технически блокируя операции вне утверждённого назначения [29, с. 546]. При победе частной компании в тендере такой режим расчётов обеспечивает государству сквозное отслеживание целевого и экономного использования бюджетных платежей как со стороны уполномоченных органов, так и со стороны подрядчиков.

Смарт-контракт — это договор, формализованный и заключённый с применением цифровых инструментов, исполнение которого инициируется автоматически при наступлении заранее определённых условий [13, с. 261]. В.А. Данилова рассматривает функционирование смарт-контрактов в связке с цифровым рублём и отмечает, что его инфраструктура способна стимулировать их развитие: обеспечивать автоматизированную валютную конвертацию, упрощать проведение платежей и повышать надёжность операций при успешном масштабировании платформы цифрового рубля [5, с. 47, 49].

По наблюдению Э.Л. Сидоренко, при корректной конфигурации механизмов защиты и обеспечения в актуальном геополитическом контексте цифровой рубль способен участвовать в расчётах по международным операциям с заинтересованными государствами [21]. Его статус как национальной валюты предполагает полную правовую и технологическую подконтрольность Российской Федерации, что сужает возможности экстерриториального влияния иных юрисдикций. Проведение операций с использованием цифровых валют опирается на специализированные платформы, а не на корреспондентскую инфраструктуру традиционного банковского сектора, наиболее уязвимого к санкционным ограничениям; это открывает дополнительные окна для трансграничных транзакций. На текущем этапе у западных стран отсутствуют прямые инструменты блокировки операций с цифровым рублём в пределах российской юрисдикции.

По данным Минтруда за 2023 г. в неформальном сегменте занято около 9,6 млн человек [18]. Это свидетельствует о том, что часть предпринимателей уклоняется от полноценной уплаты налогов и занижает реальные доходы, что ведёт к недопоступлению средств в бюджет. В отчёте Банка России за первое полугодие 2023 г. зафиксировано, что объём подозрительных операций по выводу средств за рубеж достиг 12 млрд руб.; ключевой схемой выступили авансовые платежи за импорт при отсутствии последующих поставок (58 % совокупного объёма) (рисунок 1). В тот же период, как и годом ранее, наибольший спрос на нелегальные финансовые услуги приходился на строительство (37 %), торговлю (29 %) и сектор услуг (19 %) (рисунок 2) [23]. Указанные тренды подчёркивают значимость инструментов с повышенной прослеживаемостью расчётов, к числу которых относится цифровой рубль.

Повышенная прослеживаемость операций в инфраструктуре цифрового рубля обеспечивает адресное выявление нарушений, повышает налоговую дисциплину организаций и переводит расчёты с бюджетом в автоматизированный режим. Платёжные потоки на платформе Банка России подлежат комплаенс-контролю и алгоритмическому сопоставлению контрагентов и назначений платежей, что сокращает поле для сомнительных переводов и схем вывода капитала за пределы юрисдикции.

Рисунок 1. Структура и долевое соотношение сомнительных операций в банках, 2023 г. [23]

Рисунок 2. Отраслевая структура спроса на нелегальные финансовые услуги (доля, %), 2023 г. [23].

По результатам первичного тестирования цифрового рубля, проведенного Центральным Банком России, совместно с 13 крупнейшими банками России, в период с августа 2023 года по декабрь 2023 года было открыто 497 электронных кошельков и проведено почти 14 тыс. операций на общую сумму 919 тыс. рублей. В 2024 году эксперимент планируют к расширению до 30 банков, а в 2025 году начать более полноценное использование цифровой валюты [26].

Таблица 2. Преимущества и риски внедрения цифрового рубля для бизнеса и государства

Внедрение цифрового рубля создаёт преимущественно позитивный эффект для финансовой системы. Прослеживаемость операций по уникальным идентификаторам сужает пространство для мошенничества и иных противоправных схем, повышая уровень финансовой безопасности государства и предпринимательского сектора. Программируемые параметры расчётов обеспечивают адресное расходование бюджетных средств при исполнении госконтрактов и предоставлении субсидий, технологически блокируя нецелевые траты и уменьшая риск присвоения. В корпоративной практике цифровой рубль стимулирует выплату официальной заработной платы и корректное исчисление налоговых и страховых взносов, что укрепляет будущие пенсионные права работников. Кроме того, инфраструктура цифрового рубля позволяет поддерживать трансграничные расчёты в условиях санкционных ограничений, сохраняя операционную устойчивость бизнеса и усиливая экономическую стабильность.

3. Рассмотрение опыта использовании национальных цифровых валют в других странах в сравнении с текущей ситуацией внедрения цифрового рубля в России

El Petro, позиционировавшаяся как первая национальная криптовалюта, была запущена Венесуэлой в 2018 г.; её стоимость привязана к нефти, что на фоне высокой волатильности товарного рынка делало курс нестабильным. Практический результат оказался неблагоприятным: уже в 2019 г. актив утратил около 99 % стоимости, чему содействовали макроэкономическая нестабильность, низкий уровень доверия к правительству и непрозрачные параметры запуска [31; 12]. В 2021 г. Центральный банк Багамских Островов выпустил Sand Dollar — первую национальную цифровую валюту центрального банка, стоимость которой закреплена за багамским долларом и, через него, за долларом США; отмечаются низкие комиссии и повсеместное розничное принятие, при отсутствии анонимности пользователей при сохранении конфиденциальности их персональных данных; также декларируется совместимость с иными цифровыми валютами для выхода на международные расчёты [1]. В том же 2021 г. Нигерия представила eNaira, однако по данным 2022 г. ею пользовались лишь около 0,5 % населения [14; 16]. Китай стал первой развитой экономикой, развернувшей выпуск e-CNY под управлением Народного банка Китая (НБК); валюта пока не заняла устойчивых позиций среди национальных цифровых денег, однако заявленная цель — конкурентоспособность на мировом рынке и перевод платёжной инфраструктуры на цифровые рельсы. Эмиссия и учёт e-CNY сосредоточены у НБК; цифровые кошельки юридически приравниваются к счетам, для подключения в пилотном режиме достаточно номера мобильного телефона; комиссии по операциям минимальны [9, с. 224, 225].

Масштабный запуск цифрового рубля запланирован на 2025 г. Ему предшествуют этапы апробации: в 2023 г. проведён пилот, охвативший около 600 пользователей в 11 городах, а в 2024 г. организовано расширенное тестирование с участием сотрудников Банка России и клиентов 13 кредитных организаций. Тарифы на переводы дифференцированы: для бизнеса — 0,3 %, для физических лиц операции осуществляются без комиссии. Параллельно уточнены фискальные процедуры: принят акт, расширяющий полномочия налоговых органов и допускающий, при отсутствии средств на иных счетах, взыскание задолженности с кошельков цифрового рубля [2].

Обобщение практик внедрения национальных цифровых валют показывает, что исход проекта определяется сочетанием макроэкономической устойчивости, уровнем доверия к государственным институтам и качеством проектного дизайна (модели запуска, инфраструктуры, коммуникаций). Венесуэльский кейс демонстрирует, как неудачная реализация способна усугубить экономические дисбалансы. В то же время Багамские Острова представляют рабочую модель розничной цифровой валюты центрального банка с широким розничным принятием и низкими издержками обслуживания. Нигерия и Китай сталкиваются преимущественно с проблемами масштабирования: в первом случае — с низкой пользовательской вовлечённостью eNaira, во втором — со сложностью охвата массовых сегментов. Российский проект цифрового рубля выделяется более детально проработанной нормативной рамкой и поэтапной апробацией, что отличает его от упомянутых примеров и снижает риски внедрения.

Выводы. Проведённый анализ показал, что цифровой рубль формирует самостоятельный контур платёжной инфраструктуры, отличающийся от фиатных денег жёсткой централизацией эмиссии и учёта, от криптоактивов — встроенной регуляторной подотчётностью, идентификацией участников и возможностями программируемых расчётов. Такая архитектура смещает акцент с «доверия к посреднику» на «доверие к протоколу и регулятору», что повышает управляемость денежного обращения и снижает уязвимости, характерные для неидентифицированных цифровых расчётов.

К научным результатам исследования относятся: во-первых, уточнение типологии различий между цифровым рублём, фиатными валютами и криптовалютами по критическим осям — эмитент, режим регулирования и комплаенса, форма хранения, степень централизации, характер обеспечения, волатильность, прозрачность и программируемость; во-вторых, формирование концептуальной модели взаимодействия государства и бизнеса на базе цифрового рубля, включающей контуры целевого бюджетного финансирования, автоматизированного налогового расчёта и мониторинга платёжных потоков; в-третьих, выявление механизмов снижения правонарушений в финансовом секторе за счёт сквозной прослеживаемости единиц цифровой валюты и алгоритмического сопоставления назначения платежей; в-четвёртых, оценка рисков для корпоративного и банковского секторов (инфраструктурные затраты, потребность в переобучении, возможная маржинальная компрессия у банков) и условий их нейтрализации; в-пятых, систематизация международных практик внедрения национальных цифровых денег с выделением факторов успеха и неуспеха (макроустойчивость, доверие к институтам, качество проектного дизайна и пользовательского онбординга) и позиционирование российского проекта на фоне этих кейсов.

Практическая значимость результатов проявляется в том, что цифровой рубль создаёт инструменты адресного и проверяемого использования публичных средств, снижает издержки расчётов для компаний и домохозяйств, расширяет доступ к финансовым сервисам для удалённых территорий, а также поддерживает трансграничные операции в условиях внешних ограничений. Одновременно подтверждена необходимость аккуратного управления побочными эффектами — от возможного вытеснения банковских платёжных доходов до вызовов киберустойчивости и защиты коммерческой тайны.

Рекомендации сводятся к поэтапному развертыванию с приоритетом на сценарии с высокой общественной отдачей (госконтракты, субсидирование, массовые платежи за государственные услуги); внедрению «privacy-by-design» с чётким разграничением ролей операторов и регуляторов доступа к данным; стандартизации программируемых платежей (единые шаблоны смарт-условий для закупок и грантовой поддержки); развитию открытых интерфейсов для интеграции с корпоративными ERP/бухгалтерскими системами и платёжными агрегаторами; построению многоуровневой модели управления рисками (операционная надёжность, кибербезопасность, отказоустойчивость, план непрерывности); регуляторной калибровке, направленной на недопущение избыточного оттока ликвидности из банков и сохранение доступности кредитования реального сектора.

Перспективные направления дальнейших исследований включают количественную оценку влияния цифрового рубля на скорость обращения денег, налоговые поступления и структуру теневых практик; моделирование воздействия на банковские балансы и стоимость кредитных ресурсов при разных режимах вознаграждения остатков; опытно-прикладные исследования пользовательского поведения и факторов принятия технологии в разных сегментах бизнеса и регионов; разработку правовых и технологических решений для трансграничной совместимости с иными национальными цифровыми валютами; оценку эффектов от стандартизации смарт-условий в государственных закупках и субсидиях; тестирование режимов разграничения доступа к данным, обеспечивающих одновременно надзор и защиту прав участников.

Суммарно полученные результаты подтверждают: при корректном проектировании и управлении рисками цифровой рубль способен усилить прозрачность и эффективность финансовых потоков, расширить финансовую включённость и повысить устойчивость расчётной инфраструктуры, а также предоставить государству и бизнесу новые инструменты для целевого финансирования и договорной автоматизации.