Новое международное разделение труда

Введение

Происходящие в 2025 году тарифные войны в международной торговле, инициатором которых является администрация Д. Трампа, кардинально меняют условия международной торговли, сложившиеся после Второй мировой войны. Эти условия предполагали широкое регламентирование межстранового обмена товарами и услугами со стороны международных экономических организаций, таких как ВТО, и были рассчитаны на максимальное снижение пошлин. Происходящие в XXI веке изменения показали, что Америка явно проигрывает в экономической конкуренции КНР. Сейчас США, используя положение крупнейшего импортёра мира и исключительную роль американского доллара в международных расчётах, пытаются создать Новое международное разделение труда. Цель статьи: выявить теоретические основы и ключевые характеристики формирования Нового международного разделения труда

Теоретические основы международного разделения труда

Современная экономика начинается с книги Адама Смита «Исследования о природе и причинах богатства народов» (1776 г,). В ней великий шотландец обосновывает главную причину богатства наций разделением труда, с которого он начинает своё исследование и в 3-й главе отмечает, что свободная торговля обеспечивала разделение труда, повышающее производительность, поскольку «благодаря ей узость внутреннего рынка не препятствует доведению разделения труда в какой-либо отдельной отрасли ремесла или производства до наивысшего совершенства» [10]. Это наивысшее совершенство предполагает не только национальный рынок, но и мировой рынок.

Затем в 1817 г. английский экономист Давид Рикардо сформулировал концепцию сравнительных преимуществ в международной торговле, которая на века стала базой всемирного экономического порядка [12]. В ней обосновывалось, что свободная торговля между странами (Free Trade) принесёт выгоду каждой из участвующих в ней стран. Несмотря на то, что эта теория не подтверждалась практикой и многие участвующие в ней бедные государства становились ещё беднее, а австрийский экономист Й. Шумпетер дал ей уничижительную характеристику, - «это превосходная теория, которую никогда нельзя будет опровергнуть, – в ней есть всё, кроме смысла» [13], - концепция сравнительных преимуществ заняла центральное место в международной экономической политике. Падение Берлинской стены породило «вашингтонский консенсус», в котором декларировалось, что свободная торговля и невмешательство государства в экономику обеспечат процветание всех стран мира.

В плане теории мировой экономики в XXI веке столкнулись две книги о богатстве наций: исследование Д. Аджемоглу, Дж. Робинсон [1] и исследование Э. Райнерта [11]. Постараемся объективно оценить два этих противоположных подхода. Один из них отражает традиционное направление экономической теории, оправдывающее существующее господство в международном разделении труда стран «золотого миллиарда», а второй – исследует экономические возможности всех стран по их переходу от бедности к богатству граждан.

Положение Д. Аджемоглу и Дж. Робинсон – это точка зрения mainstream на экономическое развитие и именно поэтому она была удостоена Нобелевской премии по экономике в 2024 г. Только в последней (15-й главе) авторы определяют центральный пункт своей теории: «Инклюзивные экономические институты, обеспечивающие права собственности, создающие ровное игровое поле и привлекающие инвестиции в новые технологии и знания, более благоприятствуют экономическому росту, чем экстрактивные экономические институты» [1]. Никакие другие факторы роста серьёзно не рассматриваются. Следуя логике авторов, страна с ровными игровыми полями, как например Дания, где много хороших игровых полей для игры в футбол, должна всё время побеждать Бразилию. Но это не соответствует реальности. Европейские и американские бегуны в самых лучших, эргономичных кроссовках не могут победить бегунов из Африки, которые часто бегают босиком. Почему Голландия успешно развивалась в XVI и XVII веках и перестала быть центром мировой экономики в последующие века? Что институты, обеспечивающие права собственности стали там хуже? Или институты Великобритании настолько стали хуже в ХХ веке, что экономика страны становилась всё меньше и хуже относительно других государств? Почему положение страны, как «мастерской мира» переходит от одного государства к другому?

Каждая страна переживала в своей истории периоды экономического и технологического отставания от передовых государств, как это было с Англией в XVI веке относительно Голландии, или как Всемирная выставка 1851 года продемонстрировала технологическую отсталость Америки от Англии и Франции. Переход ныне богатых стран от бедности к богатству связан с тем, что может быть названо эмуляцией (англ. emulation) [22], которая в данном контексте означает имитацию с целью сравняться или превзойти передовые экономики. Э. Райнерт выдвигает положение, что богатые страны разбогатели благодаря тому, что десятилетиями, а иногда и веками их правительства и правящая элита основывали, субсидировали и защищали динамичные отрасли промышленности и услуг. Все они эмулировали наиболее процветающие страны своего времени, развивая производственные структуры в тех областях, где был сконцентрирован технологический прогресс. Таким образом, они создавали ренту (прибыль, превышающую нормальный уровень дохода), которая распространялась на капиталистов в форме более высоких прибылей, на рабочих в форме более высоких зарплат и на правительство в форме больших налоговых поступлений. По сути своей колониализм – это система, которая стремится не допустить развития этих эффектов в колониях [11 Райнерт].

В 2010-е годы это произошло в развивающихся странах с их надеждами на создание и развитие собственной обрабатывающей промышленности. Как отмечал Д. Родрик, исчезновение рабочих мест в обрабатывающей промышленности с течением времени отражает как рост автоматизации, так и усиление глобальной конкуренции. Развивающиеся страны не застрахованы ни от одного из этих факторов. Многие из них столкнулись с “преждевременной деиндустриализацией”: в настоящее время число работников, занятых в официальных, продуктивных производственных компаниях, очень ограничено, а это означает, что они лишены возможности придерживаться экспортно-ориентированной стратегии развития, которая была столь эффективна в Восточной Азии и некоторых других странах [26].

Мировое разделение труда и в XXI веке определяет неодинаковый уровень богатства наций, делая граждан одних государств обеспеченнее, а других – беднее. То, что мы называем развитием, является рентой, основанной на знании и технологиях, и эту ренту зачастую подкрепляет, а не наоборот, свободная торговля между странами, стоящими на разных уровнях развития [11].

Автор поддерживает подход Э: Райнерта и отмечает, что осуществление перехода национальной экономики от бедности к богатству невозможно без целенаправленного регулирования, называемого «промышленной политикой», одним из первых экономическим теоретиком которой был министр финансов времён американской революции Александр Гамильтон. «Промышленная политика» противоположна свободной торговле, близка к политике меркантилизма и означает сейчас защиту своей национальной обрабатывающей промышленности и сектора продвинутых услуг. Из российской экономической истории можно вспомнить министра финансов С. Ю. Витте, который последовательно проводил в жизнь «промышленную политику». В «Воспоминаниях» он писал об этом так: «Какими же мерами, кроме искусственных, можно развивать промышленность? Все, что делают люди, это с известной̆ точки зрения искусственно. Везде и всюду промышленность была развита искусственными мерами. Я же принимал меры искусственные, гораздо более слабые сравнительно с теми, которые для этой цели принимались и даже доныне принимают многие иностранные государства... Во время управления моего финансами (а в то время министр финансов был также министром торговли и промышленности) я твердо утроил нашу промышленность» [2, с. 504].

После завершения перехода от бедности к богатству национальная экономика может вернуться к политике свободной торговли между государствами (Free Trade). Для современной России данный переход ещё не завершён. Самостоятельная промышленная политика необходима для перевода народного хозяйства страны с «инерционного пути развития», базирующегося на экспорте сырья, прежде всего углеводородов, к «инновационному пути развития», основанному на применении современных технологий, прежде всего в области искусственного интеллекта [8].

В 2023 г. в статье К. Клейтона, М. Маджори, Дж. Шрегер (Clayton C., Maggiori M., Schreger J.) была выдвинута модель источников геоэкономической мощи и способов её применения. Источник этой мощи — способность страны-гегемона координировать угрозы, возникающие в рамках разрозненных экономических отношений, в качестве средства принуждения иностранных субъектов [17]. Под странами-гегемонами авторы подразумевают США и Китай. Гегемон использует свою силу для изменения деятельности целевых субъектов, - за счёт дорогостоящих действий, включая наценки, ограничения импорта, тарифы и политические уступки, - чтобы манипулировать глобальным равновесием в свою пользу и усиливать своё влияние [17]. Некоторые положения авторов модели оказались пророческими. После выдвинутого администрацией Д. Трампа в апреле 2025 г. повышения тарифов в международной торговле большинство стран добровольно согласились с ними, чтобы избежать разорительных тарифных войн. «Ключевой особенностью нашей модели является то, что целевые иностранные субъекты добровольно (выделено нами – Л. П. М.) выполняют требования гегемона. Они делают это, если ценность обязательств, вытекающих из совместных угроз гегемона, перевешивает затраты на выполнение требований гегемона. На практике эти угрозы имеют решающее значение при проведении вторичных санкций, чтобы побудить иностранные субъекты прекратить деятельность, которая является законной в их собственных юрисдикциях. Например, иностранные банки соблюдают вторичные санкции США, учитывая ценность, генерируемую их бизнесом с американскими учреждениями» [17].

Данная концепция по двум направлениям «перечёркивает» положения «вашингтонского консенсуса» и формирует новые «правила игры» для международной торговли. Во-первых, свободная торговля между государствами (Free Trade) заменяется способностью гегемона «действовать в роли глобального инструмента принуждения, тем самым добавляя стоимость мировой экономике, но разрушая её, искажая равновесие в свою пользу». Во-вторых, роль государственного регулирования со стороны страны-гегемона многократно увеличивается.

Новый порядок глобальной торговли базируется на концентрации экономической и политической мощи страны-гегемона и тем самым отвергает свободную конкуренцию между странами и между компаниями. Власть гегемона превышает рыночную власть поскольку она включает в себя способность требовать и изменения экономической деятельности и политических уступок. Постулируется усиление государственного вмешательства в экономику, которое происходит теперь не только на национальном уровне, но и на глобальном уровне. Государственное регулирование со стороны гегемона поднимается на качественно новый уровень и определяет возможности и пределы экономического развития большинства стран мира.

Новое международное разделение труда и его характеристики

Международное разделение труда существует определённый период и время от времени меняется под воздействием технологий, выгодности для отдельных государств, внешних шоков (типа COVID-19), исчерпания потенциала развития. Продолжительность периода существования определённого международного разделения труда зависит от его выгодности всем участникам или группе ведущих стран. Уменьшение (или даже исчезновение) выгоды от международного разделения труда для одной (ведущей) страны или группы стран означает необходимость замены его новым разделением труда между государствами.

Сейчас в 2020-е годы формируется Новое международное разделение труда (НМРТ). Почему НОВОЕ международное разделение труда?

Во-первых, оно основано не на владении стран природными ресурсами, а на использовании (обладании) современными технологиями, прежде всего, - технологиями искусственного интеллекта. Это не означает, что добыча полезных ископаемых совсем не играет роли в экономическом росте. Это значит, что её значение падает относительно применения новейших технологий. Пример нефтедобывающих стран Ближнего Востока, активно развивающих «зеленые» технологии и технологии искусственного интеллекта, убедительно доказывает это.

Во-вторых, НМРТ приходит на смену «вашингтонскому консенсусу» потенциал которого был исчерпан в конце 2010-х годов.

В-третьих, новое международное разделение труда базируется на новой макроэкономической политике с иными ценностями по сравнению с макроэкономической политикой ХХ века.

Прежде, чем раскрыть положения НМРТ, отметим два момента. Первый тезис о новом международном разделении труда (НМРТ) был разработан Фолькером Фрёбелем, Юргеном Хайнрихсом и Отто Крейе (Folker Frobel, Jurgen Heinrichs, Otto Kreye) в прошлом тысячелетии [19], [20]. Данные авторы отмечали: что «классическое», международное разделение труда, посредством которого развивающиеся страны в целом были включены в капиталистическую мировую экономику в качестве простых поставщиков сырья, больше не существует. Слаборазвитые страны всё чаще выбираются в качестве площадок для размещения производственных предприятий, выпускающих конкурентоспособную на мировом рынке продукцию ... Эту тенденцию следует обозначить как «новое международное разделение труда» (рассматриваемое как непрерывный, а не завершённый процесс) [19], [20].

По нашему мнению, данный тезис отражает узкий подход марксистов и левых экономистов в истории экономической мысли, не характеризующий всей полноты глобального экономического явления. Не случайно Г. Чарнок, Г. Староста (Charnock G., Starosta G.) отмечали, что «Новое международное разделение труда» стало крылатым выражением для описания новой конфигурации капиталистического мирового рынка, но без всегда осознанного усилия признать или конкретизировать конкретный концептуальный подход, используемый для объяснения этого эмпирического явления и его последующего развития [16].

Во-вторых, автор ввёл термин «Новое международное разделение труда» (НМРТ) в русскоязычной экономической литературе в 2022 г. [7]. Первая статья по НМРТ делала акцент на последствиях пандемии COVID-19 для глобального разделения труда. Среди них были выделены кризис цепочек поставок, отсутствие адекватной макроэкономической политики, политизация международного разделения труда. Данное исследования анализирует складывающееся Новое международное разделение труда более широко.

Поясним второе положение Нового международного разделения труда. Почему глобализм в международной торговле исчерпал себя во второй половине 2010-х годов? Прежде всего положения «вашингтонского консенсуса» стали экономически невыгодны США. В международном экономическом соревновании, - по темпам роста ВВП, по издержкам на единицу продукции, по прогрессу технологий, по доле в мировом ВВП, - США и особенно страны ЕС со второй половины десятых годов проигрывают КНР. Поэтому со стороны США происходит усиление политизации решения экономических проблем в глобальной экономике. Экономический подход «Издержки – Выгоды» заменяется в торговле между государствами на подход «Свой – Чужой». Вместо выбора партнёра, производящего продукцию с наименьшими издержками, или наиболее качественную продукцию, или зарекомендовавшего себя надёжностью поставок, подбор контрагентов США начали осуществлять, прикрываясь интересами национальной безопасности.

Для нынешнего президента США идеи глобализма всегда воспринимались как «красная тряпка для быка». Ещё в 1987 году Трамп заплатил 94 801 доллар за полностраничную рекламу в The Times и двух других газетах. В открытом письме, адресованном «американскому народу», Трамп предложил, чтобы Соединенные Штаты выставили счета странам, включая Японию и Саудовскую Аравию, за военные расходы Америки, что, по его словам, сократит федеральный дефицит и позволит снизить налоги. Письмо заканчивалось словами: «Давайте больше не позволим нашей великой стране быть высмеянной». [14]

В экономической литературе, однако, критика глобализма и либерализма была менее выражена. На растущие побочные эффекты экономики глобализации старались не обращать внимание. Как отмечал Д. Ирвин, критики глобализации часто утверждают, что рост трансграничной торговли и инвестиций положил начало «гонке на дно», в которой страны стали уступать друг другу по уровню заработной платы и стандартам труда, в результате чего и бедные, и богатые оказались в одинаково плохом положении. Но более точным было бы определение «гонки на вершину», поскольку сегодня практически каждая страна богаче, чем четыре десятилетия назад, до того, как глобализация набрала обороты. [24]. Между тем негативные последствия глобализации накапливались. С экономической стороны, повторяющиеся финансовые кризисы, рост внутреннего неравенства и экономической нестабильности, ползучий протекционизм, опасения по поводу потери суверенитета в торговых соглашениях или региональных интеграционных соглашениях, а также напряженность с Китаем как по вопросам торговли, так и по вопросам инвестиций дискредитировали модель гиперглобализации после 1990 года [27].

С точки зрения американского исследователя П. Зейхана [4] причины модернизации очевидны. Он выделяет два фактора, вызвавшие необходимость установления нового экономического порядка после краха глобализации:

1) демографический (снижение рождаемости в большинстве развитых и развивающихся государств до уровня не обеспечивающего даже простое воспроизводство населения);

2) невыгодность продолжения обеспечения международной безопасности для США.

По его мнению XXI век представляет собой конец эпохи изобилия – как из-за воздействия снижения рождаемости (демографический фактор ухудшился навсегда), так и из-за – снижение выгод от международного разделения труда поскольку США не хотят больше нести «экономическое бремя по защите всего мира» [4]. В экономической терминологии это означает, что США несли большие трансакционные издержки в международной торговле, чем другие страны. Напомним, что трансакционные издержки – это издержки по заключению сделки (контракта) [5]. Многие страны, как например Франция или Япония не несли такие большие расходы на оборону, как Америка, и это позволяло им развивать свою экономику сильнее, чем США. Это как следует из письма Трампа 1987 г. несправедливо и тарифы 2025 г. выступают по мнению администрации Д. Трампа компенсаций этого.

Конкретизируем положения П. Зейхана. Важность демографического фактора обычно игнорируется экономистами. Между тем то, что большинство стран мира, как развитых, так и развивающихся не могут обеспечить простого воспроизводства своего населения кардинально меняет условия прогресса национальных экономик. Главной составляющей любого роста, сопровождающего индустриализацию, является экономический рост вследствие увеличения численности населения. В 2020-е гг. рождаемость не просто сокращается, она уже очень долгое время остается на очень низком уровне. Даже страны с более молодым населением испытывают недостаток в молодых взрослых — людях, которые рожают детей [4]. Это означает, что ценность человеческого капитала молодых граждан страны становится многократно ценнее для существования государства, чем у представителей предшествующих поколений.

Характеризуя второе положение, отметим только, что глобализация всегда зависела от американской поддержки глобального миропорядка, который перестал отвечать интересам США [4]. Он сохранялся по инерции ещё десятилетиями, но был, по мнению американцев, чересчур обременительным. Этим они объясняют то, что три четверти американцев, родившихся в 1950 году, в первые годы бэби-бума, в конечном итоге зарабатывали больше своих родителей, но из американцев, родившихся в 1980-х, только половина в конечном итоге добилась большего. [14] Поэтому США и были введены высокие тарифы на импорт, которые «взорвали» прежнюю систему мировой экономики.

2 апреля 2025 года президент Д. Трамп применил International Emergency Economic Powers Act (IEEPA) of 1977 (Закон о чрезвычайных международных экономических полномочиях (IEEPA) 1977 года), чтобы объявить о самом масштабном повышении тарифов США со времен Smoot-Hawley tariff of 1930 (тарифа Смута-Хоули 1930 года). Со стороны администрации Д. Трампа цель - «несправедливое преимущество» в обмене продукцией и услугами с США, которое надо устранить с помощью ввода тарифов. Так называемые взаимные тарифы для отдельных стран охватили 86 процентов импорта США. Для отдельных стран размер тарифов колебался от 17% для Израиля до 46% для Вьетнама. Более подробно величина тарифов для стран основных импортёров США показана в Таблице 1. Тарифы, установленные Трампом (см. 4-ю колонку Таблицы), рассчитывались по простой формуле, которая сводится к делению торгового дефицита США с каждой страной на стоимость товаров, импортируемых из этой страны. Эта формула означает, что до тех пор, пока импорт и экспорт США в каждую страну не сбалансируются, другие страны будут сталкиваться с дополнительными пошлинами, независимо от того, поставляет ли страна Соединенным Штатам передовые технологии, игрушки, какао-бобы или кукурузу» [29]. Оставшиеся 14 процентов импорта США из стран, избежавших этих произвольных односторонних тарифов, получили всеобъемлющий дополнительный тариф в размере 10 процентных пунктов (за исключением торговли с Канадой и Мексикой в ​​соответствии с Соглашением между США, Мексикой и Канадой [USMCA]). В результате в апреле средний размер пошлин в США возрос с 3 процентов до примерно 30 процентов.

Таблица 1. Тарифы США, введённые в международной торговле 2 апреля 2025 г. и финальный вариант на 07 августа 2025 г. (составлено автором на основе [21] и [28].

Table 1. US tariffs introduced in international trade on April 2, 2025 and the final version as of August 7, 2025 (compiled by the author based on [21] and [28].

Насколько важно для глобальной торговли и международного разделения труда повышение тарифов одной страной? Важно поскольку США являются крупнейшим импортёром в мире – общий объём импорта составил 4110 млрд долларов США в 2024 году, из которых 3295,6 млрд долларов США пришлось на импорт товаров, а 814,4 млрд долларов США – на импорт услуг [23]. Важно, поскольку Америка постоянно использует уникальность доллара, создавая значительные преимущества для торговли и привлечения капитала. Уникальная роль финансовых институтов США – особенно банков — и расположение международных финансовых организаций на американской̆ территории в совокупности позволяют стране опосредовать значительную часть мировых финансовых потоков, определяя направление их вложений, правовой контроль, регулирование конкуренции и направления развития финансовой системы [3] Во многом благодаря этому чистые вложения всего мира в экономику США, которые составили в 2010 году лишь 2,5 трлн долл., достигли к 2023 г. впечатляющей̆ величины в 19,9 трлн долл., или около 70% ВВП [9].

В этом контексте что представляют собой экономические санкции? Это попытка отключения народного хозяйства одной страны (или стран) от международного разделения труда. Последствиями их являются снижение конкурентоспособности национальной экономики за счёт сокращения эффекта масштаба и уменьшения мотивации к развитию для местных фирм.

Торговые переговоры США с большинством стран-партнёров происходили напряжённо и включали в себя обсуждение как экономических, так и политических проблем. Рассмотрим их на примере Японии. Первоначальный размер тарифов США на импортируемую японскую продукцию составлял 24% (см. Таблицу 1). В ходе интенсивных межправительственных переговоров их размер был снижен до 15%. Однако, чтобы достичь этого Японии пришлось пойти на необычную меру макроэкономической политики, - создание инвестиционного фонда в размере 400 миллиардов долларов, решения по использованию которого: куда именно инвестировать, и где именно, решит сам Д. Трамп, а половина прибыли будет направлена правительству США. В итоге размер фонда был увеличен до 550 миллиардов долларов, а 90% прибыли будет получать правительство США. Эти средства будут направлены «по усмотрению и указанию президента Д. Трампа в ключевые отрасли, такие как энергетика, полупроводники, добыча критически важных минералов, фармацевтика и судостроение». [31]. Для Японии важно было решить две задачи: максимально возможно сократить тарифы на легковые автомобили, основной товар экспорта страны, и оставить барьеры для ввоза американского риса, который в Японии долгое время считали низкокачественным. Последнее означало для японцев не только экономический вопрос, но и вопрос сохранения своей аутентичности. До сих пор уровень самообеспеченности страны рисом составляет около 98%.

В краткосрочном периоде увеличение пошлин на ввозимую японскую продукцию с 2,5%, которые были в начале года, до 15% представляет значительный успех для администрации Д. Трампа и тяжёлое экономическое бремя для экономики Японии. В связи с этим, Мэтт Герткен, главный геополитический стратег BCA Research, заявил, что «нет никаких сомнений в том, что Япония пойдёт на уступки и заключит соглашение». Это связано с тем, что Соединённые Штаты потребляют 20% японского экспорта и 37% экспорта автомобилей. Кроме того, Соединённые Штаты получают около 43% прямых иностранных инвестиций Японии и обеспечивают её национальную оборону. Япония может позволить себе эти расходы, чтобы сохранить доступ на рынок США» [30].

Отметим, что всего за четыре месяца администрации Д. Трампа удалось радикально поменять ожидания других стран относительно вводимых пошлин на импорт. Если в начале 2025 года увеличение тарифов для Японии в шесть раз воспринималось как немыслимое, то сейчас под угрозой разрушительных торговых войн, охвата ростом импортных пошлин всех стран, опасности введения ещё более высоких тарифов, оно воспринимается рынками с облегчением. Аналогичные сценарии были реализованы США в ходе переговоров с другими странами, включая ЕС и Южную Корею.

Как скажется на структуре международной торговли и на положении национальных экономик введение тарифов США? Последствия будут сильно отличаться в краткосрочном периоде и в долгосрочном периоде для каждого народного хозяйства. В текущем периоде многие государства будут предпринимать политику адаптации к тарифам. Её составными элементами будут меры поддержки для отраслей национальной экономики сильнее всего пострадавших от тарифов и поиски новых рынков сбыта за пределами Америки. Однако успешность этих мер не очевидна. Например, поиски новых рынков лимитируются наличием платёжеспособных потребителей, способных оценить качество продукции. Бразилия представила пакет кредитов на 6 миллиардов долларов, включающий налоговые каникулы и гарантии государственных закупок. Учитывая и без того напряженную ситуацию в государственных финансах, этот план отпугнул инвесторов [15]. Кроме того, учитывая пристрастие Д. Трампа к введению новых ничем не обоснованных налогов, меры помощи жертвам торговых войн могут стать напрасной тратой денег.

В долгосрочном периоде переориентация торговых потоков между странами и использование других форм денежных расчётов помимо американского доллара вполне могут заменить ведущую роль США в мировой экономике и сформировать свободное международное разделение труда. Не случайно наиболее сильные проблемы у США с заключением новых торговых соглашений возникли со странами BRICS: Индией, КНР, Бразилией.

Первые расчёты последствий введения тарифов и предполагаемых трендов развития глобальной экономики носят противоречивый характер. Это связано с тем, что для отдельных стран по разным товарам было введено множество изъятий и корректировок тарифов по сравнению с апрельскими цифрами. Так предположение о росте относительного риска владения американскими активами и как следствие потери в занятости и доходах США в связи с оттоком иностранного капитала из США в другие страны [25], а также предположение о том, что симметричные ответные меры приведут к снижению добавленной стоимости в Мексике и в Канаде больше всего в обрабатывающей промышленности – на 13% и 14% соответственно, а в США наибольшее снижение добавленной стоимости будет в сельском хозяйстве (-2,39%) [18] не оправдались пока ввиду того, что ни одна развития страна не ввела ответных мер против американских компаний.

Более реалистичные выводы сделаны в исследовании Бюджетная лаборатория (TBL The Budget Lab) Йельского университета [32]., которая оценила последствия всех тарифов США и иностранных ответных мер, введенных в 2025 году по 31 июля, включая новый список «взаимных» тарифов, которые вступили в силу 7 августа. Приведём наиболее важные из них.

· Текущая тарифная ставка: Потребители сталкиваются с общей средней эффективной тарифной ставкой в размере 18,3%, что является самым высоким показателем с 1934 года. После изменения потребления средняя тарифная ставка составит 17,3%, что является самым высоким показателем с 1935 года.

· Общий уровень цен и распределительные эффекты: Уровень цен, обусловленный всеми тарифами 2025 года, вырастет на 1,8% в краткосрочной перспективе, что эквивалентно потере среднего дохода на домохозяйство в размере 2400 долларов США в 2025 году. Это предполагает, что Федеральная резервная система не отреагирует на тарифы.

· Фискальные последствия: все введенные на сегодняшний день в 2025 году тарифы принесут 2,7 трлн долларов США в период с 2026 по 2035 годы, при этом отрицательные динамические доходы составят 466 млрд долларов США, в результате чего динамические доходы составят 2,2 трлн долларов США. [32].

Как видно последствия для американского народного хозяйства будут значительными, но многое будет зависеть от ответных действий других государств в долгосрочном периоде. Существуют, по нашему мнению, несколько макроэкономических последствий введения тарифов администрацией Д. Трампа, которые могут радикально изменить их эффект. Современный конечный продукт представляет собой, как правило результат труда многих стран. Поэтому вводимые пошлины могут вызвать удорожание сырья и комплектующих для конечной продукции США, и таким образом увеличить торговый дефицит. Кроме того, вводимые тарифы укрепят доллар США, что может быть хорошо для потребителей, но вызовет удорожание экспорта, что негативно скажется на торговом дефиците, увеличив его. Воздействие тарифов на другие национальные экономики будет компенсировано изменениями курса валюты и процентных ставок. Последствия будут примерно такими же, как были фактические последствия вступления России в ВТО в 2012 году [6]. Таким образом, вводимые администрацией Д. Трампа меры могут не достичь тех целей, ради которых они вводились: уменьшение торгового дефицита и реиндустриализация экономики США.

Выводы и дальнейшие исследования

Новое международное разделение труда формировалось в течение последних 10 лет по инициативе США, а тарифы на международную торговлю, введённые администрацией Д. Трампа, стали лишь явной формой проявления этого процесса. Фактически это означает изменение торгового порядка, который выстраивался во всём мире со времен Второй мировой войны. Это изменит «правила игры» в глобальной экономике и в национальных экономиках для многих компаний и задаст новый курс для торговых потоков и мировой экономики на ближайшие годы. Помимо явного протекционизма и гонки стран мира в осуществлении мер поддержки и запретов для национальных экономик это приведёт к значительному регрессу в общественном разделении труда. Фактически формирование Нового международного разделения труда определяет сейчас развитие всех экономических и политических отношений между государствами.

Становление Нового международного разделения труда проходит пока начальный этап. Для каждой из стран, подвергшихся тарифному давлению со стороны администрации Д. Трампа, наступает период адаптации национальной экономики к этому внешнему шоку и, как следствие, к изменению своего места в международном разделении труда.

Формирование нового международного разделения труда является широкой темой, многие аспекты которой не было возможности раскрыть в рамках одной статьи. Прежде всего это вопросы государственного регулирования экономики странами-гегемонами, новых форм конкуренции за ресурсы и воздействие современных технологий на создание НМРТ. Они будут исследованы в нашей следующей статье.