Гражданское общество и развитие патерналистского государства

Введение. Патерналистское государство и, соответственно, государственный патернализм мы связываем с активностью государства, направленной на рост общественного благосостояния. В современных условиях последнее, в свою очередь, тесно сопрягается как с экономической безопасностью граждан, так и государства в целом [12]. Современное гражданское общество выделяется в особую сферу, призванную противодействовать тотальной «маркетизации» общества и его хозяйства. Вызовы, связанные с дисфункциями государства, проявляющимися, в частности, в бюрократизме, охватывающем все сферы государства и экономики, как нам представляется, вынуждено принять на себя гражданское общество.

Цель исследования – провести комплексный научный анализ взаимосвязи гражданского общества и развития патерналистского государства.

Задачи исследования:

– рассмотреть эволюцию гражданского общества в его отношениях с государством;

– актуализировать социальные функции патерналистского государства и гражданского общества;

– провести сравнительный анализ государственного патернализма и социального государства;

– обосновать социально-гуманитарные аспекты патерналистского государства.

Предметом исследования выступает феномен патернализма в гражданском обществе.

Объект исследования – социально-экономические отношения гражданского общества, возникающие в процессе развития патерналистского государства.

Методы исследования составляют фундаментальные категории и принципы современной материалистической диалектики.

Информационная база исследования содержит труды российских и зарубежных авторов.

Практическая значимость исследования: выводы и результаты, полученные в процессе исследования, могут быть использованы в дальнейших теоретических разработках.

Эволюция гражданского общества в его отношениях с государством. Требование сильного государства, способного защитить социальные интересы граждан, привели, в конечном счете, к созданию в развитых странах Запада государства всеобщего благосостояния, выступающего в качестве компромисса между требованиями рынка и общества. Между тем, приблизительно с конца 70-х годов ХХ века начался процесс постепенного ослабления данного типа государства. В определенной степени данное обстоятельство спровоцировало возрождение концепции гражданского общества.

Отметим, что для начального периода развития капитализма наблюдалось позитивное отношение к капиталистическому рынку, в центре которого был купец. Монтескье, согласно А. Хиршману [32] рассматривал ранний капитализм как этическую силу. Сведение гражданского общества к капитализму и рынку нашло свое отражение и в многочисленных работах ученых-обществоведов середины 19 века, среди которых и работы К. Маркса первой половины 40-х годов. Однако такое отношение к рынку, характерное для начальной стадии капитализма, пережило определённую трансформацию по мере развития последнего. С внедрением в жизнь доктрины laissez-fair, как подчеркивает Дж. Александер, как бы провозглашалось: «Общество – не наша забота!» Самое важное и достаточное – это повышение эффективности труда и производства [27]. Последствия такого растущего противопоставления эгоистического «рынка», с одной стороны, и «общества», объединяемого моралью, – с другой, отражено в работах К. Поланьи, отмечавшего, в частности, что «человеческая деградация трудящихся классов в эпоху раннего капитализма стала результатом социальной катастрофы, которая не поддается выражению в экономических терминах» [19, с. 310].

В результате с дальнейшим развитием капитализма гражданское общество рассматривается лишь как некая политическая и культурная «надстройка», маскирующая господство товарного производства. Общество как моральная общность и как коллектив просто исчезает. Более того, гражданское общество все чаще связывают с мифологемой, скрывающей подлинность отношений внутри капитализма [10, с. 173-174].

Угрозы и вызовы, которые несет процесс поглощения гражданского общества рынком рассматривает в своей концепции индивидуализированного общества британский социолог З. Бауман, Такое общество, по его словам, обладает тремя основными признаками: утратой индивидуумом контроля над большинством значимых социальных процессов; возрастающей неопределенностью и незащищенностью личности перед лицом неконтролируемых ею перемен; стремлением человека отказаться от достижения перспективных целей ради получения немедленных результатов. В конечном счете, по мнению З. Баумана, это приводит к дезинтеграции как социальной, так и индивидуальной жизни. Общество характеризуется, с одной стороны, стремительным усложнением экономических процессов, а с другой – все более явной фрагментированностью человеческого существования [4, с. XIII-XIV].

После Второй Мировой войны в мире были предприняты попытки возрождения гражданского общества в качестве самостоятельной и влиятельной сферы, а также объекта научных исследований, в которых ключевой категорией, явилась категория гражданства, разработанная английским социологом Т. Х. Маршаллом. Гражданство рассматривается им как статус, обеспечивающий доступ к определенным правам. Данный статус, согласно Т. Х. Маршаллу, состоит из трех наборов прав: собственно, гражданских прав, включающих свободу слова и равенство перед законом; политических прав – прав на участие в голосовании и в деятельности политических организаций; наконец, социально-экономических прав, включая экономическое благосостояние и социальную защищенность [33]. Т. Х. Маршалл рассматривает категорию гражданства как статус в логике прямых отношений между государством и индивидом.

Социальные функции патерналистского государства и гражданское общество. Рассмотрение государства в контексте исполнения им социальных функций и взаимоотношения с гражданским обществом требует обратить внимание на некоторые его качественные характеристики. Так А.А. Зиновьев, при анализе государства, опирается на использование категории «целостность» и трактует государство как самостоятельное явление и орган целого. При этом, интересы целого и интересы целостности не всегда тождественны интересам граждан общества. Они могут вступать в конфликт с интересами граждан. По словам А.А. Зиновьева мнение большинства может не совпадать с интересами целого, поскольку это мнение диктуется умонастроениями минуты, а интересы целого порою охватывают десятилетия и столетия, если не всю историю данной человеческой общности [9, с. 192].

Отметим, что в отношениях общества и государства, в рамках выполнения последним «функции целостности», могут наблюдаться дисбалансы. Пример такого искаженного выполнения государством «функции целостности» приводит М.А. Бакунин, указывая на Германию середины 19 века с ее теологией культа Государства и религией земного абсолютизма, в которой государь занимает место Господа Бога, бюрократы являются священниками, а народ жертвой, постоянно приносимой на алтарь государства [3, с. 290].

Приведенное высказывание М. Бакунина фиксирует наличие очевидных разумных пределов и границ полномочий государства. Такой предел, по мнению И.А. Гобозова, устанавливается гражданским обществом, которое призвано поддерживать баланс между обществом и государством. Если государство начинает превышать свои полномочия, то структуры гражданского общества напоминают ему о пределах вмешательства государства в дела общества [6, с. 15]. А. Я. Рубинштейн как бы развивает и уточняет данное положение, указывая, на то, что «нормативные интересы, генерируемые политической ветвью, имеет смысл рассматривать как результат дискурса, детерминированного мерой развитости гражданского общества, сложившимися институтами, интересами политических и экономических элит, способными как приближать, так и отдалять общественный выбор от реальных общественных потребностей [22, с. 504].

Рассматривая иную, обратную ситуацию, при которой общество как целое нарушает принятые в государстве законы и порядок, И. А. Гобозов отмечает, что в таком случае «сознательное» гражданское общество предупреждает его о том, что его действия могут привести к анархии, чреватой опасными последствиями для всех [6, с. 15].

Говоря о ситуации в современной России, «содержание социально-политической проблемы», как представляется, связано во многом с поведением и с качеством управленческой элиты государства. Характеризуя отечественную постсоциалистическую бюрократию, Г.Г. Дилигенский отмечает, что она «унаследовала от старой номенклатуры авторитарный менталитет и стиль руководства, консерватизм, неспособность подчинять свою деятельность общественно значимым целям и ценностям. Главный ее интерес состоит в укреплении и расширении собственной власти, поэтому постсоциалистическая бюрократия сопротивляется любым структурным преобразованиям, способным расширить реальные права и возможности экономических и социальных субъектов, от этой власти независимых» [7, с. 34].

Бюрократическая практика, отдающая предпочтение видимости вместо дела, находит свое проявление в условиях современного государства эпохи постмодерна, которую З. Бауман определяет, как «текучую современность». В условиях «текучей современности» государство, по мнению З. Баумана, отказывается от внедрения в жизнь проектов «совершенного общества», а также от некоторых других своих прежних функций в пользу хаотичных «слепых» сил свободной конкуренции [5]. З. Бауман уточняет, что вслед за уступками со стороны государства в пользу рыночных механизмов, тенденция отказа государства от руководящих прерогатив в экономике распространилась на все стороны общественной жизни [28, с. 98].

Более убедительной, однако, выглядит точка зрения социолога Д. Столля (D. Stoll). Последний, в отличие от своего коллеги З. Баумана, полагает, что государство попросту изменило правила игры, но не столько в пользу автономно функционирующего «свободного рынка», сколько в пользу защиты социально-экономической системы в целом. По мнению Д. Столля сегодня эта система функционирует иначе, но иначе в интересах правящих элит. Если раньше в своей деятельности государство опиралось на положения доктрины всеобщего благосостояния (welfare state), то сегодня оно опирается на доктрину «минимального государства» (minimal state) для граждан в целом, но при приоритетной защите интересов элит [34, с. 114]. Сходную позицию занимает А.И. Полищук, который отмечает наличие значительного конфликта интересов между обществом и элитами, «следствием которого и стал наблюдаемый в настоящее время дефицит институтов общественных благ, обслуживающих все общество, а не только его привилегированную часть» [20, с. 41].

В этой связи, объективно возрастает роль и значение современного гражданского общества. Последнее связывается с этикой гражданства, и гражданственности как личностного качество. Данное качество представляет собой способность личности, вне зависимости от своего социального положения, брать на себя ответственность за проблемную ситуацию в обществе в сфере своего социального влияния и компетенции [24, с. 204]. Гражданственность, определяемая как позиция, выражающаяся в чувстве долга и ответственности, включается в исторически определенный набор практик взаимодействия. Эти практики характеризуются такими понятиями как равенство, критичность, доверие и уважение. Все вместе они характеризуют специфику гражданской сферы как область солидарности, в отличие от политической, экономической и других сфер общества [27, с. 7].

Отметим, что многие из характеристик гражданской сферы формально воспроизводятся и в экономике (например, равенство как равенство экономических возможностей), но при этом, они воспроизводятся в урезанном, иногда сильно ограниченном виде. Государственная бюрократия в этом смысле иногда ближе к гражданской сфере, ибо в ней, например, требования равенства и солидарности прокламируются как регулятивные принципы, а, следовательно, и конечные мотивы деятельности. Бюрократические правила требуют отношения к гражданам как к равным, но в то же время сама бюрократия строго иерархизирована, что, в принципе, не характерно (или не должно быть характерно) для гражданской сферы. Существует и множество других различий и сходств, которые, в своей совокупности и определяют динамику отношений гражданского общества с другими сферами и областями общественной жизни [10, с. 192-193].

Определенные черты рыночной экономики также способны обогатить гражданское общество. К ним можно отнести такие качества как независимость, самоконтроль, рациональность, самореализация, кооперация. В то же время такие черты рынка как экономическая стратификация, по мнению Дж. Александера, способны деформировать гражданское общество, вести к его поляризации и даже частичному разрушению. Здесь возникает то, что называют «дискурсом репрессии» или «дискурсом изначального неравенства», клеймящим экономическую неудачливость. Неравномерность в распределении ресурсов, присущая сфере экономической деятельности, невольно распространяется и на оценку гражданской компетентности. Кроме того, материальная власть, или власть, обретенная в экономической сфере, часто становится основой повышенных притязаний и в гражданской сфере [27].

В перспективе, как мы надеемся, в недалекой, государство все в большей мере будет проявлять свою способность выражать цели и ценности гражданского общества и выступать орудием их реализации в негражданских сферах. Отметим, что возможности государства отражать общественные интересы и избегать ошибок, связанных с несовершенствами механизмов политического представительства и издержек бюрократизации, в решающей степени зависят от зрелости институтов гражданского общества [14, с. 8]. При этом, «эффективные защитные механизмы может создавать только гражданское общество с его демократическими институтами, включая институты самоорганизации, самоуправления и гражданскую культуру [23, с. 142].

Государственный патернализм и социальное государство. Рассматривая патерналистское государство в его отношении к гражданскому обществу и экономике в целом, следует подчеркнуть функции патерналистского государства. Обращает на себя внимание двойственность причин участия государства в экономической жизни. В рамках одной из них обсуждается участие государства в регулировании капиталистической экономики: индикативное планирование, государственные программы, установление процентной ставки, протекционизм, регулирование рынка ценных бумаг, отношений в сфере труда, бюджетное субсидирование и др. Основные теоретические вопросы, поднятые в связи с этим, сводятся к той или иной оценке способности современного капитализма к саморегулированию и, соответственно, к той или иной оценке допустимости и необходимости вмешательства государства в спонтанное течение экономических процессов.

Вторая тема посвящается проблеме участия государства в удовлетворении ряда человеческих потребностей, которые не удовлетворяются спонтанной игрой рыночных сил. Речь идет о производстве и распределении при участии государства определенных категорий товаров, которые получают различные теоретические определения – общественные, опекаемые, мериторные. Однако, независимо от различий в подходах, основной причиной необходимости участия государства в их производстве считается отсутствие адекватного удовлетворения спроса на эти товары на основе индивидуальных рыночных предпочтений потребителей, будь то в результате «провалов рынка» или неполной рациональности потребителей, или наличия социальных потребностей, не ограничивающихся индивидуальными предпочтениями [14, с. 25-6]. Эти потребности граждан удовлетворяются в рамках социального государства, которое в данном случае действует как неотъемлемая часть патерналистского государства.

Социальное государство или государство всеобщего благосостояния (welfare state) – это вариант, традиционно принятый в англоязычных странах, концепция, которая получила широкое распространение в 1940-х годах прошлого века в отношении ситуации, когда государство в первую очередь отвечает за обеспечение минимального уровня жизни через систему социального обеспечения, предоставляющую услуги и материальные блага для удовлетворения основных потребностей в жилье, здравоохранении, образовании и финансах. В последующие годы, начиная с 1980-х годов бюджетные кризисы, а также влияние идеологии неолиберализма и идеи новых правых побудили многие правительства провести глубокие изменения в функционировании социального государства [26, с. 702].

Примечательно, что Уильям Беверидж (William Beveridge) социальный реформатор, считающийся отцом британского социального государства, не использовал термин «государство всеобщего благосостояния», полагая, что это означает «что-то даром». Такое государство полностью противоречило его представлению о важности вклада самого работника, его добровольных усилий и личной ответственности. Т. Х. Маршалл (T. H. Marshall) теоретик государства всеобщего благосостояния, автор концепции социального гражданства также упорно избегал этого термина [31, с. 27].

Концепция социального государства утвердилась в Западной Европе под влиянием двух основных факторов: как одного из результатов Второй мировой войны и как проявления разочарования в либеральной модели управления экономикой. После Второй мировой войны начался качественно новый этап в развитии теории социального государства – введение его положений в конституционные нормы в ряде европейских стран.

Социальное государство – важнейшая черта патерналистского государства, неотъемлемая часть экономического и социального благополучия современного общества. Это то, что социолог Эмиль Дюркгейм назвал «нормальным социальным фактом», то есть функционально важным и неотъемлемым элементом существования общества и его процветания [31, с. 146].

Несмотря на в целом позитивное отношение к социальному государству, с 1980-х годов наблюдались кризисные явления в его функционировании. Они напрямую отражаются на рынке труда, на поведении его участников. Изменения в сфере труда работе проявляются, в частности, в сокращении индексации заработной платы, децентрализации коллективных переговоров, а также в мерах по повышению гибкости занятости, многие из которых не столько порождают создание рабочих мест, сколько способствуют росту нестабильности рынка труда и стагнации доходов от работы. Наконец, был введен режим «социальной экономии», отказ от распространения патерналистской деятельности государства на всех членов общества и переход к государству-участия [25, с. 105]. Перечисленные процессы негативно влияют на социальную стабильность и интеграцию общества.

Кроме того, мировой экономический кризис 2008-2010 годов поставил перед социальным государством новые острые проблемы. С ним связано несколько перекрывающихся кризисов. Во-первых, это еще один циклический кризис, который назревал в течение длительного времени и был несколько отложен из-за ряда обстоятельств. Во-вторых, кризис, отражающий экономические изменения более фундаментального характера, связанные с отложенными изменениями технологической базы, порожденными научно-техническим прогрессом. Такие изменения обычно связывают с циклами Кондратьева. В-третьих, кризис обусловлен специфическим развитием мировой экономики в направлении ее финансиализации и повсеместного использования информационных технологий. Последние обстоятельства способствовали тому, что финансовый сегмент мировой экономической системы, предназначенный в первую очередь для обслуживания реального производства, оторвался от его материальной основы.

В то же время широко наблюдаемое повышение уровня неравенства негативно отражается на интеграции общества, в направлении его разделения на две принципиально разные составляющие. Описание этой ситуации, вслед за В. Штриком, дает П. Ореховский. По его словам, главное теоретическое новшество, связанное с появлением у государства долгов, заключается в том, что помимо граждан, которые «по определению» являются налогоплательщиками, появляется еще одна категория лиц – держатели долгов, кредиторы. Первые определяются как «государственной народ», вторые –как «рыночный» [17, с. 187].

Следует выделить еще одну фундаментальную причину кризиса социального государства. Дело в том, что перед лицом новых исторических вызовов патерналистское государство по-прежнему уделяло первостепенное внимание устранению рыночных неудач, постепенно теряя способность определять общие интересы, формулировать цели развития, что предопределило реальные угрозы экономической безопасности, связанные с общественным благосостоянием [2, с. 56].

Социально-гуманитарные аспекты патерналистского государства. В процессе становления современной модели экономики, основанной на патерналистском государстве и гражданском обществе, меняются не только производственные отношения и их институты, но и сам человек. Как отмечает В. С. Автономов, поведение человека в экономике меняется в процессе адаптации к изменяющимся условиям окружающей социальной реальности, под влиянием меняющихся социальных норм [1, с. 32]. В некоторой степени отражением этой связи является научно-концептуальная практика, в рамках которой во многих экономических исследованиях все чаще заменяется homo economicus (экономический человек) на homo socioeconomicus (социально-экономический человек) и даже на homo culturis (культурный человек), иногда под броским лозунгом: «культура имеет значение» [15].

В рамках попыток расширить представления ценностного характера о человеческом поведении в экономике многие институциональные экономисты, а также политэкономы и эконом-социологи используют методологический подход, при котором направления и масштабы рыночной активности экономических субъектов определяются так называемой социальной оболочкой. В частности, представитель социоэкономического направления в социологии А. Этциони интерпретирует рынок как подсистему, в которой система есть общество в целом. В одной из своих работ, с характерным названием – «Моральное измерение. На пути к новой экономике», А. Этциони делает несколько парадоксальный, на первый взгляд, вывод, призванный подчеркнуть важность его социально-экономического подхода. А. Этциони формулирует свой вывод следующим образом: чем больше люди руководствуются неоклассической парадигмой в качестве руководства в своей рыночной деятельности, тем больше ослабляется их способность поддерживать рыночную экономику [29, с. 306]. Дело в том, что в рамках своей социально-экономической парадигмы А. Этциони предлагает определять поведение человека в экономике на основе необходимости достижения по крайней мере двух типов полезностей: полезности как способности доставлять удовольствие и полезности, обеспечивающей моральное удовлетворение [29, с. 303]. Иными словами, по мнению А. Этциони, рыночные отношения в экономике, в том числе характер человеческого поведения, должны содержать элементы альтруизма, с чем трудно не согласиться.

В рассматриваемом контексте представляет интерес анализ понятия образа жизни в его историческом контексте в рамках российской практики реализации социально-экономических отношений. Так, Е. И. Капустин подчеркивает, что образ жизни отражает не только естественное в условиях рыночной экономики стремление людей к такой цели, как деньги, богатство, материальные блага. На все более заметное место ставятся ценности самой человеческой жизни: свободный и полноценный труд человека, активное участие в культурной и политической жизни, высоконравственные отношения в семье, дух товарищества и дружбы, то есть все то, что делает жизнь людей по-настоящему свободной, творческой, что позволяет им жить более справедливой, гуманной, по-настоящему полноценной жизнью [13, с. 41].

Одним из важнейших социальных институтов, социальных «оболочек», в которых реализуется экономическое поведение человека, является гражданское общество. Американский социолог А. Гоулднер (A. Gouldner), изучая исторические механизмы формирования капитализма, отмечает решающее и даже приоритетное, по сравнению с материально-техническими факторами, значение гражданского общества еще в начальном, в недрах феодализма, периоде формирования классического капитализма [30]. Важную роль А. Гоулднер отводит гражданскому обществу, и в современных условиях формированию социально ориентированной рыночной экономики. Иными словами, исторический опыт показывает, что на практике базис и надстройка могут меняться, с точки зрения их приоритета и статуса, важности для развития экономики.

В современной социальной литературе наблюдается достаточно интенсивная теоретическая проработка опыта взаимоотношений личности, общества и государства. В то же время внимание уделяется состоянию современного социального государства. Французский социолог П. Розанваллон (P. Rosanvallon), отмечая, что социальное государство находится в кризисе, видит выход в том, чтобы государство развивалось, опираясь не только на то, как раньше, на идею страхования граждан от всевозможных рисков, таких как болезни, старость, безработица, но и на идею гражданства. Реализация вышеупомянутых прав в рамках гражданства (категория, разработанная Т. Х. Маршаллом) ведет, по мнению П. Розанваллона, к преодолению ограничений «пассивного социального государства». В частности, в новом социальном государстве должна развиваться и переходить на более высокий качественный уровень социальная солидарность граждан, одновременно с их участием в принятии решений на основе совещательной демократии. Речь идет, в частности, о преодолении имеющего место противостояния формальных и реальных, социальных и политических прав граждан [21].

Следует отметить, что совещательная или делиберативная демократия означает такое направление в теории демократии, которое расширяет власть гражданского общества и его влияние на представительную власть и органы управления посредством процедур обсуждения и достижения консенсуса в принятии решений [16, с. 57].

Аналогичную позицию занимает В. М. Ефимов, утверждая, что без радикальной реформы представительной демократии в сторону активного участия простых граждан в обсуждении и принятии политических решений строительство стабильного социального государства невозможно, а постоянное воспроизводство и обострение социального вопроса становится неизбежным [8, с. 290-291].

Заключение

Как нам представляется, мы являемся свидетелями начала длительного процесса становления гражданского общества в качестве одной из доминирующих, наряду с экономикой, сфер жизнедеятельности государства.

Данное обстоятельство во многом определяется наблюдаемым ростом значения социально-гуманитарных факторов в экономическом развитии, а значит и в обеспечении экономической безопасности государства [11]. При этом, как показывает анализ опыта развития социально-экономических отношений, не только человек и его поведение изменяются в процессе адаптации к окружающей социальной среде, но и социальная среда, социально-экономическая система могут меняться под влиянием деятельности человека.

Представляется очевидным, в связи с вышесказанным, что для Российской Федерации все большее значение приобретает необходимость формирования демократических процедур достижения социального консенсуса вокруг направлений и механизмов социально-экономической политики, которые позволили бы устранить существующие институциональные деформации, и создать эффективную социально-ориентированную экономическую модель в рамках патерналистского государства развития [18].