Asia-Pacific region: issues of economic integration in the early 21st century

Введение

В условиях глобального экономического кризиса 2008 года сложившаяся архитектура международных отношений обозначила районы перспективного инвестирования капиталов широкого круга корпораций, банков и отдельных держав [1–3] (Maletin N.P., 2007; Dinkevich A.I., 2009). Особую роль в этом процессе занимают части Азиатско-Тихоокеанского региона: Юго-Восточная Азия (ЮВА), Австралия и Океания, Транстихоокеанское партнерство [2], США и Канада, тихоокеанская часть СЭЗ НАФТА и другие [3, 24, 25] (Dinkevich A.I., 2009; Daljit Singh, 2009; Daljit Singh, 2014).

Качественный рост инвестиций объясняется тем, что нормативная правовая база ряда стран Юго-Восточной Азии [6] (Li Kuan Yu., 2006) создает глобальному бизнесу все условия для развития и роста и процветания [1, 4, 9, 20] (Maletin N.P., 2007; Zakharev Ya.O., 2013; Zakharev Ya.O., 2013). В странах АСЕАН [4], как благодаря «транскитайским» корпорациям хуацяо и компаниям КНР в регионе ЮВА [5, 6, 9] (Zakharev Ya.O., 2015; Li Kuan Yu., 2006; Zakharev Ya.O., 2013), так и глобальным ТНК и ТНБ, рассматривающим регион блока АСЕАН [24, 25] (Daljit Singh, 2009; Daljit Singh, 2014), как особо перспективную нишу для ведения стабильной экономической деятельности [1, 4] (Maletin N.P., 2007), где существует специфика конъюнктуры экономического влияния. За время глобального кризиса 2008 года ни один ключевой инвестор не сократил объем инвестиций [9] (Zakharev Ya.O., 2013), проходящий через регион [6] (Li Kuan Yu., 2006).

Особые адаптированные льготы крайне актуальны в условиях сокращение стандартных источников прибыли с учетом меняющейся ситуации в глобальном рынке. Например, активы («голубые фишки» и их статус особого надежного ресурса) и волны локальных и глобального экономических кризисов [3] (Dinkevich A.I., 2009) существенно влияют на такое положение дел. Бизнесмены-хуацяо после кризиса локального кризиса в регионе 1997 года изменили подход индивидуального, группового и комплексного менеджмента в своих компаниях так, что на смену родственникам в руководящие секторами звенья пришли опытные менеджеры-китайцы и европейцы [5, 7, 9] (Zakharev Ya.O., 2015; Zakharev Ya.O., 2015; Zakharev Ya.O., 2013). Эта мера сразу решила вопрос убывания доходов в течение двух лет и создала устойчивые новые механизмы управления «транскитайских» ТНК [5, 7, 9] (Zakharev Ya.O., 2015; Zakharev Ya.O., 2015; Zakharev Ya.O., 2013), проверенных уже волнами глобального экономического кризиса 2008 [11–13, 18, 20] (Zakharev Ya.O., Kolmakova A.V., 2015; Zakharev Ya.O., 2015; Zakharev Ya.O., Khan Kh., 2016; Zakharev Ya.O., 2013).

Несмотря на существенные успехи экономической интеграции ряда стран, вышеуказанных блоков регионов и внешних игроков, взаимодействующих с ними (КНР, Япония, Южная Корея, ОАЭ, Индия, РФ, США и др.) можно наблюдать наличие теневых слабо развитых и мало актуальных инвесторам экономических зон, бесперспективных районов в Океании и в Юго-Восточной Азии [1] (Maletin N.P., 2007). Причины появления таких территорий продиктованы не столько волнами глобального кризиса, сколько последствиями ряда проблем военных конфликтов в более ранние периоды времени [14] (Pale S.E., 2012), климатическими условиями и отсутствием перспективы динамичного развития [15–17, 20] (Belentsov A.S., Zakharev Ya.O., Ponomareva E., 2011; Nikolaev V.P., 1989; Stefanchuk L.G., 2015; Zakharev Ya.O., 2013). Появилось несколько способов справиться с задачей развития экономической экспансии.

Вместе с временными решениями пришла и необходимость экспорта капитала и влияния в соседний регион государств Океании [10, 13] (Totorova A.V., 2017; Zakharev Ya.O., 2015). Однако глобального китайского чуда транзита хуацяо Юго-Восточной Азии не произошло [13] (Zakharev Ya.O., 2015), удалось лишь частично решить с пользой данную стратегию, т.к. корпорации КНР успешно потеснили компании хуацяо [7, 13] (Zakharev Ya.O., 2015; Zakharev Ya.O., 2015) как из запланированных ниш [13, 18] (Zakharev Ya.O., 2015; Zakharev Ya.O., Khan Kh., 2016), так и из ниш, в которых они присутствовали до этого несколько десятилетий [13] (Zakharev Ya.O., 2015). Это вынудило бизнесменов из Юго-Восточной Азии к более активному диалогу партнерами из КНР [7, 9, 13] (Zakharev Ya.O., 2015; Zakharev Ya.O., 2013; Zakharev Ya.O., 2015), чтобы иметь некоторые ниши и районы присутствия [13] (Zakharev Ya.O., 2015).

Развитые государства Южно-Тихоокеанского региона в течение начала второй половины 2010-х гг. все чаще вели совместную работу вопросам взаимодействия с новым активным блоком Транстихоокеанского партнерства [22] (Zakharev Ya.O., Skripnichenko A.V., Aleksandrin O.I., 2016), который до 2016 года имел неформального лидера в виде США. Однако выход США из партнерства [2] никак не сказался на контактах и экономическом взаимодействии стран-участниц и государств региона Океании, как в формате конкретного двустороннего экономического сотрудничества (например, сотрудничества Фиджи и Филиппины), так и в режиме Транстихоокеанского партнерства, в виде групп формата ТТП+2, ТТП+3, ТТП+6 и др.

Предпосылки к экономическому росту ранее описанных стран, безусловно, существуют. К наиболее яркими примерами таких районов можно отнести следующие: богатый ресурсами остров Бугенвиль [15] (Belentsov A.S., Zakharev Ya.O., Ponomareva E., 2011), восточную гряду Федеральных Штатов Микронезии [14] (Pale S.E., 2012), северная акватория Островов Кука [22] (Zakharev Ya.O., Skripnichenko A.V., Aleksandrin O.I., 2016) Науру (ввиду лагеря беженцев, построенного Австралией, создающего напряженность на острове) [8, 14] (Skorobogatyh N.S., 2016; Pale S.E., 2012), западную часть острова Тасмания (Австралия), (несмотря на активные дотации со стороны Новой Зеландии, Австралии и КНР), Юго-Восточный район акватории Кирибати, Северо-Восточную часть острова Новая Гвинея (ПНГ) [15, 16] (Belentsov A.S., Zakharev Ya.O., Ponomareva E., 2011; Nikolaev V.P., 1989) и иные [14] (Pale S.E., 2012).

Однако ввиду конфликтов в Океании [14] (Pale S.E., 2012) (о. Бугенвиль 1986–1997 гг.) [15] (Belentsov A.S., Zakharev Ya.O., Ponomareva E., 2011), ограничений локальными правовыми нормами (серия НПА и решений судов в Австралии региона о. Тасмания [8] (Skorobogatyh N.S., 2016)), климатических условий (ПНГ) [16] (Nikolaev V.P., 1989). Существуют также и другие динамично развивающеся сопредельные экономические зоны [22] (Zakharev Ya.O., Skripnichenko A.V., Aleksandrin O.I., 2016), в которые активно инвестируют международные компании [22] (Zakharev Ya.O., Skripnichenko A.V., Aleksandrin O.I., 2016), а также национальный капитал каждой из стран, создают такую конъюнктуру международных экономических отношений, при которых архитектура таких связей будет стабильна.

В течение первой половины третьего десятилетия ХХI века эта архитектура будет также стабильна ввиду комплекса выгод для участников процесса [10, 18–20] (Totorova A.V., 2017; Zakharev Ya.O., Khan Kh., 2016; Aleksandrin O.I., 2016; Zakharev Ya.O., 2013).

Заключение

Несмотря на вышеизложенные проблемы, новые сложности экономической интеграции регионов АТР существуют и требуют решения. Тихоокеанский район планеты остается наиболее привлекательным пространством для присутствия глобальных держав [22] (Zakharev Ya.O., Skripnichenko A.V., Aleksandrin O.I., 2016). «Большая игра», начавшаяся с 2008 года [3] (Dinkevich A.I., 2009), дает странам данного региона получить существенные выгоды, если они будут учитывать ее правила, действующие в настоящее время в постиндустриальном экономическом сообществе. Важную работу по анализу будущих решений в этом поле предприняли только несколько развитых страны Юго-Восточной Азии и Океании в 2000–2010-х гг. [6, 7, 20–23] (Li Kuan Yu., 2006; Zakharev Ya.O., 2015; Zakharev Ya.O., 2013; Aleksandrin O.I., 2017; Zakharev Ya.O., Skripnichenko A.V., Aleksandrin O.I., 2016; Kostyuchenko I.G., 2017). Проект важен для развивающихся государств в условиях дефицита денежного ресурса для качественного развития экономик самостоятельно [21] (Aleksandrin O.I., 2017.

Волны периода 2018–2025 гг. глобального кризиса, безусловно, существенно отразятся на ключевых инвесторах Океании, а перспективные зоны ощутят дефицит ранее приходивших капиталов, что создаст новые стимулы по привлечению инвесторов вне сопредельных регионов, в том числе из Евразийского союза, Европейского Союза, зоны НАФТА, стран Латинской Америки атлантического побережья и др. [3] (Dinkevich A.I., 2009).

В вопросе оффшорного теневого сектора экономики, в обозримом будущем, циркуляция капиталов различных ТНК и ТНБ будет продолжаться по традиционным маршрутам в регионах Океании и Восточной Азии: Гонконг–Сингапур–Фиджи, Тонга–Гонконг–Шанхай, Сингапур–Фиджи, Фиджи–Каймановы острова и другие идут с прежней интенсивностью, несмотря на формальный курс по борьбе с оффшорами в глобальном пространстве.