Industrial policy in Russia: challenges and points of application

Введение

Обобщенный вектор деиндустриализации направлен из промышленного сектора в сферу услуг, где наблюдается рост занятости и добавленной стоимости. Однако данная тенденция влечет за собой ряд негативных последствий, которые особенно отчетливо проявляются на экономике развивающихся стран. Промышленность является наиболее технологически развитым и динамичным сектором экономики, для которого характерен эффект безусловной конвергенции производительности труда, что делает промышленность ключевым фактором экономического роста. Также промышленность абсорбирует значительное количество низкоквалифицированной рабочей силы, что нехарактерно для высокотехнологичных секторов услуг (информационные технологии, финансы).

Торможение мировой экономики и отсутствие отклика на традиционные методы ее стимулирования спровоцировали определенный кризис ортодоксальной модели экономического развития общества. На фоне этого кризиса формируются вызовы по формированию новых теорий, которые в максимальной степени могут описать происходящую трансформацию мирового общественного, экономического и технологического уклада.

Попытка формирования новых теорий общественного и экономического уклада лежит в первую очередь в парадигме вывода современных социокультурных отношений из канвы неолиберальных теорий, берущих свои корни из утилитаризма и являющихся догматической основой современных капиталистических отношений.

Определенный рост популярности теорий социалистической и социал-демократической направленности переплетается с обострением проблемы неравенства, которая развивается на фоне торможения мировой экономики в период после финансового кризиса 2008 года. Решение проблемы неравенства является одной из задач концепции устойчивого развития, подразумевающей под собой обеспечение экономического роста, который направлен на формирование предпосылок для улучшения уровня и качества жизни будущих поколений.

В основе устойчивого развития лежит решение задач в следующих плоскостях: снижение экономического неравенства; борьба с бедностью и голодом; имплементация моделей рационального использования природных ресурсов, наносящих минимальный вред окружающей среде и оставляющих возможность пользования данными ресурсами для будущих поколений; технологическое развитие в гармонии с природой; глобальное партнерство в рамках устойчивого развития планеты.

В концепцию устойчивого развития вписывается множество теорий о технологической трансформации экономики. Всевозможные модели и концепции технологической трансформации общества решают во многом типичную задачу прогнозирования доминирующих технологий будущего и формирования вокруг них максимально эффективного механизма использования материальных и нематериальных ресурсов, в том числе и человеческого капитала.

В настоящее время одним из направлений мейнстрима в философии технико-экономического преобразования общества будущего является концепция постиндустриальной экономики.

В традиционном понимании новый постиндустриальный уклад базируется на накоплении капитала знаний, который становится ключевым фактором развития технологий в обществе. Большинство современных постиндустриальных формаций имеют под собой фундамент теории постиндустриального общества Д. Белла. Согласно предложенной Беллом концепции, основными чертами постиндустриального общества являются структурные сдвиги от производства к услугам, преобладание в структуре занятости узкопрофильных специалистов, выход во главу угла новых технологий и создающих их носителей знаний [2] (Bell, 2004).

В свою очередь, Дж. Гэлбрейт ставит в корень нового индустриального общества крупные корпорации («техноструктуры»), которые по большей части задают вектор развития потребительского спроса и играют важную роль в формировании инвестиционного спроса [5] (Gelbreyt, 2004).

В целом концепция постиндустриальной трансформации общества во многом лежит в социологической парадигме модернизации. В качестве основных векторов формирования нового постиндустриального общества А. Турен выделял меритократию (технократию) и доминирование социальных норм над экономическими преимуществами [12] (Turen, 1998). В свою очередь, Джеймисон описывает постиндустриальную трансформацию в плоскости изменения формы экономических и трудовых отношений в глобализированном мире [6] (Dzheymison, 2019).

Стоит отметить, что на сегодняшний день доминирующим в академической среде подходом к определению опорных точек постиндустриальной трансформации и формирования стратегии научно-технологической конкуренции является основанный на эмпирических исследованиях позитивистский анализ. Мейнстримом теории экономического развития являются модели эндогенного роста, согласно которым доминирующим фактором устойчивого экономического роста являются технологические инновации [7–9] (Dudin, Lyasnikov, 2013; Dontsova, 2019; Lyasnikov, Dudin, 2012).

Как отмечалось выше, помимо экономического роста модель устойчивого развития предполагает снижение уровня неравенства в обществе. В исследовании Р. Барро показано, что высокий уровень неравенства в обществе тормозит экономическое развитие стран, фокусируя рост преимущественно среди наиболее обеспеченной прослойки общества [17] (Barro, 2000).

На прикладном уровне теории трансформации постиндустриальной экономики находят свое отражение в набирающей популярность концепции неоиндустриализации (реиндустриализации).

Сторонники концепции неоиндустриализации во многом развивают теорию экономического роста Калдора-Тирвола, согласно которой индустриализация стимулирует экономический рост посредством воздействия объема выпуска промышленной продукции на производительность как внутри сектора, так и межсекторально [19] (Kaldor, 1967).

В свою очередь, оппоненты неоиндустриализации отстаивают утверждение, что полноценной альтернативой обрабатывающей промышленности в качестве ключевого драйвера экономического роста выступает сектор услуг. Исследования касательно доминирования сферы услуг как ключевого драйвера роста общефакторной производительности приводят Дж. Окампо, С. Дасгупта и А. Синх [18, 20] (Ocampo, 2005).

Неоиндустриализация в общем понимании представляет собой повсеместное внедрение комплекса прорывных перспективных технологий в производственные цепочки предприятий. К прорывным, перспективным технологиям нового уклада принято относить конвергенцию нанотехнологий, биотехнологий, информационных (цифровых) и когнитивных технологий (NBIC-технологии) [22] (Roco, 2008).

На сегодняшний день локомотивом развития NBIC-технологий является относящийся к сегменту цифровизации «Интернет вещей» (IoT). «Интернет вещей» включает в себя набор технологий, который позволяет использовать в бизнес-процессах взаимодействующие между собой посредством подключения к сети Интернет промышленные и бытовые устройства и генерируемые ими массивы больших данных. Мировыми лидерами в освоении IoT являются США и Германия.

Широко распространенное главным образом в США понятие Интернета вещей в Германии более известно под названием «Индустрия 4.0». К технологиям Индустрии 4.0 К. Шваб относит киберфизические системы: интеллектуальные технологии предиктивной аналитики, гибкую автоматизацию производственных процессов, технологии сетевой интеграции [16] (Shvab, 2016).

Специалисты компании PwH выделяют восемь ключевых технологий «Интернета вещей», или Индустрии 4.0: искусственный интеллект, дополнительная реальность, блокчейн, дроны (автоматизированные транспортные средства), «Интернет вещей», робототехника, 3D-печать (аддитивные технологии), виртуальная реальность [21].

Особенностью технологий четвертой промышленной революции является их сквозной применение, конечной целью которого является повышение эффективности использования технологий предыдущих укладов. Интеграция технологий Индустрии 4.0 в действующую производственную цепочку производится посредством подключения к промышленному интернету (технология 5G). Таким образом, внедрение передовых технологий Индустрии 4.0 не предполагает полную замену технологических цепочек [13–15] (Frolov, Pavlova, 2019; Frolov, Sidorenko, 2019; Frolov, Kaminchenko, Pavlova, 2020).

По оценкам компании McKinsey & Company, переход к четвертому индустриальному укладу потребует 40–50-процентной модернизации действующих технологических линий. Ключевыми факторами успеха при имплементации технологий Индустрии 4.0 являются: принятие решений на основе анализа больших данных, демократизированные методы принятия решений, реализация проектов на принципах Agile, минимизация дополнительных затрат за счет межсекторальных решений, применение платформенных методов масштабирования при использовании технологии «Интернета вещей», обучаемость и вовлеченность персонала проекта [4].

Бодрунов С.Д. отмечает, что для перспективных производств нового технологического уклада должна быть характерна возрастающая знаниеемкость и убывающие материалоемкость, ресурсоемкость, энергоемкость. При этом структурные сдвиги в адаптированной к новой индустрии экономике должны проходить в сторону увеличения доли знаниеемких секторов. Характерной чертой организации промышленности нового уклада выступает кластеризация. Необходимым предикатом формирования новой индустрии Бодрунов С.Д. видит трансформацию принципов существования социальных отношений в обществе – переход на гармонизированное с потребностями биосферы потребление и технологическое развитие. При этом автор развивает идеи биологически ориентированного общественного уклада В.И. Вернадского [3] (Bodrunov, 2018). Также идеи Вернадского развивает и О.Е. Баксанский, который акцентирует внимание на том, что развитие NBIC-технологий может стать мощным инструментом осознанной эволюционной трансформации общества. [1] (Baksanskiy, 2014).

Осознание необходимости в развитии новых промышленных технологий побуждает правительства многих государств к реализации индустриальной политики в той или иной форме. В последние годы в США набирает популярность концепция реиндустриализации, которая подразумевает релокацию передовых промышленных производств в пределах национальной границы. Государственная политика США в сфере развития перспективных промышленных технологий включает в себя формирование крупных технологических хабов (кластеров), объединяющих производственные предприятия, исследовательские университеты, колледжи, министерства и неприбыльные организации. Организуются данные кластеры по принципу консорциумов, финансируются в сопоставимых долях государством и частным бизнесом. Аналогичные программы развития передовых промышленных технологий реализуются в Германии, Сингапуре, Японии, Китае, Великобритании, Франции, Ю. Корее и других странах.

Важность встраивания в глобальную технологическую цепочку новой волны индустриализации также остро стоит и перед странами с развивающейся экономикой. Расширение сектора обрабатывающей промышленности в странах с низким подушевым уровнем дохода является мощным инструментом для формирования потенциала прорывного развития их экономик.

Вместе с этим для действующего в реальной экономике механизма функционирования инновационно активных предприятий характерен ряд тенденций [10, 11] (Makarov, Zhuravleva, Shirokova, Donskoy, 2019; Petrov, 2020), среди которых важно выделить такие как:

× возрастающая концентрация и кластеризация высокотехнологичных компаний;

× снижение доли труда в высокотехнологичном инновационном производстве;

× рост торговой наценки при торговле компонентами как внутри технологических кластеров, так и при торговле между различными кластерами;

× стагнация общих темпов роста экономики и темпов роста производительности труда.

В качестве причины воздействия описанных выше факторов на высокотехнологичный, инновационно ориентированный сектор мировой экономики можно привести рост технологий третьей промышленной революции, которые позволяют высокотехнологичным компаниям-гигантам (Microsoft, Amazon и т.д.) успешно расширять их границы на новые рынки сбыта. Данная экспансия сопровождается ростом наценки, концентрацией, снижением доли задействованного в бизнес-процессах труда. В совокупности описанный феномен ведет к снижению инновационной активности и общефакторной производительности труда.

Заключение

Отсутствие сбалансированной политики управления структурными преобразованиями российской промышленности повышает риск формирования абстрагированного от текущих проблем промышленного сектора России набора инновационных кластеров, которые будут заняты вопросами создания новых рынков и новых промышленных секторов в отрыве от проблем уже существующей производственной базы и утраты конкурентных позиций на уже сформированных, зрелых товарных рынках.